Гунны. Грозные воины степей

Гунны. Грозные воины степей
Эдвард А. Томпсон

Гунны – первое известное государственное объединение кочевых тюркоязычных народов. Что заставило эти племена объединиться? Какими они были? Чем руководствовались римляне в торговых отношениях с гуннами? Автор отвечает на эти и многие другие вопросы, исследует материальную организацию и социальную структуру гуннского общества до Аттилы и подвергает анализу то, что было сделано этим вождем, вошедшим в анналы мировой истории.

Эдвард А. Томпсон

Гунны. Грозные воины степей

Edward A. Thompson

THE HUNS

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Карта 1. Гунны до Аттилы

Карта 2. Кампания Аттилы, воссозданная Э.А. Томпсоном

ВВЕДЕНИЕ

Ученый, изучающий историю Римской империи и решивший написать историю гуннов, должен начать с признания, что предлагает историю, которая не имеет ни начала, ни конца. Такая история должна начинаться с вопроса: надо ли отождествлять гуннов с сюнну, которых так часто упоминаются в китайских хрониках? Этот вопрос обсуждается с тех пор, как французский ученый профессор Дегинь впервые предложил идентифицировать гуннов с сюнну. Но Дегинь жил в XVIII веке, когда не существовало многих наук, с которыми в настоящее время история должна считаться. Однако не все авторитетные источники склонны принять эту версию. Противники теории родственности сюнну и гуннов часто в качестве возражения приводят слова Бюри о том, что тот, кто поддерживает эту теорию, основывается на полете фантазии, а не на фактах. Во всяком случае, пока специалисты не пришли к общему мнению, человеку, изучающему историю Римской империи, настоятельно рекомендуется ничего не говорить о сюнну.

В конце книги мы обсудим так называемую «легенду Аттилы». Почему никогда не забывают того, кого называли «бичом Божьим»? Почему восточные римляне называли гуннами каждую последующую волну свирепых варваров, обрушивающуюся на них с северо-востока? Почему мы сами, когда хотим облить грязью наших врагов, называем их именем этих кочевников, которые жили в невероятно тяжелых условиях полторы тысячи лет назад? Ответ на эти вопросы можно найти при изучении германской саги, средневековой и современной литературы. Надо отметить, что дискуссии по этому вопросу в основном велись венгерскими учеными на родном языке, а венгерский язык, как и китайский, не по силам многим известным ученым.

В этой книге нам придется довольствоваться, как это делали некоторые римляне, тем, что история гуннов начиналась не в Монголии, а у рек Кубань и Дон, и признаться, что нам ничего не известно о гуннах до конца IV столетия, когда они напали на остготов (остроготов). Наша история закончится крахом империи Аттилы. Правда, гунны еще сражались в армиях Юстиниана, но в VI веке они уже не играли особой роли и вскоре растворились в основном населении Европы, или их заменили другие так называемые гунны, которые постоянно двигались через степь на запад. Нам нечего сказать и об Этцеле.

С учетом этих оговорок книга строится следующим образом. В 1-й главе дается краткое изложение основных источников, из которых мы получаем сведения о гуннах. Во 2-й и с 4-й по 6-ю главы рассказывается о дипломатических отношениях гуннов с римлянами, о победах и поражениях гуннов в войне. Об этом писали многие английские авторы, но они не давали полной информации о гуннах. Эдвард Гиббон в своей книге «Упадок и разрушение Римской империи» в главах о V столетии далек от того, чтобы считаться лучшим. Ходжкин в книге «Италия и ее захватчики» рассказал самую полную историю гуннов, но его работа, хотя и представляет огромную ценность, на данный момент уже устарела. Последующие авторы, такие как Бюри, авторы «Кембриджской средневековой истории» и другие, воссоздают более или менее полную историю гуннов, но их основной целью является история Римской империи, а описание жизни Аттилы отходит на второй план. Таким образом, эти главы не будут лишними. В них сделана попытка рассказать историю гуннов намного подробнее, чем это было сделано в других работах. Мы приводим полный, хотя и недоказательный, отчет о посольстве Максимина к Аттиле, но у нас почти нет сведений о вторжении гуннов в 447 году и никакой информации о причинах этого вторжения.

В заключительной части книги я пытаюсь ответить на вопросы, возникающие в процессе чтения. Почему гунны действовали именно так, а не иначе? Как они смогли достичь таких высот? Какими они были? Ответам на эти вопросы я посвятил 3-ю и 7-ю главы, сделав попытку исследовать материальную организацию и социальную структуру гуннского общества. Сразу становится ясно, насколько изменилось гуннское общество с того времени, к которому относятся источники, из которых черпал свою информацию Аммиан Марцеллин, до времени появления Приска Паннийского[1 - Приск Паннийский (V в.) – византийский дипломат и историк. Выполнял дипломатические поручения византийских императоров. Автор сочинения «История Византии и деяния Аттилы». (Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, примеч. пер.)] в лагере Аттилы. Если мы хотим представить общество, созданное Аттилой, мы должны понять, каким оно было до того, как во главе его стал Аттила. Ни одно человеческое сообщество не бывает статичным; гуннское общество было более динамичным, чем большинство. Я уверен, что до настоящего времени не было предпринято попыток подробно изложить социальную историю гуннов, и боюсь, что читатель обнаружит больше недостатков, а точнее, нехватки информации, в 3-й и 7-й главах, чем в остальной книге.

Мы стремились понять, чем объясняется поведение римлян в торговых отношениях с гуннами. Как оценить политику Феодосия II с Хрисафием (Хрисанфием) и Маркиана в отношении новых захватчиков? Современные историки от Тиллемона[2 - Тиллемон (1637 – 1698) – французский церковный историк, аббат, большой знаток древних авторов, и его труды представляют собой наиболее полную сводку фактического материала о римских императорах, их внешней и внутренней политике.] и Гиббона[3 - Гиббон Эдуард (1737 – 1794) – знаменитый английский историк, всецело посвятил себя изучению римской истории. Сочинение, обессмертившее имя Гиббона, «История упадка и разрушения Римской империи», охватывает период с конца II в. н. э. (правление Коммода) до падения Константинополя в 1453 г. (первоначально Гиббон планировал довести свой труд до падения Западной Римской империи, но потом расширил его, прибавив к трем уже вышедшим томам еще три).] до Бюри и Эрнста Штайна осуждали Феодосия II за слабость и бесхарактерность и превозносили Маркиана, называя его защитником, на которого можно положиться.

Но если мы поймем сущность гуннского общества, если обратим внимание на очевидное социальное деление, существовавшее в Восточной Римской империи, если, наконец, поймем, что Приск был пристрастным и предубежденным писателем, тогда, я полагаю, мы придем к другому выводу. Феодосий II провел Восточную Римскую империю через один из сильнейших штормов V столетия лучшим и самым разумным курсом, известным ему. Маркиану очень повезло. Когда он взошел на трон, обстоятельства изменились, и возникла совершенно иная ситуация. Гунны интересны сами по себе, но еще интереснее их отношения с римлянами. Читатель найдет в этой книге несколько общих высказываний о гуннах и предположительные выводы о влиянии их появления на Дунае и Рейне на ход европейской истории.

Эта книга предназначена в первую очередь для людей, интересующихся историей Римской империи.

Глава 1

ИСТОЧНИКИ

Когда гунны впервые переправились через Керченский пролив в Крым и влились в поток европейской истории, они были неграмотными. И когда они, в конце концов, затерялись в суматохе V – VI столетий, они по-прежнему были неграмотными. Песни, которые слышал Приск, когда гунны пели в освещенном факелами пиршественном зале, песни, в которых прославлялись боевые подвиги Аттилы, со временем, возможно, превратились бы в эпические памятники, повествующие об их победах.

Конечно, остготы, среди которых гунны жили долгое время, имели весьма смутные воспоминания о собственной ранней истории, почерпнутые из старинных песен о подвигах предков, которые они исполняли в почти повествовательной манере под аккомпанемент арфы. Но гунны исчезли так быстро, что даже если они начали слагать эпические поэмы, но все равно не записывали их, и не осталось никого, кто бы мог исполнять эти песни. В действительности гунны не имели представления о своем происхождении и мало что могли рассказать римским путешественникам.

1

Древние народы оставляют после себя не только эпические поэмы, сказания, но и другие свидетельства. Однако сообщество гуннов по своей природе было таким, что мы не можем рассчитывать на обнаружение большего числа их следов, проводя археологические исследования. В степи в условиях кочевой жизни человек мог переносить с собой весьма ограниченное количество материалов – железа, дерева, текстиля, поскольку постоянно двигался от пастбища к пастбищу. Только поселившись у источника ресурсов, он мог получить их в большом количестве, а для этого ему пришлось бы отделиться от сообщества, частью которого он являлся. Степные кочевники по большей части использовали предметы обихода, приобретенные путем обмена или грабежа; сами кочевники не занимались ручным трудом. «Не думаю, – пишет Миннс, – что кочевники сами работали с металлом. Работа по металлу была уделом рабов, покоренных народов», и трудно представить кого-то из приспешников Аттилы, тратящего время на художественную работу по металлу. Однако нет никакой причины, почему бы кочевнику не иметь с собой какой-то инструмент и небольшое количество материалов. У кочевника более свободный доступ к источникам сырья, чем, скажем, у кузнеца, ведущего оседлый образ жизни. Но дело в том, что кочевник изготавливал только при крайней необходимости очень небольшое количество изделий, которые оставили еле заметный след в археологических источниках.

Действительно было найдено несколько предметов, которые археологи с уверенностью приписывают кочевым народам, хлынувшим в Европу в древние и Средние века. К сожалению, уровень современной науки не дает возможности сказать, были ли эти предметы привезены в степь, а если нет, то можно ли часть из них приписать гуннам. В 1932 году вышел в свет серьезный труд профессора Алфельди под названием «Funde aus der Hunnenzeit und ihre ethnische Sonderung», в котором автор утверждал, что по крайней мере четыре группы предметов можно считать принадлежностью гуннов. В 1935 году другой венгерский ученый, Золтан, заявил, что предметы, которые Алфельди определил как гуннские, в действительности являются римскими предметами, вывезенными из империи и известными также по раскопкам в Унтерзибенбруне[4 - Унтерзибенбрун – поселок в Австрии, в федеральной земле Нижняя Австрия.], в Нормандии и на юге России.

Недавние открытия и тщательное изучение предметов, на которые ссылается Алфельди, внесло столько неясностей в изучаемый вопрос, что опытный археолог, если бы взялся писать о гуннах, едва ли смог извлечь какую-нибудь пользу из обнаруженных находок. И конечно, что уж говорить о тех, кто никогда тщательно не исследовал чайник, найденный в Малой (Западной) Валахии, и для которых Ходмезевашархей[5 - Ходмезевашархей – город на юго-востоке Венгрии в долине реки Тиса, где во время раскопок был обнаружен клад золотых римских монет весом 6 кг.] ничего не говорящее название.

Гунны не чеканили монет, поэтому можно было с уверенностью предположить, что вряд ли удастся обнаружить большое количество нумизматических находок. Так на самом деле и произошло, но римские монеты, найденные в различных районах, где господствовали кочевники, похоже, позволяют сделать пару выводов. Однако эти выводы всего лишь предположения и служат только незначительным подтверждением имеющихся письменных свидетельств.

2

Совершенно ясно, что, изучая историю гуннов, мы можем полагаться исключительно на свидетельства греческих и римских путешественников и историков.

Очень может быть, что, когда гунны в семидесятых годах IV века начали двигаться в западном направлении, Аммиан Марцеллин[6 - Аммиан Марцеллин (ок. 330 – ок. 395 н. э.) – величайший историк поздней Римской империи, по происхождению грек, родился в Антиохии (Сирия). Принимал участие в персидской кампании императора Юлиана в 363 г. Известно, что Аммиан посетил Грецию и Египет, в 371 г. вернулся в Антиохию, а вскоре после 378 г. поселился в Риме, где и находился до конца жизни. В Риме Аммиан написал историю Римской империи от царствования Нервы (96 – 98 гг. н. э.) до битвы при Адрианополе (378 г. н. э.). Таким образом, его сочинение продолжает историю Рима с момента, которым завершил свою «Историю» Тацит. Хотя Аммиан называет себя греком и греческий был его родным языком, писал он на латыни, поскольку предназначал свой труд для читателей-римлян. Благодаря своей «Истории», включавшей 31 книгу, Аммиан заслужил авторитет у современников как в Риме, так и в Антиохии.] уже решил написать историю своего времени. Во всяком случае, когда он написал свою тридцать первую книгу приблизительно в 395 году, он счел нужным написать о новоприбывших и дал их описание[7 - 1. ...Племя гуннов, о которых древние писатели осведомлены очень мало, обитает за Меотийским болотом в сторону Ледовитого океана и превосходит в своей дикости всякую меру. 2. Так как при самом рождении на свет младенца ему глубоко изрезывают щеки острым оружием, чтобы тем задержать своевременное появление волос на зарубцевавшихся нарезах, то они доживают свой век до старости без бороды, безобразные, похожие на скопцов. Члены тела у них мускулистые и крепкие, шеи толстые, чудовищный и страшный вид, так что их можно принять за двуногих зверей или уподобить тем грубо обтесанным наподобие человека чурбанам, какие ставятся на концах мостов. 3. При столь диком безобразии в них человеческого образа, они так закалены, что не нуждаются ни в огне, ни в приспособленной к вкусу человека пище; они питаются кореньями диких трав и полусырым мясом всякого скота, которое они кладут на спины коней под свои седла и дают ему немного попреть. 4. Никогда они не укрываются в какие бы то ни было здания... У них нельзя встретить даже покрытого камышом шалаша... Тело они прикрывают льняной одеждой или же сшитой из шкурок лесных мышей. 6. Голову покрывают они кривыми шапками, свои обросшие волосами ноги – козьими шкурами... День и ночь проводят они на коне, занимаются куплей и продажей, едят и пьют... Когда приходится совещаться им о серьезных делах, то и совещание они ведут, сидя на конях. Не знают они над собой строгой царской власти, но, довольствуясь случайным предводительством кого-нибудь из своих старейшин, сокрушают все, что ни попадется на пути... 8. ...В бой они бросаются, построившись клином, и издают они при этом грозный вызывающий крик... Вследствие их чрезвычайной быстроты никогда не случается видеть, чтобы они штурмовали укрепление или грабили вражеский лагерь... 10. Никто у них не пашет и никогда не коснулся сохи. Без определенного места жительства, без дома, без закона или устойчивого образа жизни кочуют они, словно вечные беглецы, с кибитками, в которых проводят жизнь... (Аммиан Марцеллин. Римская история. СПб., 1996).].

До Марцеллина не появлялось трудов, сопоставимых по масштабу с его «Историей», так что у нас не должно быть никаких сомнений в том, что его описание гуннов есть нечто большее, чем по-новому сформулированные уже известные факты.

Итак, этот труд вышел из-под руки хорошо известного, получившего признание историка. Недостатком, если уж быть до конца честным, является то, что Аммиан, по всей видимости, никогда в жизни не видел гунна и не мог полагаться на собственные наблюдения. Следовательно, страницы его «Истории», посвященные гуннам, суммируют информацию, полученную из вторых рук – от военных, гражданских чиновников и других лиц, входивших в непосредственный контакт с незнакомыми варварами. Его источники вполне могли ошибаться, и, хотя Аммиан, несомненно, считал их столь же надежными, как и тех, кто давал ему информацию по остальным разделам его «Истории», описания гуннов не всегда соответствуют действительности. Взять, к примеру, его заявление о том, что гунны питаются сырым мясом, которое они кладут на спины коней под свои седла и дают ему немного попреть. Теперь уже ясно, что это выдумка (подобные вещи проделывали и воины князя Святослава, после чего мясо слегка обжаривалось на углях. Автор далек от полевого быта. – Ред.), хотя в нее долго верили, как и в подобные рассказы о татарах во времена Тамерлана. Но это не преднамеренное искажение действительности; информаторы Аммиана Марцеллина были введены в заблуждение обычаями степных кочевников, природа которых получила объяснение сравнительно недавно.

Аммиана обвиняли в более серьезном прегрешении. Ему нравилось вставлять в свой текст фразы и предложения, взятые у предыдущих авторов, и поскольку такие «вставки» встречаются в главе, о которой идет речь, был сделан вывод, что Аммиан «был сторонником традиционного изображения скифов и в целом северных варваров». Он использовал не только избитые эпитеты, говоря о гуннах; он приводил описание внешности и поведения гуннов в качестве свидетельства их дикости и жестокости. Аммиан приписывает гуннам качества, которые Помпей Трог[8 - Помпей Трог (I в. до н. э. – I в. н. э.) – римский историк, автор всемирной истории от легендарных ассирийских царей до Римской империи Августа; под названием «История Филиппа» (в 44 книгах) дошла до нас в кратком изложении (сокращение Юстина и «Прологи»).] использовал в отношении скифов, и даже приписывает им черту, которую Тит Ливий[9 - Тит Ливий (59 г. до н. э. – 17 г. н. э.) – древнеримский историк. Жил и работал в Риме, пользовался покровительством императора Августа. Автор «Истории Рима от основания города», в которой погодно изложена вся история Рима от легендарного основания города до 9 г. до н. э. Из 142 книг «Римской истории» сохранилось 35 (описание событий до 293 г. до н. э. и 218 – 168 гг. до н. э.); содержание остальных книг известно по кратким изложениям и так называемым извлечениям позднейшего времени.] считал чисто африканской.

Все это так, но какой вывод мы можем сделать на основании вышесказанного? Однако не следует спешить с обвинениями в адрес историка, ведь многие кочевые племена имели сходные обычаи и внешние признаки. Аммиан честный автор, и в тех случаях, когда у него не хватает информации или она оказывается ложной, к примеру в попытке решить вопрос о происхождении гуннов, он не боится откровенно признаться в этом. Кроме того, он предпринимал титанические усилия, стараясь получить самую точную информацию о народах и областях, описываемых в книге, используя сведения, прочитанные в других книгах, и собственные наблюдения. Нет ни малейшей причины считать, что его мнение о гуннах целиком отрицательное и, оставаясь равнодушным к этому вопросу, он не стремился к особой точности изложения. Вставки, возможно, не выдерживают критики с точки зрения литературного стиля и стилистики, но в данном случае для историка они не играют никакой роли. Аммиан дает яркое описание гуннов, хотя и неполное, как мы увидим дальше. М. Ростовцев подтверждает это мнение, заявляя, что Аммиан Марцеллин дал «точное, абсолютно реалистичное описание их образа жизни».

В данной книге утверждения Аммиана будут считаться убедительными, кроме редких случаев (как в примере с сырым мясом), где можно доказать их ошибочность.

3

Информация, содержащаяся в «Истории» Аммиана, имеет отношение к обществу гуннов, которое существовало с 376 года, когда гунны впервые вошли в контакт с остготами, и до 395 года, когда Аммиан издал последнюю часть своей «Истории». Как нам известно, первым путешественником, описавшим свое посольство к гуннам, был Олимпиодор[10 - Олимпиодор – историк, приближенный императора Гонория. Его трудом, который состоял из 22 книг, интересовался крупнейший книжник своего времени, знаменитый патриарх Фотий (ок. 820 – 891), который и передал нам произведение Олимпиодора в виде своих тщательно сделанных записей, точнее, выборок.] из египетских Фив. В 412 году к королю гуннов Донату из Константинополя был направлен послом Олимпиодор, который спустя несколько лет написал историю своего времени, включив в нее описание своей деятельности и, очевидно, посольство к гуннам. К сожалению, до нас не дошел оригинал сочинения Олимпиодора, который, безусловно, пополнил бы наши знания о кочевниках.

В своей работе он, возможно, показал пристрастное отношение в изложении некоторых спорных эпизодов внутренней римской истории, но у него была страсть к статистике и географической и хронологической точности изложения событий, и он обладал умением тонко ощущать социальные различия. Даже в дошедших до нас фрагментах мы можем обнаружить следы его точной терминологии. Он проводит четкое различие между военным командующим союза варварских племен и военачальником отдельного племени, называя первого правителем, а второго королем; дальше у нас еще возникнет проблема с королями гуннов. Кроме того, Олимпиодор был хорошо знаком с делами Западной Римской империи и обладал глубоким знанием латыни. Это очень важные факты, поскольку в годы с 407 по 425, которые Олимпиодор охватывает в своей работе, гунны обращали свое внимание в большей степени на Западную, чем на Восточную империю. Теперь становится понятным, что, если бы труд Олимпиодора сохранился, он представлял бы огромную ценность. Однако нам не следует довольствоваться только довольно кратким пересказом его описаний гуннов, который сохранил для нас Фотий. К счастью, Зосим[11 - Зосим – позднеримский историк (конец V в.). Автор «Новой истории» (в 6 книгах, написана около 498 г.), в которой кратко изложена история Римской империи от Августа до взятия Рима Аларихом I (410 г.).] и церковный историк Созомен[12 - Созомен – греческий церковный историк. Его «Церковная история» охватывает период с 323 по 439 г.] активно использовали труд Олимпиодора, поэтому часть их рассказов имеет чрезвычайно важное значение, поскольку почерпнуты из столь талантливого источника.

Однако следует помнить, что Зосим также использовал труды Евнапия[13 - Евнапий (ок. 347 – ок. 420) – византийский историк и софист. Учился в лидийском городе Сарды у неоплатоника Хрисанфия, будущего воспитателя императора Юлиана Отступника, продолжал обучение в Афинах у христианина Проэресия. Написал историческую хронику, прослеживающую события до начала V в., центральное место в ней отведено правлению императора Юлиана, которому дана высокая оценка. В то же время Евнапий критиковал деяния Константина Великого, называя его «врагом и убийцей философов» в своем труде «Жизнеописания софистов».], который был наделен более чем полагается одному человеку недостатками.

Следовательно, мы должны с особой тщательностью проводить различие между теми частями работы Зосима, которые основываются на сочинении Евнапия, и теми, в которых он пересказывает Олимпиодора.

4

Последний посетивший гуннов человек, который представляется нам наиболее важным для изучения Аттилы, это Приск Паннийский, но для понимания его «Истории» нам необходимо прояснить пару фактов, касающихся обстоятельств, в которых греческие историки создавали свои труды. Их книги были предназначены только для узкого круга образованных людей, и, по причинам, о которых мы скажем позже, эти образованные читатели рассчитывали, что сочинения будут соответствовать определенным канонам. Во времена Приска в прозаических произведениях не допускалось использование выражений из обычной разговорной речи. Считалось, что, в частности, упоминание технических терминов наносит вред высокому стилю. Заслуга Олимпиодора состоит в том, что он пренебрег принятым правилом и смело написал, к примеру, о королях гуннов. К сожалению, Приск не последовал за Олимпиодором, а потому внес элемент неопределенности в свою работу, которая понравилась нам намного больше, если бы была более конкретной.

С другой стороны, цитаты из классических авторов считались признаком хорошего стиля, и в этом Приск преуспел в полной мере. Когда его подводила информация – а это касается особенно случаев, имевших отношение к перемещению племен и ходу военных операций, – он вставлял в свою работу фразы и предложения, взятые из произведений популярных авторов, которые позволяли ему преодолевать трудности, возникавшие на пути повествования. Из этого не следует, что каждая заимствованная фраза, найденная в его работе, скрывает факт или ряд фактов, которые историк был не в состоянии найти у своих источников или в документах, которые бы мог использовать. Однако описания осады Наисса, причина перемещений степных племен и так далее, показывают, что в его работе существует много слабых мест. Читатель обратит внимание на резкий контраст с манерой Аммиана. Вставки в работах Аммиана не что иное, как свойственный ему литературный стиль: он знал, что хочет сказать, но не знал, как это выразить, и обращался за помощью Ливию и Тациту. В то время как Приск цитировал Геродота, когда ему уже совсем нечего было сказать.

Некоторые из его вставок ввели в заблуждение современных историков. В связи с этим существует распространенное мнение, что в IV и начале V века не все гунны как единое целое двинулись в западном направлении и подчинили готов, а только «королевские» семьи гуннов. Алфельди, к примеру, пишет: «Здесь (в Валахии в 380 году) приток людей в целом приостановился; только правящий клан перемещался в западном направлении в течение последующих тридцати лет и в результате этого движения вошел в прямой контакт с Западной Римской империей». Теперь единственным свидетельством этой точки зрения является повторение фразы «царские скифы» у Приска. Чрезвычайно опасно основывать теорию на этой фразе. Конечно, это просто вставка, косвенно позаимствованная у Геродота, и, заглянув к Зосиму, можно понять, что Евнапий первым предложил отождествлять гуннов Центральной Европы с «царскими скифами» по Геродоту. То, что это определение есть у Приска, не что иное, как его литературный долг по отношению к Евнапию и Геродоту. Приск использует эту фразу только в отношении Аттилы и Бледы и их заместителей, но никогда в качестве собирательного термина в отношении всех гуннов Центральной Европы.

Однако использование Приском термина «скиф» не внесло никакой путаницы в современные труды, и в этом, я уверен, заслуга Бюри.

Бюри показал, что есть различие между используемыми Приском терминами «скиф» и «гунн». «Скиф» – общее обозначение всех кочевников, а поскольку многие кочевые народы объединились под Аттилой, был найден очень удобный термин для их определения. Итак, гунны были скифами, но не все скифы были гуннами. Однако большинство ученых не признает подобного разграничения и употребляет термин «гунн» в отношении всех без разбору северных кочевых варваров. Однако это свидетельствует о неправильном понимании канонов историографии во времена, когда писал Приск. В то время термин «гунн» еще не был в ходу у классических историков. Термин считался новым варварским названием, которого историки избегали, если это было возможно, стараясь не использовать в своих сочинениях. Позже, когда работы Приска стали, в свою очередь, классикой, мы находим историков, которые использовали термин «гунн», так же как Приск термин «скиф». Это стало возможным после долгого употребления этих терминов, когда слово «гунн» стало известно каждому читателю, и появились новые, необычные названия, такие как турок, хазар, печенег и тому подобные, которые не рекомендовалось упоминать. В таком случае нам придется предположить, что, когда Приск говорит «гунн», он имеет в виду это рассуждение, и, соответственно, мы не может следовать за теми многочисленными учеными, которые считают, что акациры не были гуннами и что Эдеко (Эдикон) был германцем, несмотря на противоположное утверждение Приска. (В V веке хазары, как считает Приск, принадлежали к империи гуннов и назывались акациры[14 - Если Эдеко был германцем, то почему Хрисафий разговаривает с ним через переводчика Вигилу? (Примеч. авт.)].)

Из каких источников Приск черпал информацию? Нам не известно, была ли у него возможность использовать в своем сочинении документы прошлого. По словам Эвагрия, история правления Маркиана (450 – 457 гг. – Ред.) была написана «другими», и один или несколько неизвестных историков опубликовали свои сочинения до появления «Истории» Приска. Во всяком случае, судя по тому, настолько точно Приск описывает многие соглашения с гуннами, становится ясно, что он имел доступ к официальным документам. Кроме того, возможно, что он получал более или менее ценную информацию из бесчисленных речей, панегириков, памфлетов, исторических поэм и тому подобного. Но в целом самое верное предположить, что Приск черпал информацию из бесед с участниками событий, которые он описывал, но на которых лично не присутствовал. Его источником, по всей видимости, был Вигила, переводчик, присутствовавший на тайных беседах Хрисафия[15 - Хрисафий Этомма – влиятельный евнух в чине кувикулария при дворе императора Феодосия П. Год рождения неизвестен, умер в 450 г. Отличался красивой внешностью и большим корыстолюбием, сохранились слухи о его интимных отношениях с императором. Занял властное положение после конфликта, закончившегося прекращением всяких отношений между императором и его супругой. Принял на себя звание патрона партии прасинов. Активно интриговал против своих соперников, добиваясь безраздельного влияния на слабовольного императора. Был замешан в организации убийства видного византийского военачальника Иоанна-вандала, погубил карьеру популярного в народе префекта столицы и претория Кира, на долгие годы отстранил от власти сестру императора Августу Пульхерию. Пытался подбить германца Эдеко, состоящего на службе у повелителя гуннов, на убийство Аттилы за 50 фунтов золота. Эдеко передал сведения о намерениях византийцев Аттиле, и тот потребовал выдачи Хрисафия. Но конфликт удалось уладить дипломатическими средствами и богатыми дарами, и Хрисафий остался у власти. Карьера Хрисафия закончилась за несколько месяцев до смерти Феодосия; бывший фаворит по неизвестным причинам был отправлен в ссылку. После смерти Феодосия II Пульхерия выдала Хрисафия на расправу Иордану, сыну Иоанна-вандала.] и Эдеко, которого евнух пытался склонить к убийству Аттилы.

Мы знаем, что Вигила присутствовал на этих беседах и впоследствии рассказал о них историку. Если представить, что устные источники снабжали Приска основной информацией, то тогда следует относиться к его ссылкам на историю Запада с большой осмотрительностью. Знаменитый отчет о поездке Приска к Аттиле, естественно, попадает в эту категорию. Его отчет такой детальный, можно сказать, поминутный, что мало кто поспорит с утверждением Ходжкина, что Приск вел записи не просто ежедневно, но ежечасно и даже ежеминутно в течение всего посольства к Аттиле. В противном случае как объяснить, что он так точно воспроизводит все детали.

Возможно, Бюри преувеличивает достоинства Приска, когда объявляет его величайшим историческим писателем своего времени. Огорчает тот факт, что в сохранившихся фрагментах сочинения Приска очень мало хронологических отметок, не хватает географических данных, видна некомпетентность Приска как военного историка и т. д. Таким образом, по нашей оценке, выдержки из «Истории» Олимпиодора занимают более высокое место, чем «Византийская история» Приска. Тем не менее достоинства этого сочинения неоспоримы. Нет необходимости подчеркивать динамичность и живость повествования. Приск, по словам Бюри, мастер рассказа. Нам нет необходимости подробно останавливаться на его умении разъяснять курс дипломатии Византии или на огромном количестве достоверных сведений, содержащихся в работе, когда она существовала в полном объеме. Воссоздание истории Восточной Европы в середине V столетия представляет большую трудность: без фрагментов Приска нам пришлось бы очень непросто. Остальные авторы донесли до нас отдельные факты, имеющие отношение к светским делам этого столетия, и только Приск рассказал нам историю.

5