Сказочница: провoдник

Она похлопала его по спине чуть ниже лопаток, потому что выше сейчас в виде скрюченной старушки не доставала. Вадим лишь безразлично пожал плечами. К этому моменту он уже совсем не видел смысла в сопротивлении. А вот Мила внезапно перестала работать, с жалостью уставившись на мёртвую птицу в руке Тихомиры. Очень уж ей хотелось возмутиться, но она прекрасно понимала, что эта фраза прозвучит как вопрос.

– Чего встала, окаянная? – сердито спросила Тихомира, заметив это замешательство. – Давай заканчивай уже! Заставлю тебя потом травы мне перемалывать высушенные!

Мила как-то нехотя вернулась к работе, немного побледнев от вида мёртвой птицы. Вадима бы это позабавило, но сейчас как-то уже сил не оставалось даже на такое.

– На вот, – Тихомира пихнула ворону ему в руки. – Иди печень мне из неё достань, а остальное Сёме скорми.

Вадим бы непременно подшутил, что нужно это здесь делать, чтобы Мила вообще в обморок грохнулась от такого зрелища, но вновь мысль как-то быстро угасла, оставляя после себя гнетущую пустоту. Он всё равно прекрасно знал, что печень из птицы необходимо в тёмном помещении вытащить, так что отправился в кладовую. На некоторое время пришлось всё же зажечь огонёк, чтобы найти лист лопуха, в который печень завернуть стоило – их Тихомира сюда уже притащила. Выбрав самый целый лист, Вадим положил ворону на стол и погасил весь свет. Немало пришлось ему птиц вскрывать, чтобы научиться безошибочно целую печень вытаскивать. Тихомира всё обещала научить его в темноте видеть, но говорила, что для этого сильнее стать нужно, а пока приходилось орудовать на ощупь. Замотав печень в лопух, Вадим отправился на выход, прихватив с собой все предметы. Он прошёл дальше по коридору и попал в комнату, которая находилась как раз за обеденной. Здесь тоже была небольшая печка и стол, но тут не было окон, поэтому можно было варить зелья, для которых нужна была тьма. Тихомира использовала чёрный огонь, который совсем не светил, но был очень опасен, и которому она тоже пока Вадима не обучила. В этой комнате птицу разделывать было нельзя, потому как кровью бы всё заляпал, а тут чистота нужна. Он положил печень на стол рядом с горшочком, его уже перетащила сюда Тихомира, накрыв тканью, а потом отправился к Сёме – угостить его остатками вороны. Волк был рад гостю, но днём не особо активничал, хотя лакомство всё же съел.

Вадим вернулся в обеденную, где Мила уже занималась травами, закончив чистить печь. Она была перепачкана в саже, но вид Вадима её пугал больше. Да, он даже не подумал о том, чтобы избавиться от крови, но не потому, что хотел напугать девушку. Просто забылся.

– Тебе бы… К реке сходить… – посоветовала Мила, опять побледнев.

Трудно было понять, что её пугает больше – вид крови или же мысль о том, что птичка не заслужила такого.

– Разве? – Вадим притворно удивился, осмотрев себя. – По мне и так всё хорошо.

Тем не менее он поспешил смахнуть с себя кровь, которая тут же пропала, словно её и не было, чем очень удивил Милу. Похоже, она такой магии никогда не видела.

– Чему же тебя учитель твой учил, раз ты всему удивляешься так? – Вадим плюхнулся напротив неё, решив себя хоть немного отвлечь.

– Зелья от кашля, от горячки, от хворей разных, – спокойно ответила Мила. – Он и сам не умел делать то, что вы с Тихомирой делаете…

– Ясно, потому и умер, – кивнул Вадим. – Даже защититься от охотников не смог. Не удивлён теперь.

– Ведьмы и колдуны и посильнее от рук охотников погибли, – обиженно буркнула Мила. – Тут совсем не в этом же дело.

– А в чём? – Вадим подпёр рукой подбородок. – В том, что он тебя обучил добренькой быть, да жизни чужие жалеть?

– Никто смерти не заслуживает, – Мила кивнула, нахмурившись, и высыпала перемолотые травы в баночку, взяв следующий пучок.

– Неужели? – Вадим усмехнулся. – Тот, кто детей своих голодом морит, не заслуживает? Вор и убийца тоже? А как насчёт княгини, из-за которой тебе теперь приходится у незнакомой ведьмы прятаться, да не факт, что помощь получишь? Ты расскажи эту сказочку охотникам, которые тебя убивать придут.

– Может, и не придут, – Мила пожала плечами. – Мы с Баженом пока ни одного тут не встретили. Наверное, они и не знают…

– Наивность – ваш с ним главный враг, – перебил Вадим. – Того и гляди ночью просто прирежут.

– Чем больше про плохое думаешь, тем сильнее зло к себе привлекаешь, – возразила Мила. – Потому с тобой и неприятности случаются.

– Где же ты у меня в жизни неприятности-то нашла? – хмыкнул Вадим.

– Не зря же ты с утра грустный какой-то, – девушка лишь пожала плечами. – Случилось чего-то, значит, у тебя неприятное.

Вадим немного опешил. Не ожидал он, что его настроение для незнакомки таким заметным будет. Думал, что поиздевается над ней немного и повеселеет, а теперь ещё хуже в душе стало. Наивность и доброта этой особы сейчас совсем не казались забавными. Настолько она наивная, что сидит и ожидает, что Вадим сейчас же с ней проблемой своей поделится.

– Но я рада, что ты бабушке своей помогать стал, – с улыбкой продолжила Мила. – Прислушался к моим советам всё же.

– От твоих советов тут ни черта не зависит, – грубо ответил ей Вадим.

Он встал с места и направился на поиски Тихомиры, которая наверняка где-то заканчивала последние приготовления к ночи. Вадим не особо любил в это вмешиваться, но лучше уж к ней, чем выслушивать глупые речи Милы. Тихомира уже успела перетащить всё необходимое для зелья в нужную комнату и подготовить, оставался лишь последний ингредиент – цветок папоротника, который Вадим отправится добывать сам. Он бы и зелье варил уже сам, да только в темноте ещё видеть не умел, поэтому главной частью всё ещё занималась Тихомира, хотя ещё в первый раз объяснила ему, как это зелье готовить нужно, и заставила запомнить и повторить. Наверняка он бы и без света справился, но Тихомира ещё не слишком ему доверяла, потому как даже маленькая ошибка в приготовлении будет стоить Вадиму жизни.

– Как там наша Мила? Справляется? – поинтересовалась Тихомира.

Вадим не видел, что бабушка сейчас делает в тёмной комнате, но прекрасно слышал звон баночек и тихое бульканье мёртвой воды, которое происходило каждый раз, как Тихомира кидала в котелок новый ингредиент. Захотелось просто забиться тут в угол и больше не выходить.

– Сидит, траву по всей обеденной раскидывает, – ответил Вадим.

– Вот чертовка, надо заставить её подметать, – Тихомира ему сразу же поверила, хоть и прекрасно знала, что он наговаривает.

Вадим на это ничего не ответил. Даже злорадствовать сейчас не хотелось. Время неумолимо приближалось к вечеру, что означало лишь, что до ночи осталось совсем немного. Вот бы научиться время останавливать, но на это явно нужно было побольше сил, чем Вадим сейчас имел.

– Ладно, тут всё готово, – заключила Тихомира. – Теперь остыть должно. Пойдём.

Вадим вышел следом за Тихомирой, которая на ходу из молодой девицы превратилась в старушку, чтобы перед Милой не показываться. Когда они вошли в обеденную, девчонка уже закончила наполнять баночку.

– Я всё, – возвестила она весело.

Конечно, ей весело будет, раз Вадим её не донимал сегодня. Может, совсем повеселеет да задания все хорошо выполнит, пока он без чувств валяться будет. Повезло же девице этой.

– Подмети теперь, что насорила, а лучше всю обеденную прибери, – скомандовала Тихомира и выглянула в окно. – А там и сказку пора бы послушать.

– А я прогуляюсь схожу, – Вадим и в этот раз не захотел слушать, что Тихомира будет Миле рассказывать.

– До темноты возвращайся, – сказала Тихомира, но могла бы и не напоминать.

Вадим вышел на улицу, где вечерний воздух был уже немного прохладнее дневного летнего зноя, но всё ещё недостаточно холоден. Он сунул руки в карманы и отправился к реке. Наверняка в деревне сейчас гуляния большие начнутся, девчонки побегут на речку купаться да венки по воде пускать, потом компаниями весёлыми разбредутся, будут песни петь, веселиться, играть, а те, кто постарше, найдут занятия поинтереснее. Для Вадима всё это уже глупостью казалось – ни вкусная еда, ни девицы, ни алкоголь его уже не привлекали в этом празднике. Для него Иван Купала был наполнен болью, сомнениями и чередой кошмаров. Он вышел к реке и остановился у берега, поднял пару камней и запустил, пытаясь добросить до противоположного берега. Солнце медленно, но верно садилось. В какой-то момент Вадиму даже захотел, чтобы мавка к нему вылезла, хоть с ней бы поговорил о чём-нибудь, да только в эту ночь она уплывала вверх по реке, надеясь себе какого-нибудь подвыпившего молодца заманить да полакомиться. В эту ночь было проще всего так сделать. Всем сегодня весело будет, кроме Вадима.

Вернулся он к дому только тогда, когда был уверен, что Милы там больше нет. Тихомира ждала его у порога, расхаживая из стороны в сторону. Беспокоилась, что он сбежит? Некуда ему. Знает же.

– Готов? – задала она очевидный вопрос.

– Нет, – просто ответил он.

– Я подогрею зелье, а ты дождись, пока папоротник зацветёт, – Тихомира вздохнула. – Знаешь, что делать, в общем…

Она ушла в дом, оставив его одного на улице. Вадим не торопился, потому как папоротник своими руками три года назад сажал, так что далеко уходить и не надо было. Оставалось лишь дождаться, когда он зацветёт. Вадим зашёл за дом и уселся перед кустом, принявшись сверлить его взглядом. Он вспомнил поверья, что если папоротник цветущий найти, то можно любое желание исполнить, да только никто не знал, что на самом деле не так-то просто заставить папоротник цвести. Вадим сам его всю весну подкармливал специальным отваром магическим. Вскоре солнце совсем ушло, а на небо вышла луна, точнее месяц. Вадим поднялся на ноги, заметив, как небольшой бутон выглянул из-за листьев и начал набухать. Сорвать цветок должен был именно Вадим, чтобы зелье на него подействовало. В деревне верили, что нужно руку поранить, да сорвать цветок, чтобы мудрость невиданную обрести, но Тихомира объяснила Вадиму, что глупости это всё. Папоротник крови не любит, а потому убьёт того, кто на него эту кровь пролил, за семь дней всего. И нет спасения от этой смерти никакой. Впрочем, и найти цветок папоротника так просто не выйдет, но немало ведьм уже обжигались на этом поверье. Вадим наблюдал за тем, как бутон лопается, выпуская наружу огненно-рыжие острые лепестки, а в центре красовалась ярко-красная ягода. Как только цветок распустился, Вадим протянул руку и резко сорвал, чтобы не вырвать папоротник с корнем, а оборвать крепкий стебель цветка. Ножом срезать его было нельзя. Вадим слегка сжал цветок в ладони и отправился в дом. Цветок излучал лёгкое желтоватое свечение.

Как только Вадим вошёл в тёмную комнату, Тихомира тут же отошла от горшочка с зельем, которое тихо побулькивало на костерке из чёрного пламени. Вадим сжал цветок в кулак, слегка перетёр и бросил в котелок, отчего коричневатое противное варево приобрело приятный золотистый оттенок, но пахнуть лучше не стало. Тихомира принялась перемешивать и нашёптывать заклинание. Вадим не мешал, наблюдая за каждым движением ведьмы, которые теперь было видно от свечения варева. Два раза по часовой стрелке, один против – и так семь раз. После этого Тихомира остановилась и погасила огонь, но свечение папоротника не иссякало даже внутри зелья. Разговаривать сейчас было нельзя, так что оба молчали. Зелье быстро остыло, превратившись в густую красновато-бурую жижу, и перестало светиться. Это значило, что теперь его можно пить. Не хотелось. Так как Вадим теперь ничего не видел, Тихомира сама зачерпнула зелье и вложила кружку в руку Вадима. Он зажал нос, предпочитая выпить противное варево залпом. Хоть оно и остыло, а всё равно стало горячо, и с каждой секундой становилось всё жарче, а боль нарастала. Вадим стиснул зубы, отступив на шаг назад, но уткнулся в стену, по которой и сполз на пол. Он и так не видел ничего вокруг, а всё равно зажмурился от боли и принялся покорно её терпеть. Каждый год повторялось одно и тоже, и в этот раз Тихомира присела с ним рядом, поглаживая по плечу, будто её действия могли успокоить боль. Вадим никогда не помнил, в какой момент сознание покидало его, вот и в этот раз не успел понять. Однако боль продолжал чувствовать, она оставалась с ним, мучила и будто бы пожирала изнутри, разливаясь огнём по венам. Такое состояние по ощущениям длилось вечность, в которой Вадим мечтал только о том, чтобы это быстрее закончилось. Пускай бы даже его смертью.

Глава 9

Вадим стоял посреди тёмного леса. Этот лес был ему точно не знаком, по крайней мере сейчас он не мог понять, где именно он находится. Тело нещадно жгло изнутри, а голова раскалывалась. Было так плохо, что хотелось закричать, но Вадим терпел. Он осматривался по сторонам, потому что нечто толкало его выбрать путь. Он поворачивал голову, перед глазами всё расплывалось, а полутьма делала окружение абсолютно одинаковым. Вадим тяжело дышал от боли и жара, хотелось просто прилечь на прохладный мох и умереть, но тело его не послушалось, ноги сами шагнули вперёд. Он, пошатываясь, продирался сквозь чащу, пока жара усиливалась, а впереди стало виднеться зарево. Вадим уже было решил, что это солнце встаёт, но жар полыхнул в лицо, облизал его тело, давая понять, что это совсем не солнце. Лес впереди горел. Вадим остановился, уставившись на то, как огонь пожирает исполинские деревья, которые скрипят так, будто кричат от боли. Вот одно из деревьев наклонилось и рухнуло неподалёку от него, осыпав искрами, прожигая рубаху. Вадим спешно сбил с себя тлеющие угли. Он развернулся с желанием как можно скорее сбежать, но оказалось, что лес теперь горел везде. Пламя взвивалось и ревело, деревья трещали, скрипели и падали, осыпая всё вокруг яркими искрами. Вадиму стало сложно дышать – каждый вдох обжигал. Он крутился, пытаясь найти хотя бы небольшой выход из своего положения, но огонь бушевал сплошной стеной, грозясь вот-вот пожрать и самого Вадима. Головная боль усилилась, заставив Вадима зажмуриться.

– Вади-и-и-им, – позвал его какой-то голос.

Как можно было сквозь весь этот окружающий шум вообще что-то расслышать? В ушах звенело.

– Вади-и-и-им, – но голосок пробивался сильнее, звуча будто бы где-то рядом.