Узник острова Rikers Island. Американский дневник

Ужинали в 5 часов как обычно, тревогу к этому времени уже сняли. Вечером посмотрели относительно хорошую экранку весьма нудного фильма. К полуночи, под самое время выключения света и погружение дормитория в царство Морфея привели новенького. Здоровенный, но напуганный и оглядывающийся по сторонам молодой негр, с двумя баулами шмоток в руках и тросточкой. Видимо его побили в месте прошлого проживания, а без уважительных на то причин серьёзных драк с нанесением увечий здесь не бывает. Здесь вообще драка – огромная редкость. Но никому до новенького нет дела, причинами его изгнания никто не интересуется. Расположился он на противоположной стороне далеко от меня, и мне тем более нет до него никакого дела. Выключили свет. К этому времени я успел почистить зубы, умыться и улечься. Шум голосов в хате постепенно стихает, лишь изредка местами слышен глупый громкий смех и перешёптывания. За окном моросит дождь, вот и началась осень. На Украине это уже как бы середина осени, а здесь только начало. Шелест бумажного пакета распаковывающегося нового негра навевал воспоминания о шелесте жёлтой листвы, готовой сорваться с деревьев и завалить всё вокруг жёлто-бурым ковром. А ещё в это время у нас в Киеве с деревьев падают каштаны, царапая крыши и капоты припаркованных под ними машин.

Днём сегодня я не спал, поэтому раньше обычного спрятал радио под матрас, повернулся на бок и крепко уснул под шум дождя.

Пятница 1 октября 2010.

Почему-то каждый день хочется отложить написание мемуаров на завтра или вообще на далёкое будущее по ту сторону решётки. Кажется, что вот сегодня совсем не тот день: психологическая и физическая усталость, апатия, лень. Если и напишу что-то – это будет примитивно и убого, лучше уж вообще ничего не писать. Приходит завтра, история повторяется. Иногда в голове возникают идеи создания грандиозной мудрейшей книги с хитроумным сюжетом приятным для восприятия слогом и стилем написания. Беру бумагу, ручку, думаю, как бы начать. Любое придуманное начало мне не нравится. Думаю, думаю и раздумываю вообще что-либо писать. Вместо этого завариваю чашку растворимого колумбийского кофе без сахара. Недельный запас сахара кончился за 3 дня. Ушёл на подпитку вдохновения и музы. Мозги всё равно не работают так, как бы хотелось. В итоге получилось написать какие-то жалкие три листка плохо читаемой несвязной белиберды. Неужели кто-то после меня будет это читать? Я не могу. Каждая строчка мне не нравится. Вот бы вычеркнуть всё, порвать черновики и переписать заново. Но будет ли текст от этого лучше? Отдать бы его в руки опытному писателю, пусть правит и творит шедевр. И тут внутри просыпается зависть и самолюбие: шедевр хочется сотворить лично самому без соавторов и разделения с ними лаврового венка победителя (и гонорара). Не получается и это начинает меня злить и подстёгивает писать. Беру ручку, бумагу, усаживаюсь поудобнее. Сосредотачиваюсь.

Вместо выходящих из головы свежих мыслей наружу почему-то просится выйти лишь кофе. Туалет не далеко отправляюсь справлять малую нужду. Вид прямоугольного железного писсуара навеивает на мысли о его проектировщике: что вдохновили его дизайнера прицепить железную коробку на стену, укоротить её внешнюю сторону не три четверти и сделать сливное отверстие, скрытое за грубой сеткой. Таких писсуаров в ряду 8 штук. Наверное, более дешёвых и неудобных в мире не существует. отхожу от него на шаг в сторону и нажимаю сливную кнопку. Конечно же, из-за прямых углов внутри писсуара сливаемая вода разбрызгивается за его пределы. Поэтому перед писсуарами всегда мокро и скользко. Мою руки в не менее идиотской, не удобной раковине, гляжу на себя в псевдозеркало (отполированный лист жести, вмонтированный намертво в стену). В нём видны лишь лоб и причёска и то очень плохо. Висит оно ну очень высоко, лишь редкий баскетболист способен разглядеть в нём своё лицо целиком.

И вот я вновь на своей постели. Кофе не помогло. Быть может мысли, сотворённые кофеином, не задержались во мне и покинули меня вместе с кофе. О чём писать? Чем вдохновляться? Как написать хорошую книгу, интересную не только для меня самого и то в глубокой старости. Усаживаюсь на коробку со своим провиантом, беру ручку, кладу блокнот на кровать и понемножку начинаю творить. Если бы найти способ запустить свой мозг на полную катушку, подобрать идеальный допинг. Чувствую себя как медведь в спячке. Спит мозг. С трудом удаётся подсчитать на листке расходы на телефонные звонки и продукты. Складываю в столбик – в уме не получается. Ум вообще отклоняет все команды и не подчиняется мне. «Считай!» – приказываю я ему. «Зачем? Не хочу!» – получаю в ответ вместо результата. Это какой-то не подконтрольный мне режим самосохранения психического здоровья, некий защитный рефлекс организма. Вместо ассимиляции с окружающей обстановкой я абстрагируюсь от всего. Это не телу, а мозгу требуется сон по 12 часов в сутки. В таком режиме время летит потрясающе быстро. Такое ощущение, что я могу контролировать скорость течения времени. Часов на руке у меня нет, но внутренние часы работают как я захочу. А хочу я быстро.

Проснулся, пообедал, позвонил, поспал, поужинал, помылся, послушал музыку и опять лёг спать. День прошёл. В календаре вычёркиваю не прошедшие дни, а сразу недели. И где-то совсем в далёких уголках сознания возникает страшная мысль: что если я уже «откорректирован» и не смогу больше запустить свой мозг? Рассудок тут же отвергает эту мысль. У постсоветского человека вера в светлое будущее неистребима. Верю, что вот покину Америку, вернусь домой, засяду за письменный стол и откорректирую все-все записи, сделаю всё лучше, интереснее. Но будет ли у меня столько свободного времени на такую ерунду? Скорей всего я буду безмерно, безгранично потреблять, а не производить. Столько соблазнов, съедающих свободное время, хранит внешний мир. И я обязательно им всем поддамся целиком и безгранично. И тогда мой мозг проснётся от спячки, начнёт гиперактивно работать, но совсем в ином направлении. Нет не смогу я не то, что править, а вообще читать свои мемуары, мысленно возвращаясь к тому месту, где я сейчас нахожусь и пишу эти строчки. Так, что буду «писать в стол» здесь и сейчас, не откладывая и не теряя уже потерянного времени. Авось распишусь. Может быть найдётся и посторонний читатель на эти строки (кроме агентов секретной службы, которые обязательно будут всё читать и даже переводить на свой родной язык, подшивая каждое написанное мной слово в мою папку с делом, на будущее).

Хочу поговорить сегодня о здешней моде. Модно ходить с приспущенными штанами, выставляя на показ свои трусы с двух сторон. Модно носить трусы на голове. И этот эпатажный внешний вид совершенно не связан с гомосексуализмом! Первого негра со штанами, болтающимися гораздо ниже пояса, я увидел в свои первые дни в МDC. Я как-то не придал этому большого значения: может он постирался и кто-то одолжил ему на время свои штаны, оказавшиеся на несколько размеров больше. У меня самого в то время пересменки не было. Люди уходят, приходят. Я обжился на новом месте. В потоке приходящих и остающихся я всё больше и больше стал замечать, но не акцентировать на этом своё внимание, что подозрительно много народа, включая некоторых латиносов, ходят со спущенными штанами. Петухи?! Странные люди, вызывающие естественную антипатию. Об этой загадочной моде я их не спрашивал и держался от них подальше. Мой мир с их ним никак не пересекается и ни о каком культурном обмене между нашими цивилизациями не может быть и речи. Здесь в ГМДЦ, я увидел прямо таки чудной заповедник странных, доселе невиданных мной людей. Это как будто телеканал эМ Ти Ви, рассчитанный на ещё более дремучую аудиторию. Здешние люди не обмениваются полезной информацией. Произношение слов у них точно МТВ-шное, как по телеку, но слова не несут какой-либо смысловой нагрузки. Я абсолютно не понимаю смысла диалогов этих чудаков со спущенными штанами и чёрными трусами на голове. Что я здесь делаю, среди них?

И вот спустя три месяца я в полной мере осознал эту контр-культуру. «Панки» и «готы» по сравнению с ними просто «нервно курят в сторонке». Итак, начнём с познавательного объявления на стене перед входом в дормиторий, повешенного администрацией с целью пропагандистского влияния на умы здешней молодёжи. «Инмейты! Не ходите со спущенными штанами! Так ходят не крутые пацаны, а „опущенные“. Давным-давно (наверно, во времена, истёкшие по сроку давности, а значит текущая администрация ответственности не несёт (примечание моё) более сильные инмейты насиловали более слабых. После этого „опущенные“ ходили печальные и грустные, чтобы они не покончили жизнь самоубийством, администрация забирала у них ремни, поэтому они и ходили с приспущенными штанами. Вы так не ходите, ведь здесь дамы работают, неприлично. Да и что о Вас подумают?» логика есть. Но и новоявленная культура тоже имеет свою логику. Первым делом спущенные штаны символизируют о том, что их владелец кое-что «ложил» на здешние порядки, Ментов и всех-всех своих недругов. Иные методы выражения протеста ведут к увеличению срока заключения. Например, дать по морде менту – плюс 4 года, жест демонстрации ему же среднего пальца – начисление очков в классификацию. Выходит, штаны болтающиеся на коленях – это самый безобидный и ненаказуемый жест, который бесит администрацию, Ментов и капитанов, которые в свою очередь ничего поделать с этим не могут – демократия в стране. Однако каждый имеет право одеваться как хочет (кроме «камуфляжа», чёрного галстука и некоторых других исключений, прописанных в правилах тюрьмы). «Подтяни штаны!» – кричит капитан на инмейта. «Не могу – я тогда потею!» (общий смешок по рядам).

Играли ли вы в игру «ГТА-сан Андреас?» Там, где в игровом процессе показаны разные банды современной Америки. Сидит себе стайка негров с платочками на головах, семечки лузгает. Проезжает мимо джип. Раздаётся автоматная очередь из окна машины – и негры полегли. Всё дело в том, что платочки у сидящих на лавочке и в машине разного цвета. В здешних условиях чёрный платочек означает крутость и не причастность к какой-либо из группировок, нейтральный цвет правильных пацанов. Но вот незадача – чёрные платочки сюда не пускают. Следовательно, их надо делать самим. Из чего? Носок на голову не налезет, чёрных футболок почти ни у кого нет, да и раскроить сложно. Зато у всех есть бесплатные (от заведения) чёрные трусы с резинкой. Подрезать в двух местах, подвязать – и чудо головной убор готов. Модный парень сразу же чувствует себя дитём улиц и ищет себе подобных, сбиваясь в стайки по 3 – 5 человек. «Ты с какого района? Бруклин? Бронкс? Вау, кул!» Чаще всего трусы надеваются на коротко остриженные головы, так что целевое назначение убора по сохранению причёски можно смело отклонить. Цель одна – «би кул.» Интересно, когда до наших краёв доберётся здешняя мода. Ведь у нас так любят прививать культурные традиции Запада.

Понедельник 4 октября 2010.

Началась очередная неделя. С утра холодно, моросит дождь. 5 утра. Совершенно без предупреждения, сразу же зовут в комиссарию – местный ларёк. Времени на расчухивания и подтягивания в постели нет. Жутко неохота покидать нагретую постельку, тем более в быстром темпе. Надо! Запасы провианта почти исчерпались. При таких утренних подъёмах моя голова соображает плохо и медленно. Нащупываю под матрасом ручку, с трудом нахожу список покупок за прошлую неделю. И почему я со вчера ничего не подготовил? Чуть не забыл взять батарейку. Чтобы купить новые батарейки требуется сдать старые, так просто их не продадут. Лимит владения – 2 батарейки на человека. Запихиваю наволочку в карман.

Я уже обзавёлся дополнительной наволочкой, чтоб не раздевать свою подушку. Со стороны до сих пор для меня картина выглядит комичной – ходить в магазин не с пакетом, а с наволочкой. Положенных бумажных пакетов в ларьке нет многие годы, все привыкли.

Вот я стою в коридоре: сонный, с не почищенными зубами среди точно такого же сонного царства. Никак не могу привыкнуть к свитерку с длинными рукавами. Зябко. Так, что же сегодня не забыть купить? Рука ощупывает карман: батарейка на месте, не забыл и не потерял. Это главное. Заливаемые кипятком супы, соево-говяжьи колбаски, овсянка, рис, кофе, чай, сахар, тунец… Совершенно не хочется думать. Вот бы вернуться в постель, под тёплое одеяло… Выходим в коридор, набралось 25 человек, ровно половина хаты. Продвигаемся до развилки. Один пролёт коридора совсем прохудился – крыша течёт. На полу разложены одеяла, капли дождевой воды капают в подставленные пластиковые ящики. Вокруг зоны бедствия разложены таблички: «Внимание! Мокрый пол» на английском и испанском языке. Дежурный сопровождающий нас мент советует смотреть под ноги и не подскользнуться. К нашей группе присоединяется по пути ещё 20 человек из другого дормитория. На развилке поворачиваем направо, проходим мимо столовой. Потолок тут подвесной металлический. Недалеко от выхода из столовой ржавчина изрядно разъела ещё один пролёт потолка. Он давно стал тёмно-бурым, с него капают жутко грязные ржавые капли. Капает неравномерно, подставленных тазиков явно не хватает. Проходим это место поскорее, чтобы не попасть под каплю, многие в белых футболках. Один раз и на меня капнуло – пришлось стираться. Конечно же, я тогда был в белоснежной, чистой, свежевыбеленной хлором футболке.

Коридор, лестница, подъёмы и спуски. Проходим через металлодетектор, предварительно вынув батарейки из карманов, кладём их рядом на большое пластиковое мусорное ведро. Если детектор не пищит, берём батарейку и поворачиваем к «комиссарному» залу ожидания. Это маленькое помещение, где на стене висит список доступных товаров на сегодня. Я принимаюсь за модификацию старого списка. Дописываю солёный огурец (иногда душа так просит!), очередной блокнот (вдруг распишусь и получится целая книга. И куда только чистые листы деваются?), зубную пасту про запас (опыт дефицита или нехватки зубной пасты в ларьке подсказывает быть запасливым).

Ждём долго, целый час. Народу много, народу душно и скучно. На ровном месте между двумя молодыми худыми неграми из разных дормиториев возникает недоразумение, немедленно переросшее в драку. Сложно им драться в тесной толпе, которая сразу же драку пресекает и немедленно предотвращает конфликт. Почти сразу прибежала делегация Ментов, забрала несколько ближайших зрителей и одного драчуна. И вот мы уже стоим в очереди скупаться. Пять работающих окошек (в каждом продавец) обслуживают довольно быстро. Счёт за телефон за прошлую неделю 8 баксов, продукты на эту 50 – итого 130 осталось, денег хватит ещё на пару недель. Вот мы вернулись в хату.

Нашего драчуна уже упаковали, теперь его переведут в другой дормиторий и добавят очков в классификацию. Не прошло и часа, как его кровать занял новый постоялец. Этот дормиторий не пустует, очень много заключённых имеют низкую классификацию и сидят за всякую ерунду. Сажают даже за выброшенный из окна машины окурок и пользование мобилкой за рулём. Правда, сидят такие до одного месяца в отдельных корпусах. Эта хата транзитная надолго здесь не задерживаются.

Я сложил все вещи в коробку, разделся и залез под одеяло. Сейчас будут звать на подстрижку. Ваучер у меня есть, надо сходить: уже и ногти на ногах отрасли, пора подстригать, но не сегодня, ни за какие коврижки я не вылезу из этого царского ложа. Так тепло, хорошо, сладко спиться. Три часа подремал и к 11:00 будят на обед. И я опять сонный в такой замечательной уютной постели. Вылажу, одеваюсь, чищу зубы, выпить кофе не успеваю. Аппетита нет. Выстраиваемся шеренгой, повторяем утренний маршрут.

После обеда звоню домой и консулу. Новостей никаких. И вот со мной впервые за всё время пребывания в Америке происходит с о б ы т и е, которое я ждал с самого моего первого дня. При естественной в таких обстоятельствах паранойе и инстинкте самосохранения я постоянно был начеку и подозревал всех и каждого, кто со мной заговаривал, интересовался ходом моего дела и характером моих обвинений. Я представлял себе «подсадных уток» умными, хитрыми, расчетливыми, постепенно входящими в доверие, как это показано в фильмах. Но реальность просто поражает воображение. Сразу вспоминается старый анекдот: тренировали американцы шпиона для забрасывания в нашу деревню, обучили русскому языку, игре на балалайке, питью водки, одели в телогрейку и забросили в глухое село, где его сразу же и раскусили местные бабульки. «Ты шо сынок, ну и хто ж ты, як не шпион – ведь у нас в деревне негров отродясь не было». За всё время моего пребывания никто ничего не знал про мою не понятную статью УК 460.20 «Коррупционное предприятие». И вот негр из новеньких, даже толком не расслышав мой ответ с название статьи, за которую сижу, выпаливает с нетерпением встречный вопрос «ду ю сэм дампс?» Гениально. Это прямо таки моя вторая страница дела, которое я никому не показывал. Притворяюсь валенком. Следующая партия его вопросов ну, просто проходит по всем пунктам списка моих обвинений. С трудом сдерживаю улыбку, но молчу. Гляжу на этого «Штирлица с парашютом за спиной», который театрально задирает футболку и говорит: «Донт ворри (не волнуйся), я не мент, на мне нет микрофонов, вот смотри… Можешь мне всё рассказать, я сам в этом бизнесе». Особенно меня умилил вопрос про «ты знаешь, что такое ВМЗ?» А я – сибирский валенок, ни черта ни в чём не разбирающийся…

Год назад я сидел в Греции в Курдало с одним представителем питерской интеллигенции, оттарабанившим 20 лет по зонам. От него я усвоил гениальный по сути совет, как себя вести в подобных обстоятельствах. В некотором роде это даже мастерство – уметь вести беседу ни о чём, «порожняки гонять». Абсолютно нейтральная беседа, в которой абсолютно не за что зацепиться. И вот вместо чистосердечного признания или малейшего утверждения моих возможных познаний в чём-либо, я плавно съезжаю с темы. Конечно же, качество и грамматика моего английского языка понижаются, да и уровень понимания падает. Часто переспрашиваю, делаю задумчивое, не понимающее выражение лица. «Донт ноу». Общее представление о деле вроде бы имею, очень поверхностное, но хоть убей, терминов не понимаю. А сам тем временем внимательно слушаю и на ус мотаю. Настоящие ли татуировки у этого негра? Всем агентам секретной службы, ставят такие дорогие искусственные зубы? (Я простых обывателей-заседателей с такими идеальными зубами ещё не видал). Наверное, это завербованный на стороне (из пойманных и согласившихся сотрудничать), а не профессионал. Значит встреча с профессионалом ещё впереди. Сбор информации не получился, зацепок нет, а дело висит. На что они вообще рассчитывали? Что несколько месяцев на плохой еде в скверных условиях обитания выбьют меня из колеи, и я буду хандрить в глубочайшей депрессии в поисках «жилетки для плаканья и излития души?» Или что я буду хвастаться на каждом углу своим делом? Конечно же, негр предлагает мне совместное светлое будущее, где мы будем «красть вместе» и «я его чему-нибудь научу». Здесь я уже просто не в силах сдерживать улыбки. Честно говоря, я уже повидал здесь нескольких болтунов, которые хвастали содеянным и искали оправдания своим действиям, доказывая всем вокруг свою «пушистость» несмотря на содеянное. Не зря говорят, что болтун находка для шпиона. «Порожняковая» беседа не вызывает бурного интереса у моего собеседника. Каждая его провокация видна невооружённым взглядом. Он «понимает положение бедных, но умных выходцев из постсоветского пространства, у которых просто нет иного пути существования, кроме как воровать карты у богатых буржуев»! Я эту тему не развиваю, к его неудовольствию, потом он пытается убедить меня, что «сейчас все вокруг воруют карты, продают и покупают краденную информацию и это нормально. Да и сроки минимальные дают, иногда даже выпуская на свободу первоходок после чистосердечного признания (на поруки под честное слово никогда не делать этого в будущем)». Вместо ожидаемой с его стороны моей бурной реакции на эти последние слова последней надежды выйти отсюда поскорее, моё лицо остаётся безучастным. В конце концов все его провокации исчерпались. После этого момента из риторических вопросов с элементами непродуктивного диалога его интерес ко мне угас. Весь остальной день он со мной не разговаривал. Я много думал, анализировал все его вопросы и всё сказанное мной. Нет, мой мозг не деградировал, я нахожусь в абсолютно здравом уме, инстинкты самосохранения на высоте. Четыре недели осталось до суда. Остаётся ждать новые сюрпризы, я к ним полностью готов. Надеюсь.

Вторник 5 октября 2010.

«Никто не забыт, ничто не забыто». Вот и про меня не забыли, как я вначале думал. На поклон к прокурору я не соизволил явиться, хоть он меня и приглашал. Зная привычку Бэндлера докапываться, придираясь к словам, хранение молчания является вполне разумной идеей. Даже интервью журналистам до суда я решил не давать, хоть они и собирались приехать из Киева и сделать репортаж. Теперь меня пытались разговорить наседкой. Жить стало веселее.

Сегодня впервые за долгое время пораньше поднялся с постели, ещё до обеда. Почистил зубы, попил кофе, позавтракал овсянкой: я как-то живее стал чувствовать себя со вчерашнего дня. Состояние летаргического сна ушло, да и теперь совсем не скучно жить. Теперь прокурор наблюдает за мной чужой парой глаз, что он ожидает увидеть? Как сделать всё наоборот, вопреки его желаниям? Держать оборону до даты суда! Приучить себя вставать рано. На суд в 4:30 утра поднимают. Вчера утром в ларьке я чувствовал себя вялой сонной мухой, а ведь в таком состоянии надо будет прокатиться до здания суда и не растеряться, быть начеку во время заседания. Самое время менять распорядок дня.

«Подсадная утка» – ранняя птичка, проснулся раньше меня. Наблюдаю со стороны за ним, жду его реакции. За целый день он со мной не заговорил, зато к нему просто таки прилип молодой паренёк, сидящий за ворованные карты. Нашёл себе гуру, называется! Не хочется встревать не в своё дело, но давать кому-либо советы с кем кому дружить я не намерен. Может я ошибаюсь и глубоко заблуждаюсь (ага, щас) относительно знатока карт и он – невинный агнец, а не засланный правоохранительных органов, и вообще я тут гость, сохраняющий ко всему нейтралитет. Наверно, я совершенно не разбираюсь во взаимоотношениях американских негров и всей их ней системе понятий и ценностей. Вряд ли без чёрных трусов на моей голове они прислушаются к моему мнению. Буду постепенно познавать этот загадочный мир, но ни в коем случае не ассимилироваться и не искать своего места в нём.

Сегодня днём после обеда не спалось, слушал радио. Рассказывали о группе русскоязычных хакеров, утащивших три миллиона долларов у «бедных» американцев. Выступал по радио юрист, ничего нового я не узнал, лишь уверился в своих познаниях сложившейся ситуации. В пресс-релизе пишут, что их посадят и дадут по 30 лет срока. Де факто это статьи УК, предполагают до 30 лет, реально же дают от полугода до двух. Организаторам не больше восьми. Общественность довольна: справедливость восторжествовала, воры в тюрьме, можно жить спокойно. Сколько дел, в конечном счёте, реально доходит до суда и успешно закрывается, нигде не афишируется, не понятно. А ещё меня поразили новости о Викторе Буте, ожидающего со дня на день экстрадицию в Нью-Йорк из Таиланда. Ему завели второе дело по отмыванию денег и мошенничеству, чтобы выцепить из страны. Как же до боли это знакомо! Те же не законные методы, та же безукоризненная эффективность. Лишь одному Поланскому удалось покрутить дули Америке из Швейцарии, но какой ценой. С такими аппетитами по экстрадиции скоро тут мест не будет – куда же эту новоприбывающую публику девать?

Вот день подходит к концу. После ужина принимаю душ, стираюсь, кушаю супчик. С похолоданием стал больше кушать. По радио вещают рассказ Бунина «Натали». Эти получасовые аудиокниги подстёгивают меня самого к творческой писательской деятельности. Вдохновлённый, с десяти вечера принимаюсь за бумагомарательство. Сажусь на коробку с провиантом, кладу блокнот на застеленную постель и принимаюсь выводить неудобной гибкой ручкой ужасные каракули на расчерченной в линию бумаге. Голова свежа и ясна. Пью за день много горячего чая, согреваюсь. Чай без кофеина (в ларьке другого нет, чтобы не чифирили), но на мою бодрость сей факт не влияет. Странно, но со вчерашнего дня я весь воспрянул духом, но это не перевозбуждение или нервы. Это напоминание самому себе, где я нахожусь. Ошибки совершенно не простительны в таких обстоятельствах неравной борьбы, и они возможны с обеих сторон. Так, что держу оборону. Ещё четыре недели. Успею подготовиться, не упасть духом и не перегореть. Пишу эти строки в моргающем свете. Если лампы мигают, то это дежурный мент сигнализирует об отбое, который настанет через считанные минуты. Время идти чистить зубы и готовиться ко сну. Что-то я сегодня чрезмерно увлёкся писаниной не заметил, как два часа пролетело. Столько времени пролетело, что назад оглядываться страшно.

Среда 10 октября 2010.

Итак, с сегодняшнего дня я начал жить по новому распорядку дня. В 5:30 утра нас разбудили – замена постельного белья. Одеваю штаны, носки, кроссовки. В хате из-за дождей чувствуется сырость, поэтому теперь на ночь стал вынимать стельки из кроссовок – пусть проветриваются. Более двух лет (!) эта пара китайских кожаных кроссовок служит мне верой и правдой. Купил я их в Польше на распродаже, всего за 30 баксов. Первый раз одел их на Кубе, где и проходил 10 дней, всё время моего отдыха на этом чудесном острове. Спустя 5 месяцев, в них же я отправился на остров Родос. С тех пор кроссовки в основном гуляли по маленькому кругу тюремного стадиона на острове Кос, а затем по европейскому континенту в тюрьме Курдало. При бережном уходе они успешно сохранились до сих пор, иногда наведываясь на местный тюремный стадион, с которого открывается вид на задворки Бронкса. 15 дней свободы и почти 29 месяцев хождения по мукам. На левом «туфле» протёрлась кожа, на правом треснула перфорация в районе сгиба носка, стельки стали плоские как блины, аксельбанты на шнурках растрепались. Подошва держится надёжно: щелей и зазоров нигде нет. Покупая эти кроссовки, я даже и представить себе не мог, что совершу в них практически кругосветное путешествие от райского острова и до первых кругов ада. Путешествие продолжается.

Я развязываю узлы на простынях, меняю бельё на чистое. Вчера принимал душ, за ночь полотенце так и не высохло. Очень кстати эта замена белья, иначе оно вскоре начало бы дурно пахнуть. Теперь стал гораздо лучше отжимать бельё после стирки и многократно встряхивать его, избавляясь от последних мелких капелек воды. На новых простынях уже привычным образом завязал узелки, застелился.

Пошёл пощупал самовар – горячий и полный, что странно. Заварил себе чашку чая с сахаром да залил кипятком овсянку. Позавтракал. Может, даже попробую на этой неделе встать разок и сходить на положенный завтрак. Лампы в хате не горят, на улице только-только начинает рассветать. Зовут на стадион. Во всей хате желающих не нашлось. Гулять по мокрой траве после вчерашнего дождя? Представляю как там холодно и сыро. Залажу в чистую постель и быстро засыпаю.

Хорошо по утрам пить горячее и кушать овсянку, организм это чувствует. Пара часиков хорошего крепкого здорового сна тоже на пользу. Встаю в 10 утра полный решимости и вдохновения. Вокруг тишина – все спят. Школьники в школе, уборщики моют полы. В ванной комнате никого нет, всё вокруг чистое, свежевымытое, приятно пахнущее. Не надо выбирать умывальник почище – нигде нет ни мыла, ни пены, ни волос и сбритой щетины, ни следов зубной пасты.

Делаю себе полную чашку крепкого кофе со сливками. Тишина вокруг радует слух, даже радио слушать не хочется. Пью кофе и внутренне борюсь с желанием опять залезть под одеяло и подремать до обеда. Может ещё кофе выпить? Кофе начинает действовать. Сонное состояние, выработанное привычкой, сменяется волной творческого вдохновения. Достаю свои записи, начинаю корректировать и дописывать. Мне там совершенно ничего не нравится: одни деепричастные обороты да обрывки мыслей. Черкаю и творю до обеда. 11 часов, идём в столовую, хоть утром и завтракал, но за какой-то час до обеда успел проголодаться. Сегодня в столовой покрасили стены в бледно-фиолетовый цвет (раньше был бежевый). Окна открыты (всё равно на них мелкая металлическая сетка, как сито, чтоб ничего нельзя было выбросить из окна), из них дует. Пропускаю часть людей вперёд себя. Первые, взявшие еду садятся за стол, начиная от окна. Я сажусь ближе к центру, пусть пахнет краской, лишь бы не на сквозняке. Тут не то, что парацетамола, простого аспирина не допросишься. В лучшем случае дадут таблетку какого-то тайленола (у меня закралось подозрение, что это вообще плацебо, а не лекарство). Если заболеешь, то могут забрать в больницу. Выписываясь из неё, назад в свой дормиторий не попадаешь, засунут куда попало. Прошлой зимой здесь была эпидемия нового гриппа, многие дормитории были закрыты на карантин: ни свиданок, ни улицы. В столовую карантинные ходят в одиночестве, не пересекаясь с другими дормиториями, как делается при сигнале тревоги. Зима ещё впереди предстоит готовиться. Три одеяла у меня есть, тёплые носки в изобилии. Витаминов хватать не будет, фруктов мало, о чесноке и луке не приходится мечтать. Даже сахара не хватает – в этом дорме несунов с кухни нет. Пора всерьёз задуматься об утренних завтраках.

Дважды звонил Насте, не дозвонился, лёг полежать на пару минут… заснул на 2 часа. Опять пью кофе, но вдохновение так и не приходит. Слушаю радио, опять мусолят тему русских хакеров, которые вовсе и не хакеры. Как бы ведущие не хулили бедных студентов и студенток, но врагов народа, по мнению русскоязычных радиослушателей, из них ну ни как не получается сделать. Они скорее герои, которыми восхищаются. Ведущий радиопередачи восклицает: «Да что это такое! На какую зону мы вещаем?». Ещё почему-то бедному старому Лужкову здесь на русскоязычных радиостанциях кости перемывают, и Кремль жутко не любят, подтрунивая по каждому удобному случаю. И Белый Дом не шибко хвалят. Может быть, просто душу отводят, кто их знает.

Четверг 7 октября 2010.

Сегодняшняя попытка раннего подъёма не увенчалась успехом: проснулся, немножко пообщался, не покидая постели, и дальше уснул до обеда. В 8 утра меня разбудил своими сборами (уходил этапом на «стэйт» – тюрьму) сосед с соседней кровати. Старый знакомый, который в эту хату перешёл вместе со мной из прошлого 16 дормитория. До этого вместе с ним ездили на суд. Ждал он суда 6 месяцев, вчера осудился. Суд предложил ему срок заключения 7 с половиной месяцев, если он согласится взять вину на себя. Он взял. Теперь ему осталось досидеть полтора месяца в тюрьме штата, к Рождеству будет дома. Сказал мне, что он не виновен, но другого выбора у него не было. Если бы он дальше пошёл отстаивать справедливость в суде, то этот Новый Год он бы встретил здесь в дормитории. А дома семья, детишки ждут. Судебный процесс (triel) – дело затяжное, и не факт, что удастся его выиграть. Проиграет – 3 года сидеть придётся, так что он пошёл на сделку с прокурором, «чистосердечно сознался», получил 7,5 месяцев, и на этом всё закончилось. Никакой нервотрёпки, бесконечного ожидания, езды по судам. Да и суд в случае сделки не тратит бюджетные деньги города на судебный процесс. Прокурор не только повышает статистику раскрываемости преступлений, но и сберегает деньги города, упрашивая сразу же брать вину на себя и полностью раскалываться.

Мне мой прокурор Бэндлер предложил со слов адвоката, «крэйзи дил – всего лишь три года!». Если буду судиться и проиграю по всем пунктам обвинения, то судья может дать от 6-ти до 12-ти лет. Есть и хорошая новость коррупционное предприятие, краеугольный камень всего моего дела, на прошлом слушании с меня окончательно снял другой судья. Теперь все обвинения идут сами по себе, ничем сверх серьёзным не скреплённые. Но, блин, много их осталось: 60 актов по 8-ми статьям. Борьба предстоит нелёгкая – иного пути нет.

Спустя некоторое время после моего прибытия в Америку один из судей снял с меня обвинение в коррупционном предприятии, Бэндлер сразу же подал апелляцию на это решение и начал на меня психологически давить. Он заявил мне: если я возьму вину на себя до того, как судья даст ответ по коррупционному предприятию, то он гарантированно может предложить мне «всего лишь» три года. Если судья повесит это обвинение на меня опять, то при чистосердечном признании без судебного процесса будет уже минимум пять лет, а если пойду судиться и проиграю, то могу получить аж от 12 до 35 лет. Подталкивал, торопил меня сдаться и взять три года пока суд не вынес решение. И суд, в конце концов, постановил: коррупцию снять. Я думаю, что прокурор прекрасно понимал, что суд этот пункт обвинений отклонит. Следовательно, он подавал апелляцию не для того, чтобы опять прицепить ко мне коррупционное предприятие, а чтобы намеренно сгустить краски и умрачнить моё положение, вынудив меня сдаться, испугав меня перспективой получения многих лет тюрьмы вместо каких-то трёх. Я знал, что со всех остальных участников дела «предприятие» сняли, оно оставалось только на мне. А один человек, сам единолично, без соучастников не может быть обвинён в организованной преступности, обязательно требуется преступный сговор между соучастниками для создания коррупционного предприятия. Если сговора нет, то получаются отдельные преступные акты согласно УК Нью-Йорка ст. 460.20. После моей маленькой первой победы прокурор через адвоката пригласил меня к себе, поговорить. Я не поехал. Всё сказанное мной он может использовать против меня, а молчание подсудимого никак нельзя использовать против подсудимого. На суде вообще можно молчать, ничего не объяснять, не оправдываться. Презумпция невиновности здесь, в отличие от Греции, есть так, что посоветовавшись с адвокатом, я решил играть в молчанку. Улик нет. Это «липовое дело» никак не получается слепить воедино. Миллионы долларов уже потрачены на проведение расследования, им же надо отчитываться о проделанной работе. Перспективы стать прославленным детективом и получать приличную пенсию покрылась для Бэндлера туманом и моё будущее тоже в тумане. В общем, мы как ёжики в тумане.

Своему бесплатному адвокату с момента моего последнего суда я так и не дозвонился. Консул откликается с готовностью, но новостей у него нет. Интересно куда подевался мой внутренний украинский паспорт, незаконно конфискованный секретной службой Америки в ходе обыска, проведённого у меня в киевской квартире по месту прописки. Наши «доблестные» правоохранительные органы со всей готовностью услужить пану негру в Белом Доме, низко кланяясь, невзирая на наши законы и здравый смысл, на «золотом блюдечке с серебряной каёмочкой» отдали иностранным вторженцам собственность Украины – внутренний паспорт гражданина Украины. Этот паспорт по нашему же закону не должен покидать территории страны и не является личной собственностью владельца, принадлежит выдавшему его государству. Теперь если секретная служба вздумает уничтожить документы, удостоверяющие мою личность (всё у них в руках – внутренний и заграничный паспорта, водительские права), то каким образом я смогу доказать кто я такой? На лицо кража личности, прямо как в фильме «Идентификация Борна». Только это не приключенческий фильм, а бюрократический кошмар получается. Поживём, увидим.

А пока я потешаюсь над местными неграми по хате. Сегодня меня спросили: «Ты с Украины? Это Европа? Вы на другой стороне планеты живёте? У вас там, на Украине тоже 365 дней в году?» и это была не шутка, а вполне серьёзный вопрос. Незнание, где в мире ездят машины с правым рулём, а где с левым – я могу понять, приравнивание Украины к Сибири по вечным морозам и холодам я тоже в принципе могу себе представить. Мало ли где Норильск, а где Киев. Здесь в школе проходят географию лишь одной страны. Кстати, я заходил в здешний школьный класс. Возле школьной доски на стене висит карта мира, на ней Америка расположена по центру, с детальным указанием не только штатов, но и небольших городов. Весь остальной мир располагается вокруг Америки, на периферии. Это не два полушария, а одна цельная карта, потрясающая воображение. «Empire state of mind». Куда я попал?

Кстати, не так давно я тут придумал тест на адекватность. В прошлой хате мой сосед, итальяно-латино-американец, иногда спрашивал новоприбывших: «Что тяжелее фунт металла или фунт ваты?» Но это скорее был тест на внимательность. Я вспомнил подобный тест начальной школы: «курица на одной ноге, стоя на весах, весит 2 кг. Сколько она будет весить, стоя на двух ногах?» Вопрос стал настолько актуальным, что его стали задавать даже дежурным ментам. Менты отвечали без запинки, сразу и всегда правильно, в отличии от «трусов на бритую голову». Ответ некоторых из них «4» просто взрывал аудиторию (некоторые отвечали правильно, предварительно подумав). Адекватные с виду люди, абсолютно не странные с виду – всегда отвечали правильно, встречались и недоверчивые, которым даже приходилось доказывать, что правильный ответ 2, а не 4.

Прав был Задорнов, невероятно прав относительно наших стереотипов про обычного американца. Я всегда думал, что он шутит и утрирует, но это чистейшая правда, я убедился на опыте. Может, конечно, я не в том месте делаю выборку для среза знаний, но знаний здесь нет. Может быть недельный лимит в 50 пакетиков сахара, установленный в ларьке (и искусственный дефицит глюкозы для работы мозга) и отсутствие художественной и обучающей литературы в здешней библиотеке специально сделаны для отупления, препятствуя саморазвитию. Получается разделение народных масс на касты, прямо как в Индии. Одни в Гарвардах, другие в дормиториях. Кросс-обмен между этими двумя кастами односторонний. Гарвард в спущенноштанниках не нуждается, и так там «местов» нет. Тут есть.

Суббота 9 октября 2010.

Распогодилось. Я думал, что наконец-то к похолоданию включили подачу тёплого воздуха вместо холодного из вентиляционных отверстий в потолке. Оказалось, что это потеплело на улице. Согласно прочно укрепившейся непобедимой привычке проснулся к обеду. Умылся, почистил зубы, но не успел выпить кофе, заспанный, ничего не соображающий.

Вот открываются двери в основной коридор, идём шеренгой как обычно, но капитан направляет нас не в столовую, а совсем в другую сторону. Интересно. Поворачиваем налево, где располагается мой старый дормиторий. Кроме двери на улицу в той стороне ничего больше нет. Странно. При выходе из дормитория нам строго-настрого приказали не болтать в коридоре и даже проверили наличие бейджика (с именем и фоткой), который на груди. В коридоре куча Ментов и несколько капитанов. Куда мы идём? Вот дверь на улицу. Мы выходим из здания! Улица! Как давно я не дышал свежим воздухом. А как тепло! Греет солнышко, ветер колышет траву, голубое небо и асфальтированная дорожка под ногами с высоким сетчатым забором по бокам и крышей над головой. Закрытый коридор под открытым воздухом. Сегодня мы будем обедать в столовой, которая находится в отдельном здании, чем-то напоминающем полевую палатку или торговый стадион. Наверное, нашу столовую решили всю окрасить. Пока сгруппируемся, пока дойдём до столовой 5 минут жадного вдыхания уходящего лета. И вот мы у дверей с надписью «Mess hall». Представьте себе белый зонтик без ручки в разложенном виде, стоящий на земле. Как будто большой чеснок с окном в каждом зубчике, металлические спицы – несущая конструкция здания, облепленная пластиковыми листами и с окном в каждом пролёте. Идея интересная, вот бы такой дачный домик построить, дёшево и практично.

Внутри всё точно такое же, как и в нашей столовой: видавшие виды столы с привинченными стульями, окошки выдачи еды и канистры с «соком». Подносы маленькие бумажные одноразовые. Еда та же самая. Покушали, вышли из столовой, постояли немного на улице, дождавшись пока следующий дормиторий скроется в недрах здания. Какая изумительная, замечательная погода! Возвращаемся не спеша, продлевая миг ощущения воли. Входим в наше здание с замечательным настроением, последние по настоящему летние деньки! Встать бы завтра пораньше да выйти погулять на стадион пока не ударили холода.

Позвонил домой, поговорил с Настей. Взял бумагу, ручку… вдохновения нет. Вздремнуть бы часок. Не укрываясь одеялом кладу голову на подушку… Сплю до ужина. Просыпаюсь, включаю радио, время давно перевалило за 5 часов, а ужинать всё не идём. В хате тишина, игровая комната закрыта, телефоны на стене без телефонных трубок. Очередная тревога. Значит, кто-то что-то умудрился вынести с улицы: идя туда и обратно мы не проходили через металлодетектор. Сколько всяких гвоздиков, шурупчиков было на пути и на территории вокруг заброшенных летних зданий, мимо которых мы шли к столовой и никаких камер наблюдения.

Зовут на ужин. Зовущий нас мент почему-то в одноразовых резиновых перчатках. Строжайше приказывает нам молчать в коридоре: «If you have something to tell just, swallow it». Выходим, в маленьком коридорчике по пути до малоиспользуемой двери пожарного выхода на улицу, стоят менты 10—15 человек, все в перчатках. Значит будут шмонать. Обыск поверхностный. Прощупывают, но в карманы не лезут. Значит ищут оружие. Тишина. С той стороны двери, на улице уже слышны возгласы возмущения «вот зэ фак». А на улице вечер, солнце село появилась мошкара. Пахнет морем и желтеющей травой. Вот бы и завтра пойти сюда кушать.

С обеда ничего не ел, весь день проспал и теперь очень хочется кушать. Ужин порадовал: 3 куриные котлеты (вместо положенных 2-х), картофельное пюре и размороженный набор отварных овощей (фасоль, горох, морковь, картофель, спаржа). Котлеты мягкие и горячие, пюре съедобное. Никогда я ещё не кушал столь вкусно приготовленной еды в здешних столовых. Наш дежурный мент – толстая пожилая негритянка в очках – говорит нам, чтобы сегодня хлеба и вилок из столовой не выносили, из-за этого могут быть неприятности. Некоторые захватывают с собой недоеденные котлеты и оставляют их на улице, просто на земле. Здесь столько котов шастает! На проходной отделяющей полузаброшенную базу от коридора, я заметил миски с водой и сухим кошачьим кормом. Следовательно, наличие котов здесь предусмотрено, хвостатые охранники, оберегающие территорию от мышей и крыс. Всех нас поразил один из этих котов: он одним махом вскарабкался на шестиметровый сетчатый забор, развернулся на верхушке, не порезавшись о колючую проволоку, и умудрился задом спуститься вниз, успешно перейдя на противоположную сторону. Наблюдали мы за котом уже выйдя на улицу после ужина.

Здесь нас задержали минут на 10, но никто не возражал. Над нами периодически взлетают самолёты с аэропорта «La Guardia», а ещё видны звёзды. Первые звезды увиденные мною в этой стране не на флаге. На обратном пути нас не шмонали. Входим в хату, какой режущий глаза свет, какой спёртый воздух в этом помещении. Душевые не доступны, телефоны выключены. Тревога продолжается. Все находятся в одной комнате на своих кроватях. Шумно. Пью третью чашку кофе, но вдохновение так и не приходит, совершенно не получается писать. Слушаю радио, теперь и в выходные дни есть хотя бы одна русскоязычная станция.

Вот и полночь миновала, свет потушен, зубы почищены. Слушаю и слушаю радио. Кофе работает отменно, сна ни в одном глазу, мои глаза сфокусированы на потолке, отдыхают в темноте от назойливого света люминисцентных ламп. Сложно здесь сберечь зрение.