S-T-I-K-S. Неадекват. Марионетки реальности

– Если в тёмном проулке направить луч фонаря в лицо объекту, схватить его за руку и громко крикнуть – полудурок готов, – говорил он с улыбкой маньяка. – Свет блокирует зрение, контакт с рукой – осязание, а крик блокирует слух. Идёт разрыв шаблона, мозг впадает в прострацию и становится подвержен любому внушению. По этому принципу работают цыгане: пёстрые юбки, яркие побрякушки, быстрая обволакивающая речь и хватание за руку.

Сейчас полудурки были уже готовы, почти. В количестве трёх штук. Даже несмотря на то, что присутствие заражённого за дверью ни для кого сюрпризом не было, его морда, внезапно попавшая на свет, оставила такой неизгладимый отпечаток на сетчатке глаз, как если бы очень долго смотрели на чёрно-белую картинку. Так что эта мерзость не только будет стоять перед глазами, но ещё и сниться будет неизвестно сколько. Радостное урчание, усилившись отражением от стен, накрепко засело в ушах. Осталось только установить физический контакт. И если это произойдёт, то разрыв шаблона им обеспечен, причём в буквальном смысле.

Этого вполне хватило, чтобы впечатлившийся неокортекс вместе с лимбическим коллегой отключились, предоставив свободу действий рептильному мозгу со своими первобытным рефлексами по заложенным природой сценариям: бегство, ступор, агрессия. Прежде чем Лис смог выбраться из ступора и что-то осознать, симбиот Каза активировал умение, и тот исчез. Препятствие в виде его тела, отделявшее Лаки от заражённого, исчезло вместе с Казом, и от неожиданности и растерянности, оказавшись лицом к морде твари, парень заорал.

Тварь, приготовившаяся было продемонстрировать еде всю свою радость от встречи, вдруг с пробуксовкой рванула прочь от этой самой еды. Налетев на следующую запертую дверь, она начала её судорожно царапать. Из-за двери донёсся сдавленный вопль. Лис, с трудом скинув с себя узы оцепенения, пытался поймать в коллиматор споровый мешок бегуна-переростка. Мысль о том, чтобы воспользоваться клювом, если и попыталась возникнуть, была уничтожена в зародыше насмерть перепуганными мурашами. Их так колотил озноб, что он отдавался в руки, сбивая прицел. Появившийся Каз растеряно завертел вокруг головой, сразу не находя причину своего бегства и пытаясь сориентироваться в ситуации. Луч его фонаря запрыгал по стенам. Спустя долгое, затянувшееся мгновение раздались громкие хлопки «Грозы» и «Винтореза». ПМС тут был бессилен. Замкнутое пространство не собиралось оставаться безучастным в этой трагикомедии и охотно распространяло по убежищу громогласное эхо. Только спустя пять, выпущенных Лисом очередей, тело заражённого безвольно сползло по двери на пол. Сколько боеприпаса израсходовал Каз, он не считал.

– Долбаная голая обезьяна! У меня душа теперь из пяток неделю не вылезет, – зло сплюнул Каз, с силой обрушивая подошву берца на безжизненное серое тело, выплёскивая излишки адреналина, одним махом превысившего все мыслимые и немыслимые пределы и не струившегося сейчас разве что из ушей, или просто мстя за неконтролируемую активацию умения, заставившую его покинуть театр действий в самый неподходящий момент. – А чего это он на стену вдруг полез? Жрать расхотелось?

– Давай разбор полётов оставим на потом, – Лис, убедившись, что заражённый совсем не обиделся на столь неуважительное обращение со своей тушкой со стороны несостоявшихся деликатесов, указал на забаррикадированную дверь. – Если меня слух не подводит, то в теремочке кто-то живёт.

Каз сразу подобрался, сместившись в безопасную зону. Дверь хоть и толстая, и даже железная, но против «семёрки» устоит вряд ли. Получить такой привет после пережитого очень не хотелось. Его примеру немного запоздало последовали и Лис с Лаки. Каз прижался к толстой бетонной перегородке и три раза бухнул кулаком по двери. Кевларовая перчатка немного смягчила жёсткость ударов, но не понять, что он вежливо попросился в гости, не смог бы только заражённый. Но за железной мембраной был субъект с признаками интеллекта, на это указывала запертая изнутри дверь.

– Лиса, открывай! Медведь пришёл, – уже не таясь, продублировал Каз свою просьбу. – Стволы и перья на землю. Руки в гору.

Ответа не последовало. До ушей донёсся лишь едва слышный шорох. Каз кинул вопросительный взгляд на напарника и тут же перевёл его на валявшийся у ног труп. Лис его понял и отрицательно покачал головой. Можно было бы предположить, что заражённые играли тут друг с другом в догонялки, и один в надежде скрыться заперся от другого сразу на оба запора. Но твари не кричат, у них другой язык общения.

– Считаю до трёх и бросаю гранату. Кто не спрятался, я не виноват, – Каз снова бухнул кулаком в дверь. – Два уже было!

Лис удивлённо уставился на товарища, откровенно не понимая, как он собирается бросать боеприпас через наглухо законопаченную дверь – единственное слабое место в обороне забаррикадировавшегося. Перехватив взгляд командира бывший старлей смущённо улыбнулся и неопределённо пожал плечами. Благо у того, кто находился за дверью, анализатор пропустил этот момент, выдав сразу печальные результаты предполагаемого действия.

– Не надо гранату! Я выхожу, – послышалось из-за двери.

С натягом и скрипом повернулся нижний запор, спустя некоторое время верхний, словно кто-то какое-то время размышлял, стоит ли доводить начатое до конца.

Дверь с противным скрипом медленно отворилась. На пол с металлическим лязгом упали АКМ и нож. Каз победоносно ухмыльнулся и подмигнул Лису. Типа – знай наших. Примитивная уловка, поставить принятие решения в зависимость ограниченного, в данном случае очень ограниченного интервала времени, на этот раз сработала.

В проёме показался человек в длинном брезентовом плаще. Капюшон накинут на опущенную голову так, что полностью скрыл лицо мужчины. То, что это не женщина было очевидно. Лис не встречал представительниц женского пола таких габаритов. Брезент не мог скрыть ни высокого роста, ни косой сажени в плечах. Плащ был расстёгнут, что позволяло особо не заморачиваясь, быстро извлечь из-под него какую-нибудь бяку. Вкупе с габаритами узника это нервировало. Лис подобрался, ожидая подвоха.

– Гюльчатай, открой личико, – нежно промурлыкал бывший старлей, беря в прицел голову незнакомца. – И без фокусов пожалуйста. А то нервы, знаешь ли, расстроенные очень.

Лис тоже держал бугая на мушке, уж слишком пугающего вида в темноте подземелья вырисовывалась его фигура в клочках света. Он навёл фонарь на лицо мужчины, просто чтобы свет помешал тому сориентироваться, если вдруг он соберётся выкинуть какой-нибудь фортель. В этот момент узник потянул капюшон назад, обнажая голову.

– Едрёна вошь! – непроизвольно сорвалось с губ командира. Это было самое цензурное по сравнению с тем, что донеслось со стороны его товарищей.

Его тело рефлекторно подалось назад. Указательный палец едва-едва сдержался, чтобы не вдавить спусковой крючок до упора. Вторая порция стресса за пять минут – явный перебор. Он видел, что Каз тоже чуть не нажал на спуск и теперь приглушённо матерился, совсем забыв, что только что попирал своими берцами тело последнего заражённого в округе, и тихариться больше незачем. Или просто Улей наложил свой отпечаток на ручку громкости, и она автоматически убавлялась при выходе за пределы стаба.

Лицо незнакомца напоминало гниющий комок фарша. Синюшная отёчность, сплошь покрытая язвами, местами сочащимися сукровицей, а местами запёкшиеся корками, повреждения на подвижных участках. Лысая голова с массивной опухолью, натекающей на левый глаз. Широкая улыбка с откровенной издёвкой, обнажившая полный набор крупных зубов за потрескавшимися губами. Выцветшие почти до белизны белков хрусталики глаз, пристально шарящих вокруг и пытающихся проникнуть за барьер слепящих их лучей. Красавчик до дрожи в коленях. В свете фонарей он произвёл на психику не менее неизгладимое впечатление, нежели почивший чуть ранее бегун.

– Каз, присмотри. Я его проверю, – Лис изо всех сил старался скрыть отвращение, возникавшее только от одной мысли, что придётся прикасаться к этому типу, но оставлять атомита без осмотра могло быть себе дороже, а отдать такой приказ товарищам, видя их состояние, он не мог. Поэтому обратился к человеку в плаще: – Я шутки не очень люблю, так что, если захочешь пошутить, а я не пойму, это будет последним в твоей жизни.

Атомит на это только кивнул, продолжая светиться ехидной ухмылкой. Каз вообще предложил шлёпнуть его сразу и не заморачиваться. Ещё свежи были в его памяти трупы в лесополосе. Гнев праведный требовал справедливости. Но Лис только печально ухмыльнулся, отрицательно покачав головой. Кто из них сможет спустить курок, выстрелив в безоружного человека? Не настолько ещё огрубели их души. Его тоже посетила картинка персонала торгового центра, сваленного в кучу как ненужный мусор, и злость хлестнула огненной плетью. Потому и не церемонился, накрепко перетягивая обезображенные язвами руки нейлоновым шнуром. Но мысль о казни утрамбовал в закоулки сознания сразу. Вину именно этого колоритного персонажа он доказать не может, а значит, он ему не судья.

Оружия у пленника больше не оказалось. Магазин его АКМ был пуст. Могло быть ещё умение какое-нибудь неприятное, но пока не нарвёшься сам, не узнаешь. Приглядывая в полглаза за атомитом, осмотрел его пристанище, последнюю комнату убежища. Четыре порожних банки из-под консервов, куча поломанной мебели, часть из которой была приспособлена под лежанку. И резкий едкий запах экскрементов. Последнее пристанище обречённого, не иначе.

На выходе их встретил Просп, шаря по чёрному зеву проёма стволом «Барсука». Их вопли, эхо приглушённых выстрелов и задержка по времени заставили пулемётчика понервничать. Отсутствие связи, не сумевшей преодолеть толщину армированного бетона, спокойствию тоже не способствовало. При виде человека в плаще он что-то недовольно пробурчал себе под нос. Природная интеллигентность не позволила излиться во вне истинным чувствам. Если бы в этой ситуации Просп просто сказал бы атомиту «здравствуйте», Лис нисколько бы не удивился.

Крыша & Байки

Поскольку чердачного помещения не было, обосноваться решили на крыше. За этот выбор говорили наличие пожарной лестницы, спускавшейся по дальнему торцу здания, и металлический люк, более-менее надёжно отсекающий возможность внезапного проникновения на крышу. Лестница, обрывавшаяся на высоте трёх метров от земли, тоже значительно снижала такую вероятность. Зато наблюдать отсюда можно было практически за всеми подступами к зданию. Единственным минусом был низкий парапет, не дающий полноценного укрытия для наблюдателя. Не беда, что под открытым небом. Не сахарные, не растают. Да и таять не от чего. Местную луну и скопления крупных звёзд ничто от взора не заслоняло.

Атомит сидел чуть в стороне. Постепенно весь негатив, испытываемый к нему командой, сошёл к минимуму. Надвигающиеся сумерки сгладили отвращение к его внешности. Лис под удивлёнными взглядами товарищей поделился с ним продовольствием и живцом. Сам атомит, назвавшийся Шахтёром, ничего не просил, только улыбался, пряча за этой улыбкой, как за последней защитой значительно порушенных остатков гордости, свою ущербность. Прислушивался к обрывкам фраз да украдкой бросал осторожные взгляды в сторону Саши.

Лис понимал его первоначальное недоумение, но этот атомит лично им ничего плохого не сделал, а дела стаба его команды не касались. Поняв, что убивать его ни сейчас, ни вообще никто не собирается, Шахтёр немного расслабился. Он отвечал на вопросы Лиса если и не охотно, то по крайней мере не упираясь.

По словам атомита выходило, что после налёта на караван стаба часть машин была направлена на зачистку. Босс решил, что об этой акции не должна узнать ни одна живая душа. Остальные отправились в стаб. Две машины, в одной из которых ехал Шахтёр, отстали из-за поломки. Техника была не новой, а с её обслуживанием никто особо не заморачивался. Решили остановиться тут, хотя раньше старались обходить это место стороной, не нравилось оно своей тактической ущербностью. Но в этот раз выбора не было. А с тьмой ночи к ним ворвалась тьма тварей. Нападение было настолько неожиданным, что организовать какое-либо подобие обороны не было ни единого шанса. Плотность налетевших монстров уничтожала надежду на спасение прямо на корню, даже если бы такой шанс у обороняющихся вдруг появился. Застигнутые врасплох, задавленные массой нападавших чудовищ, атомиты были смяты и растерзаны в считанные секунды. Немногочисленные оставшиеся единицы попытались спастись бегством, но бежать, по сути, было уже некуда.

Шахтёру повезло. Он отошёл по нужде, потому оказался дальше всех от входа и торжественную часть встречи пропустил. А когда возвращался, пришлось в срочном порядке разворачиваться и бежать в убежище, поскольку вместо знакомых отвратительных рож, нарвался на рожи не менее отвратительные, но уже не знакомые, и отчаянно желавшие познакомиться. Улепётывая от погони, он разрядил почти весь магазин, но оторваться не получилось. Пара очень резвых бегунов в буквальном смысле наступала ему на пятки. Упокоил одного из остатков магазина практически в упор уже в подвале, второго угостить было, увы, уже нечем. Дошло до рукоприкладства. Пока заражённый пытался его схватить, отрывая куски амуниции, Шахтёр запустил пятерню ему прямо в пасть и, прежде чем бегун успел её захлопнуть и оставить человека без пальцев, зажал нижнюю челюсть заражённого и со всей силы рванул её вниз. Сработало подсознание, вытолкнув из глубин памяти сценарий из книги Луи Буссенара. Раздался треск разрываемой плоти, но вопреки сценарию французского писателя, монстр сознания не потерял. Он продолжал хвататься за человека, несмотря на безвольно повисшую челюсть, наверное, был уверен, чтобы схарчить отбивающуюся жертву, ему достаточно и одной. Вот бы удивился такому писатель француз. Хотя он бы тут многому удивился.

Пока атомит добивал подранка, в убежище подоспела новая партия тварей. Вспомнив про пустой магазин, Шахтёр предпочёл ретироваться. Единственный путь к отступлению привёл его к последней комнате убежища. Хорошо, что удалось свернуть запоры, забитые толстым слоем краски. Только там он заметил, что в потасовке лишился подсумка с запасными магазинами, автомат стал бесполезен. Оставалось только молиться, чтобы не пришла очень большая бяка и не выковыряла его как тушёнку из банки. Что он и делал всё это время, потому как в дверь постоянно ломились, сводя с ума непрекращающимися ударами. Он как мог растягивал скудные запасы худого вещмешка: несколько банок консервов, буханку хлеба, да полтора литра воды и чудом уцелевшую на поясе флягу с живцом. Последние крохи и капли закончились утром. Весь день молился, замаливая грехи свои и чужие под несмолкающий бубен заражённого, а потом пришли они, с гранатой.

– И много грехов накопил? – мрачно поинтересовался Лис. Знал, что правдивого ответа не получит, но всё равно спросил. – Тоже перезагрузившихся в расход пускал, да пустышей насиловал?

– Грехов хватает, – неопределённо пожал плечами Шахтёр и, вопреки ожиданиям, всё же ответил: – Не насильничал, у меня дочь ТАМ осталась… А вот убивать приходилось. Перезагрузившихся, тех, у кого явные признаки не выбраться были. Да рейдеров, потому как кто кого вперёд. Или по приказу. С волками жить…

– А зачем с ними жить? – удивлённо спросил Просп, подтянувшийся к ним вместе с остальными. Уши на расстоянии грелись не очень хорошо. Только Александру Лис отправил пасти округу, дабы не смущать атомита её присутствием. Что в принципе не мешало ей слышать их разговор.