Пчелиный волк

Сломав лютню, Ван Холл успокоился.

– Что он умеет? – спросил Ван Холл и брезгливо ткнул в Сима пальцем.

– Все! – нагло соврал Дрюпин. – Ну, почти все. Вы понимаете, в последнее время меня перекинули на дизайн парашюта, и я не смог…

– Понятно, – кивнул Ван Холл. – Демонтировать.

Это он сказал уже Седому.

В брифинг-зале повисла тишина. Тишина. Голографическое изображение металлического чудовища посредине зала, недоделанный кибернетический пес на табуретке, сумасшедший триллионер, только что разбивший лютню о голову своего холуя, Сирень – мать Тереза Калькуттская в молодости, ну и я, скромный и циничный, как мастер спорта по борьбе сумо.

– Кого демонтировать? – почти шепотом спросил Седой.

– Ну, не мальчишку же! – застонал Ван Холл. – Эту железяку! Эту железяку демонтируй!

– Я все исправлю! – пискнул Дрюпин. – Он заработает…

– Лютню мне, лютню!

Японец подобострастно подал Ван Холлу очередную лютню. Запас лютен у Ван Холла был воистину неисчерпаем. Но в этот раз Ван Холл не стал сокрушать музыкальный инструмент о чердаки окружающих его идиотов. Он неожиданно уселся на пол и принялся наигрывать на этой древнефранцузской балалайке удивительно тоскливую мелодию. От этой мелодии у меня даже как-то защемило сердце, засбоил митральный клапан, и я подумал, что надо беречь себя.

А то так никогда и не увижу я Мачу Пикчу, Город Выше Облаков, не узнаю имя свое.

Дрюпин бормотал, что он все исправит, что через месяц подготовит нужное чудовище, с нужным масштабом, а Сим просто модель, все сначала надо строить в маленьком варианте…

Но Ван Холл сказал, что так никаких денег не напасешься, после чего велел все-таки разобрать Сима и сдать ценные запчасти на склад.

Дрюпин умолял.

Не помогло.

На этом брифинг закончился. О наших приключениях с красным волком не было сказано ничего. И тем не менее предчувствие наползающих проблем не покидало меня. Оно даже усилилось. Я чувствую беду затылком, я говорил.

Дрюпин рыдал целую ночь, почему-то я слышал его стенания даже в своей комнате. Утром пришел Седой и сказал, что так и быть, он договорился, разбирать Сима пока не надо, однако необходимо его как следует приструнить. В противном случае Ван Холл его дезинтегрирует.

Дрюпин был термоядерно осчастливлен. Сидел на полу, гладил Сима по голове. Приговаривал, что, мол, какая хорошая собачка, побила плохих змеек, а ничего, плохие змейки сами виноваты, нефиг ползать под ногами, любой из себя выйдет, когда у него ползают туда-сюда под ногами…

Даже эта брукезия, Сирень, и та не выдержала подобного зрелища.

Кстати о Сирени. Так, напоследок.

Сирень.

Сирень-Сирень.

Девчонка. Тундра. Даже хуже. Вечная мерзлота. Ледниковый период. Вмерзшие в лед шерстистые носороги с глупыми глазами, что тут еще можно сказать?

Глава 7. Как я убил скороходов

Заглянул к Дрюпину поболтать, застал Дрюпина за странным занятием.

Дрюпин лежал на койке, подняв на стену ноги, уставив в потолок свои неприличные ступни. На кривые дрюпинские мизинцы были наброшены петли из толстых медицинских резинок. Концы резинок закреплялись вбитыми в стену гвоздями. Дрюпин двигал мизинцы в сторону, резинки растягивались. Дрюпин пыхтел.

Он качал мизинцы.

Это было довольно странно. Тренировки Дрюпин не любил, в спортзал заглядывал редко, подтянуться мог раз двенадцать от силы. И вдруг такая спортивная активность.

Заметив меня, Дрюпин кивнул, но от занятий не отступил, наоборот, приналег на них с удвоенным энтузиазмом. Его механическое чудовище сидело рядом на тумбочке, наблюдало за экзерсисами своего властелина с ровным электронным интересом.

Я устроился в кресле и спросил:

– Мизинцы качаешь?

– Человек должен быть гармонично развит, – ответствовал Дрюпин. – У некоторых бицепсы рубашку рвут, а в мозгу вакуум бродит.

– Зачем тебе накачанные мизинцы?

– Тебе не понять, – надменно ответил Дрюпин.

Он вытащил пальцы из своего тренажера, перекувырнулся и встал на ноги.

– Смотри!

И Дрюпин принялся с гордостью шевелить своими пальцами.

Пальцы у него шевелились и впрямь знатно, с широкой амплитудой, я, например, так не мог.

– Волосато, – сказал я. – Но какая в этом практическая цель?

– Ты вряд ли поймешь художника, – выдал Дрюпин. – В тебе нет…

– Ты что, картины ими рисовать собираешься?

Я представил. Дрюпин лежит на диване, растопырив перепачканные красками ножные пальцы. Правой ногой рисует «Утро в сосновом лесу», левой «Купание красного коня». Ценители тонкой живописи толпятся в прихожей, хрустя чековыми книжками. Сальвадор Дали похохатывает в гробу, являя миру татуировку в виде надписи: «Щедра дураками Русь-матушка»

– Дрюпинг, зачем ты все-таки тренируешь мизинцы?

Дрюпин сделал задумчивое лицо, будто прикидывал по-быстрому, выдать мне эту страшную тайну или все-таки унести ее в могилу. Подумав немножко, он все-таки раскололся.

– Пальцы я тренирую для скороходов, – выложил он.

– Для чего?

– Для скороходов.

– Для сапог, что ли?

– Угу, – кивнул Дрюпин. – Для них. Ты же знаешь, я их усовершенствовал. Сегодня из лаборатории поднял.