Любовь бабочки. Оазис

– Это тебе, моя маленькая бабочка.

Восхищение читалось в глазах Вики. Майкл не удержался и спросил о Шарлин, и ее причудливой манере накладывать помаду. Это произвело на него большее впечатление, нежели, выходки любого чудака, которыми кишит парк в этот вечерний час. Вики лишь улыбнулась.

На самом деле Шарлин не была пустышкой. Она была единственной в своем роде, этим все сказано. Однажды, приятельница сказала ей, что губы – отличительная черта Шарлин, и, нанося макияж, стоит их выделять. Шарлин прислушалась к совету, но реализовала его по-своему.

Вдоль тротуара тянулась линия припаркованных авто, было много кабриолетов. Поодаль, напротив витрины кафе, оседлав свои байки и скутеры сидели студенты, потягивая содовую или освежаясь мороженым. В кафе сегодня подавали Сандей спешл – огромный бокал, увенчанный шапкой взбитых сливок, вишенкой в карамели и американскими флажками для украшения. Здесь царила особая атмосфера пятидесятых, что сделало место особо популярным среди студентов Нью-Йоркского Университета.

В углу кафе стоял настоящий ретро автомат «Вурлитцер», с Рок-н-рольными пластинками. Столы были расставлены здесь и там, а высокие барные стулья обрамляли стойку в конце зала. Здесь было полно студентов, большинство в повседневной одежде или хиппового вида. У автомата несколько парочек увлеченно кружились под «Долговязую Салли» Литл Ричарда. Вики здесь понравилось. Место напоминало съемочную площадку мыльной оперы. Официантки в униформе сновали туда-сюда по залу, стараясь управиться с заказами.

Майкл с Вики пытались протиснуться к барной стойке, по пути Майкла приветствовали знакомые, дружески похлопывая его по плечу. Иные здоровались, иные жали руку. Вики, как ни странно, это было приятно; Майкл, похоже, был популярен и уважаем. Наконец, они добрались до цели, и уселись на барные стулья. Смитти, собственной персоной, стоял за стойкой и тепло приветствовал Майкла. Похоже, они неплохо ладили. Смити был рад увидеть Майкла в компании девушки и незамедлительно предложил им отведать мороженого. Смитти, как видно, было любопытно и непонятно, кем спутница приходится Майклу. Вики не была похожа на прочих посетительниц кафе; явно не из их братии. Смитти поставил перед Вики стакан с водой для ее цветка, а Майкл, тем временем, заказал два Сандея. Лишь только они принялись беседовать, кто-то похлопал Майкла по плечу:

– Ты куда пропал, дружище? Как дела?

Это был Чарли – хиппи, с длинными вьющимися светлыми патлами, в рубашке нараспашку, вареных джинсах, усеянных заплатками, куртке ковбойке, красных кроссовках и чудном хиппарском колье из зубов на шее. Типичный представитель детей цветов. Он поразил Вики, и она ему улыбнулась. Майкл ответил Чарли:

– Более-менее, а что у тебя?

– Тяжко, приятель, тяжко.

Майкл подтрунил над ним, дескать, тот не умеет наслаждаться жизнью. Затем он представил Викторию, которая добавила, что ее можно называть Вики.

Смитти водрузил на стойку два огромных бокала Сандея, фирменное «мороженое от Смитти», шоколадно-ванильное, со сливочной шапкой и карамельной вишенкой, обрамляющей макушку. Вики ошеломленно воскликнула: «Ничего себе!» и, спустя мгновение, погрузила ложку в набухший кремовый топпинг. Майкл с Чарли расхохотались, когда комок взбитых сливок остался у нее на носу. Потом Майкл рассказал ей немного о Чарли. Он был его соседом по комнате, вместе они ходили на лекции по праву. На самом деле они все делали вместе, почитай, как братья. Чарли снова спросил Майкла, куда тот пропал, и Майкл рассказал о своих приключениях в магазинчике, какой беспорядок он там ненароком навел. Все время, что они болтали с Чарли, Майкл не сводил глаз с Вики, а Чарли, в свою очередь, помаленьку угощался мороженым из бокала Майкла. Кто сказал, что любовь слепа?!

Ко всему она, должно быть, еще и глуха, потому как Чарли издавал причудливые звуки в процессе поглощения мороженого, а Майкл, будто не замечал этого. Чарли спросил, пойдет ли он в пятницу на вечеринку к Розе-Гречанке. Майкл, в свою очередь, обратился к Вики, спросив, пойдет ли она туда вместе с ним? Вики смутилась. Она не ожидала, что все завертится так быстро, однако обещала дать ему ответ на следующий день.

В тот момент Майкл с изумленным возмущением заметил, как бесславно оканчивал свои дни его Сандей. Изобразив яростный порыв гнева, он схватил Чарли за воротник его куртки.

– А ну, немедленно прекрати. Хочешь мороженого, купи себе сам!

Чарли притворился, будто увидел знакомого в другой стороне зала и когда Майкл отвлекся, сбежал, бросив на бегу:

– Увидимся, ребятки!

Так он ускользнул от грозного Майкла.

Вики смотрела на Майкла, и до нее внезапно дошло, что она влюбилась. Она вовсе не ожидала, что это случится в этот день, и вот так, просто. Впрочем, она понимала, никто не может знать, когда любовь постучит в дверь. Они продолжали разговаривать, а на нее накатывало странное чувство, природы которого она не в силах была постичь. Ей была так хорошо рядом с ним. И, кажется, Майкл чувствовал то же. Когда Вики взглянула на часы, было уже половина одиннадцатого.

– Майкл, оказывается, уже так поздно… Надо идти, тетя наверняка очень волнуется…

Майкл взглянул на часы, вскочил как ошпаренный и принялся рыскать глазами по залу в поисках Чарли, которого заметил у музыкального автомата. Он подозвал Чарли, махнув рукой, и парень подбежал к стойке, встал по струнке и выпалил, – Здесь, сэр!

– Чарли, мне нужна машина, отвезу Вики домой…

Не проронив ни слова, Чарли вынул из кармана ключи от машины и бросил их Майклу, и поспешил вернуться к автомату. Вики захватила цветок, и, попрощавшись со Смитти, они вышли. Майкл подошел к Фольксвагену, это был обыкновенный жучок, хотя, если приглядеться, – вовсе не обыкновенный. Он был доведен до ума, окрашен в ярко-оранжевый, на высокой подвеске с навороченными фитингами. Удлиненные крылья открывали взору здоровенные гоночные покрышки. На боковых дверях красовались два огнедышащих дракона. Майкл открыл пассажирскую дверь для Вики и поспешил занять место водителя. Щелчок в ключе зажигания, и рев мотора оживил машину. Майкл зажег сигарету и спросил Вики, куда им ехать.

Она жила в Бруклине, в пуэрториканском квартале Флэтбуша, недалеко от Авеню Джи. Майкл вел одной рукой. Видно было, он умел без суеты и нервозности, как это делали молодые люди его возраста, пробиться в плотном трафике города. Они болтали о том о сем. Вики уже клонило в сон. Денек у нее выдался не из легких. Каждое утро, она поднималась в шесть, дорога от Флэтбуша до станции Вашингтон Сквер отнимала много времени. А может плавный ход авто убаюкивал ее… Ее всегда клонило в сон в салоне.

Проезжая по Манхэттенскому мосту, объятому ночной подсветкой, она была поражена красотой пейзажа за окном. Прежде она не замечала, как волшебно выглядел Нью-Йорк в ночные часы, когда все здания и мосты были освещены. Или это любовь заставила ее смотреть на мир сквозь розовые очки? Она задумалась, не слишком ли чувство захлестнуло ее. Любовь – великолепное явление; заставляет каждого видеть мир по-иному. Она вглядывалась в очертания знакомых районов, когда автомобиль проезжал Кони Айленд-Авеню по дороге к Флэтбушу. Тут и там встречались бильярдные и бары. Стены были покрыты граффити, а мусорные баки были переполнены. Наркоторговцы таились в дверных проемах, почти незаметные в тенях. А красный свет в окнах манил тех, кто, за пару долларов, готов был отдаться удовольствию плоти и забыть, на время, жизненные невзгоды. Через некоторое время они добрались до Авеню Джи. Майкл едва узнал это место.

По дороге Майкл объяснил Вики, что вырос в этом районе Нью-Йорка, но задолго до того, как здесь появился пуэрториканский квартал. Эту часть Флэтбуша когда-то населяли еврейские иммигранты, его родители, например, которые сбежали из Восточной Европы от войны. Теперь, здесь даже магазины выглядели иначе. Виктория была удивлена, узнав, что его семья жила когда-то здесь, а теперь в Лонг-Айленде. Большинство пуэрториканцев, живущие во Флэтбуше, и близко не подойдут к Пятой авеню, и уж конечно, Лонг-Айленду.

Майкл поведал ей историю своей семьи. Тетушка Мария всегда говорила, – из хорошего сына выйдет хороший муж. Его отец был простым портным, когда он приехал во Флэтбуш из Польши, во время Второй мировой войны и усердно работал, чтобы выжить. Через некоторое время ему удалось обзавестись постоянными клиентами и собрать немного денег, удалось даже обеспечить работой друзей и соседей и скопить сумму, достаточную для того, чтобы открыть небольшую Мастерскую. Мастерская, в свою очередь, принесла неплохой доход, и родители Майкла арендовали здание побольше, в престижном районе. Теперь у них была крупная сеть магазинов на Пятой авеню.

Виктории было неловко рассказывать свою историю, потому как, и рассказать, толком, было нечего. Ей было шестнадцать, когда ее родители погибли в автокатастрофе в Пуэрто-Рико, и семью ей заменила тетя Мария, пожилая леди, со слабым здоровьем, которая жила в Америке. Вики поселилась у нее. Обе они работали, но денег хватало только на проживание. Но, ей не хотелось особо на этом акцентироваться. Она была простой девушкой, что работала в супермаркете. Ее тетя работала на полставки в фирме, занимающейся уборкой частных домов и офисов. Особых надежд на будущее они не питали, стремлений и планов, помимо незатейливой, спокойной жизни, у них не было.

Когда они добрались до улицы, где жила Вики, она указала Майклу на свой дом. Он взглянул на нее и заметил слезы в ее глазах, вызванные, скорее всего, ее рассказом о себе. Майкл смутился и сказал, что не хотел ее расстраивать. Чтобы разрядить обстановку он спросил, встретятся ли они снова на следующий день.

– Возможно, мы могли бы встречаться… – добавил он.

Вики улыбнулась.

– Майкл, ты смеешься надо мной? Неужели тебя интересует бедная сиротка из семьи иммигрантов?

Майкл осознал, что Вики чувствовала что-то вроде давления с его стороны. Несмотря на его обеспеченную и спокойную студенческую жизнь, он не был бабником. Он был занят учебой, и, даже если у него было время, чтобы сходить в кино, или на вечеринку, или в кафе, он не искал одноразовых отношений.

– Не надо, Вики. Ты ведь знаешь, что мне нравишься. Пожалуйста, соглашайся.

Вики сдалась.

– Вот, как мы поступим. Приходи завтра в магазин к половине седьмого, и мы увидимся. Хорошо?

Майкл изучал район. Он был потрясен. Все здесь изменилось с тех пор, как он уехал отсюда ребенком. Улицы выглядели заброшенными; мусорные баки открыты, а мусор раскидан по тротуару, и краска на зданиях облупилась. Ему было грустно. Они, наконец, доехали до дома Вики. Майкл припарковал автомобиль и приглушил мотор. Закурив, он, спросил Вики, не страшно ли ей возвращаться домой одной, по ночам.

– Ну, – сказала Вики, – Моя тетя обычно встречает меня у станции метро, и мы идем домой вместе.

Но ее тетя чувствовала себя неважно в последнее время. Ее мучил кашель.

На втором этаже кто-то раздвинул занавески, свет от уличного фонаря падал на авто. Из окна послышался громкий кашель, затем кто-то спросил:

– Виктория, это ты?

Вики опустила стекло, высунулась и громко ответила:

– Да, тетушка, сейчас я поднимусь.

Затем она обратилась к Майклу:

– Майкл, мне нужно идти.

Это было трогательно.

– Хорошо, увидимся завтра, после занятий. Доброй ночи, Виктория.

Она исчезла в здании, а он завел двигатель. Он был столь же смущен, сколь и она; все произошло настолько быстро. Все, что он знал, так это то, что, увидев ее, он обомлел и не мог не попросить о свидании. Он включил спокойную музыку и поехал по Манхэттену будто во сне… Хотя встреча с Викторией была внезапной, он понимал, что девушка не предприняла никаких усилий, чтобы привлечь его внимание. Она была не из тех девчонок, которые, живя в бедности, находились в постоянном поиске богатого мальчика; при том, у него на лбу не было написано, что его папой был мистер Толстосум. По виду не скажешь, что он из состоятельной семьи, никакой брендовой одежды, никаких Ролекс на запястье, а это сразу привлекает внимание корыстных женщин. Нет… это, казалось, было просто любовью с первого взгляда, вот и все.

Глава 2

Любовь и реалии