Не под общим знаменателем

Не под общим знаменателем
Екатерина Алексеевна Соколова

Как запах духов внезапно может напомнить о прошлом, так и эта книга оживит забытое время. Время, где интерес коллектива стоял выше собственного, где не было кодовых замков на дверях подъездов, где дети самостоятельно ездили по всему городу и не боялись зажигать газовую плиту. Страница за страницей, читатель вместе с автором будет заново переживать события своего детства: решение задачек всей семьей, участие в самодеятельности, поездки в лагеря, экзамены в школе и в институте. Вас ждет увлекательное путешествие по очень не похожим друг на друга историям, в котором каждая «остановка» – это правдивая, искренняя исповедь автора, встреча с живыми персонажами.

Что пишут в интернете:

Вы чудесно рассказываете. Как запах духов внезапно может напомнить о прошлом времени, так и Ваши рассказы оживляют забытое время. Время, где интерес коллектива стоял выше собственного, где не было кодовых замков на дверях подъездов, где дети самостоятельно ездили по всему городу и не боялись зажигать газовую плиту. «Морозко» и «12 месяцев» – коронные сказки для постановки. В детском саду моего внука тоже ставили что-то похожее. Старуху-мачеху играл мой внук. Одела его а-ля украинка. С бусами-монистами. Клипсами. Повойник. Подложила толстинки. Показала, как надо сидеть, раздвинув колени, как пить чай из блюдечка, как вытирать рот и приподнимать периодически грудь (т. к. там по понятным причинам ничего не было, изображал он это постоянно). Детский сад в начале 2000-х был элитный, платный. Естественно, родители, бабушки и дедушки тоже много повидавшие. Представление как-то быстро закончилось после того, как взрослые мужики со словами «Что же ты, стервец, делаешь?» уходили с гомерическим хохотом из зала. Потом они мне говорили: «Ваш внук без работы не останется!» Сейчас внук служит в Президентском полку. Жду продолжения с нетерпением.

Ольга, 66 лет

С нетерпением жду Вашу книгу! Мне она чем-то «Манюню» Абгарян напоминает. По эмоциям, наверное… сейчас так мало добрых и хороших книг. Спасибо Вам!

Надежда, 51 год, доктор

Я институт кончила в 1968 году. ВУЗ технический, но История КПСС со всеми съездами, Марксистско-Ленинская философия и Политэкономия – все было, но без фанатизма. Нам что-то бубнили, мы что-то конспектировали… Первоисточников, слава Богу, не требовали.

Кстати, я тоже вспомнила, как участвовала в самодеятельности. В младших классах – танцевала. Мне заплетали 20 косичек, брала тюбетейку, привезенную родителями с курорта и танцевала, естественно, узбекский танец. Постарше, читала стихи, прозу… Особенно прозу, у меня оказалась очень хорошая память на неё. Читала М.Горького из "Сказок об Италии" и "Старухи Изергиль"… А в стройотряд, когда в институте училась, меня родители не пустили. Зато мой будущий, тогда, муж и в стройотряде был, и на целине побывал! Вы очень здорово пишете! С удовольствием читаю Ваши воспоминания. Очень интересно. Спасибо.

Мария

Я вижу, что очень вовремя подсуетился, закончив школу в 1989 году, потому что и школа вспоминается как время тотального расслабона, когда домашка в лучшем случае делалась на переменках, в худшем – прямо на уроках. Потому что дома были ждущие срочного прочтения научная фантастика и книги о путешествиях. Ну а университет вообще был вольницей, так что иногда я пытаюсь вспомнить – а хоть когда-то за пять лет я вообще учился не за день до экзамена?

Cейчас еще вспоминаю все предметы гуманитарного профиля, изученные в университете: история КПСС/политическая история 20 века, философия, политэкономия, социология, политология, культурология, история Украины, основы права, психология и педагогика (ну ладно, от них я отмазался, но вообще в курсе они были). Я точно на химика учился?

Сергей

"Аналогичный случай был в Тамбове. А вернее, в Тольятти. Дочкин то ли 2-й, то ли 3-й класс (те же годы "творческого обучения"). Приносит задачку. Помню, что кто-то идёт по льдине со скоростью Х, которая плывет в противоположном направлении со скоростью Y, над которой летит вертолет со скоростью Z навстречу ветру, свистящему в уши со скоростью H. Не помню сам вопрос, но помню процесс его решения. Когда я, отличница, сдалась, подключили папу-летчика (то обстоятельство, что он был летчиком в Заполярье , наверное, должно было облегчить его муки "математического творчества"). Так как в уме прийти к решению не получалось, соорудили макет (!!!) происходящего. Я ползала по полу со льдиной и человечком на ней, муж, ясен перец, рулил на вертолете навстречу потоку воздуха из вентилятора. Ответ "раздвоился". Мы, шаркаясь, так дочке на утро и сказали. И с нетерпением ждали ее прихода со школы вместе с правильным ответом. Ха-ха три раза!. Учителя в школе так же разделились на два "ответа". Так и не узнали мы точный ответ. Уже не помню, может, там тоже дело в опечатке было?

Тома

Написано настолько живо и правдоподобно, что, читая эти истории, как будто переносишься в прошлое, в свои школьные годы, и проживаешь некоторые моменты заново. Да еще и с юмором! Великолепно!

Валерия, 32 года, домохозяйка

Дорогие читатели!

Вас ждет увлекательное путешествие по очень непохожим друг на друга историям. Каждая «остановка» – это правдивая, искренняя исповедь автора, встреча с живыми персонажами. Опираясь на собственные воспоминания, Екатерина Соколова рассказывает о людях, оставивших след в ее жизни, о событиях, которые не забываются.

Каждая история погружает читателя в размышления, заряжает положительной энергией. Авторский стиль ярок, понятен, увлекателен.

Лиана Сергеевна, 58 лет, преподаватель

Искренность повествования, непосредственность эмоций, внимание к деталям, лукавство и чувство юмора – все это невероятно притягивает с самых первых строк, и ты начинаешь сочувствовать, и переживать, и осознавать себя в том времени и пространстве, о которых с таким вкусом пишет автор…

Мария Владимировна, 60 лет, специалист в сфере ай-ти

Стиль повествования прекрасный! Умно, откровенно, с юмором!

Любовь, 62 года, домохозяйка

Про настоящих педагогов, ошибки на экзаменах и детскую любовь

В нашей «замечательной» школе каждый год (каждый, ребята, год) с третьего класса были переводные экзамены. Причем не формальные такие – выучил полтора билета, а остальные полбилета списал, а серьезные такие экзамены с совершенно реальными атрибутами: районной комиссией, слезами детей и валерьянкой для родителей.

Первый такой переводной экзамен случился у нас по окончании третьего класса, и, надо сказать, не сдали его человек 15, благополучно покинувшие после этого школу. Экзамены были по математике, русскому языку, развитию речи. Свой первый экзамен по развитию речи я помню до сих пор, как и одно из заданий в билете, – описать осенний парк. Помню, я все что-то «вещала» про печальные разноцветные деревья, про желтые и красные листья, комиссия довольно кивала, а я понимала, что лимит моей фантазии уже подходит к критической отметке. В это время в классе громко забулькала раковина, и я рассказ продолжила фразой: «На лесном пруду…», ну и т. д. Как сдавали этот экзамен другие дети, без «булькающих прудов», – ума не приложу.

А еще была Лина Сергеевна, наша первая учительница. Она тогда была совсем-совсем молоденькая и почему-то любила всякие кружевные полупрозрачные накидки и шали, что придавало ей в наших глазах какой-то томности и, в хорошем смысле, – взрослости. Помню, был у нее такой коричневый кружевной ручной работы а-ля халатик, который она надевала прямо поверх другого платья. А еще у нее были всякие ажурные кофточки и золотой крестик на шее, который она всегда теребила, когда на нас сердилась.

Но мы ее любили. Прям очень. Когда она на нас редко, конечно, но поднимала голос, не обижались. Она была добрая, возраста наших мам и какая-то удивительно светлая. И еще она очень сильно за нас переживала. И однажды по-настоящему рискнула своей карьерой учителя и репутацией, чтобы нам помочь.

Помню, это был переводной экзамен не то в шестой, не то в седьмой класс. Математика. Комиссия в составе шести человек, еще какие-то приглашенные «звезды педагогики». Уравнения. Я решила все довольно быстро и по десятому кругу перепроверяла, правильное ли количество клеток отступила на титульном листе при написании имени и фамилии. Ну что, поколение не-ЕГЭ, забыли уже? Отступите пять клеточек слева и десять клеточек сверху и напишите имя, фамилию и класс.

Так вот, высчитывая клеточки, я мельком поглядывала на соседку по парте, Ритку Сабурову и обратила внимание, что Ритка, явно нервничая, что-то напряженно решала. Она исписала уже третий или четвертый черновик и подняла руку, чтобы попросить следующий (да, в те времена мы просили «официально» листочки для черновиков). И вот Лина Сергеевна, как лань, тихо пробегавшая мимо рядов с листочками для черновиков под неусыпным взором комиссии, ухитрилась приподнять свой кружевной халатик-жилет, надетый поверх какого-то очень легкого платья. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, легко и бесшумно оказался у меня на столе… калькулятор!!! Нынешним детям будет сложно представить, что в те годы у нас не было сотовых телефонов, а калькуляторы были размером с современный ноутбук. Оттого вдвойне непонятно, как наша Лина Сергеевна сумела провернуть операцию «Калькулятор» прямо на экзамене! И второй вопрос, который мучит меня до сих пор: почему она бросила его мне? Я ведь была почти отличница!

Но тут, наверное, на руку сыграла мне моя эмпатия. Я почувствовала, что происходит нечто важное, конспирологическое, нечто, что доверили лично мне. Поэтому, спрятав калькулятор под листочки, я стала проверять свои ответы. И, как и предполагалось, ошибок не нашла. Тогда я решила поделиться калькулятором с Риткой – да, уже в те годы чувство глубокой социальной ответственности превалировало во мне над всеми остальными. Ритка радостно схватила калькулятор, собрала свои листочки, представлявшие уже что-то наподобие шалаша на нашем столе, и стала тоже что-то решать. И вот теперь, дорогие родители и преподаватели, внимание, потому что то, о чем в дальнейшем пойдет речь, произошло (произошло на самом деле!) в одной из лучших на тот момент гимназий Москвы. Ритка что-то набирала на калькуляторе, когда она шепотом со страхом в глазах сказала: «Уравнение… Не сходится… Что делать?». И вот тут-то я и поняла, почему секретная миссия была доверена именно мне! «Зови Лину Сергеевну», – без тени сомнения продекларировала я. Вот так… просто… Потому что в глубине души мы знали, что наша Лина Сергеевна, несмотря на свою строгость, никогда (вот слышите, преподаватели 2020 года?!) НИКОГДА БЫ НАС НЕ ПРЕДАЛА!

Я не знаю, учили ли этому в институтах или это какое-то врожденное чувство морального долга перед детьми и своей работой, но мы верили нашей учительнице, верили в то, что она, как мама, может поругать, может пожурить, но в случае реальной опасности она всегда будет на нашей стороне.

Если вернуться к моей истории, то за десять минут до конца переводного экзамена в одной из лучших гимназий Москвы, благодаря Лине Сергеевне, мне и Ритке, выяснилось, что во втором варианте, «на котором» сидела как раз Ритка, в уравнении – именно в самом задании – была ошибка.

Мои одноклассники в тот день сдали благополучно экзамен по математике, а Лина Сергеевна «сдала экзамен» на звание «настоящий педагог».

Про опечатки и учебник под редакцией Петерсон

Сколько себя помню, учеба в нашей «замечательной» школе всегда происходила на каком-то надрыве. То есть не «учитель объяснил – ученик дома прочитал параграф и сделал домашнее задание», а вот именно сделал «ТВОРЧЕСКИ». Уже много позже подружка-психолог объяснит мне, что мое нежелание идти в творческую специальность было связано с тем, что со времен начальной школы слово «ТВОРЧЕСТВО» ассоциировалось у меня со словом «СТРЕСС». Неважно, по какому предмету было задано задание: если при этом говорилось, что нужно подойти к домашнему заданию «творчески», это автоматически означало, что вся семья будет как минимум сидеть до ночи. И если по ИЗО наша замечательная Юлия Викторовна всегда старалась быть лояльной и мягкой, задавая нам соорудить очередной шедевр абстракционизма типа сделанной из старых газет головы, приклеенной к картонке (привет, Ганнибал Лектер), то вот творческие задания по математике – это всегда был стресс-марафон, победителями которого были просто выжившие.

Ну а в третьем классе пришла к нам тучная женщина по имени «Галина Паллна» с черными как смоль волосами и ярко-красной помадой. Да не одна пришла – она привела с собой Петерсон (это учебник такой, кто не в курсе). Говорят, сейчас учебники Петерсон стали выпускать довольно «адекватными», но вот тогда, почти 30 лет назад, слово «Петерсон» рифмовалось в детской голове только с одним словом – «страшный сон».

Имея всю начальную школу твердую пятерку по математике, после прихода пары Галина Павловна – Петерсон математику я перестала понимать в принципе. Помню, как после школы, еще тогда имея только обычные телефоны, мы судорожно перезванивались, сравнивая решения и ответы. Рисовали какие-то графики (это в 9 лет), писали бесконечные контрольные. Недовольны были все: и дети, и родители. И Галину Павловну как-то быстро от нас убрали. Но в голове вспоминается один забавный случай.

Задачка была странная, как будто «потерявшая по дороге» некоторых участников событий. И вот я, девочка с богатым воображением, все пыталась представить себе, кто, с какой скоростью и куда шел, но никак не выходило… Звонки подружкам-отличницам результата тоже не дали – по ту сторону провода над задачкой бились уже целыми компаниями бабушек и дедушек. Девять лет – «солидный возраст», поэтому маму нужно привлекать только в случае крайней необходимости (другое дело, что эти случаи происходили довольно часто). Мама, повертев задачу, нарисовав что-то на листке, тоже как-то быстро сдалась. Оставался последний и самый крайний вариант – звонить папе. Папа был выпускником МФТИ (что по меркам технарей сейчас в простонародье зовется «уровень – Бог»), имел кандидатскую и работал в Институте космических исследований вместе с такими же гениями. «Гении», правда, в начале 90-х больше играли в компьютерные игры и обклеивали свои кабинеты голыми девицами из западных журналов, но (надо отдать должное «высокоморальным» физикам) каждый день меняли своим заморским красавицам купальники, наспех нарисованные и вырезанные из подручных материалов.

В общем, позвав к телефону папу Алексея Юрьевича, мы с мамой объяснили всю трагичность ситуации и сложность задачки и умолили нам помочь. Папа, конечно, недовольно фыркнул, но с видом знатока сказал, что решит и через пять минут перезвонит, пожурив меня и маму за то, что, если все детство решать за детей задачи, они ничему не научатся. Было, конечно, обидно, но у всего своя цена…

Прошел час, но папа почему-то не звонил. «Наверное, заработался и забыл», – подумали мы с мамой и набрали номер института. Каково же было наше удивление, когда обнаружилось, что папа мало того, что задачу не решил, так еще пригласил консилиум из отдела физики плазмы. Но что-то в этой задаче все равно «сбоило». «ПроПЕТЕРСОНенные» насквозь, содружество семей Института космических исследований легли спать после полуночи, по телефону обсуждая неразрешимую задачу.

На следующий день серые от бессонной ночи и пристыженные пришли мы, дети, в класс, когда оказалось, что в учебнике была опечатка, о которой никто нас не предупредил…

Я «победю» тебя, латынь!

Вспоминая школьные годы (1994–2004), мне кажется, что я училась в эпоху вырождения образования. Старые стандарты все старательно пытались забыть, а новых еще не было. В связи с этим сложно подобрать правильные слова, чтобы описать то время…

С одной стороны, на ум приходит слово «маразм».

МАРАЗМ (греч. marasmos – истощение, угасание). Истощение, увядание организма с постепенным угасанием всех его функций и атрофией органов и систем… Наиболее частые формы: маразм алиментарный (см. Дистрофия алиментарная), психический и старческий. Маразм психический характеризуется полным распадом психики, утратой речи, навыков самообслуживания. Маразм старческий является следствием старения организма. («Толковый словарь психиатрических терминов, 2012»).

Мне кажется, что сейчас можно вполне допускать переносное значение слова «маразм» как «бессмысленное и нерациональное распределение ресурсов детей во время учебы в эпоху «перестройки».

С другой стороны, «маразм» этот школьный, выражающийся в распаде психики детей, их родителей, педагогов, не мог не вызывать также смеха.