Записки времён последней тирании. Роман

– Да? Может ещё за ромашками на Марс слетать?

На том разговор окончился. И после него Цезия Третья всё равно купила билеты в Неаполь.

В июле, в самую жару, она потащит его смотреть на Везувий и заставит цитировать Плиниев.

Дверь снова открылась и отвлекла Платона от горьких мыслей. Позади показалась Анжела в накладных волосах чисто золотого цвета и чёрной длинной тунике в пол.

– Оооо… ну ты вообще… – обернувшись, облизнул внезапно запылавшие губы Платон.

– Ты тоже ничего… – кокетливо мурлыкнула Анжела.– Твоя режисучка пошла курить со своим слоником Гнеем Домицием. Я вообще, прифигела. Какой ему Гней Домиций? Ему только животастых полканов в « Тайнах следствия» играть.

– А что ты хотела… Старая любовь не ржавеет.

– Вот и я говорю.– выдохнула Анжела и кисейным телом, завёрнутым в шёлковую ткань прилипла к Платону.

Он поцеловал её за ухом и залился краской.

– Тебя красят годы. Раньше ты была только свеженькой, а сейчас ещё и объём прибавился.

– Это платье.

– Как думаешь, Поппея… Когда я умру, меня причислят к лику святых за все мои страдания?

– Страдания мы сами себе придумываем, чтобы чувствовать себя живыми, Платон…

Платон покачал головой утвердительно.

– Это правда. Для того, чтобы это понять не надо быть Достоевским. Смотри, всё у меня есть, а страданий ещё больше, чем было тогда, когда я был и унижен, и оскорблён.

– Вот и работай над кармой. Живи без « зачем»

Анжела, в сущности, была очень умной женщиной. И она единственная любила Платона без всяких условий.

– Если бы я мог, я бы сжёг вас всех… – сказал Платон.

Но его снова никому не было слышно.

– Давай после спектакля убежим?

– К тебе? – спросила Анжела, горько улыбнувшись

– Да, ко мне на хату.

– Давай… У меня там за сценой « Бейлиз», так что выпьем перед выходом. Только ты меня сильно не ударяй, хорошо? А то в прошлый раз немного попал.

– Надо же было, чтобы натурально получилось, я же тебя убиваю, все – таки, по пьесе…

Платон спрятал свою голову в складках шёлка на груди Анжелы.

– Смотри… прилезет старая кошёлка.

– И чёрт с ней. Как я тебе? Хорошо ли я завит?

– Роскошно, как Цезарь.

– Иногда я думаю, как мы всё- таки недалеко от них ушли…

– Да, вообще не ушли.

– Если бы… у меня был…

Голос Кузи позвал актёров приготовиться к выходу.

– Я побежала… А то она сообразит, что меня нет…

***

К концу спектакля Анжела была хорошо навеселе. Кузя хмурилась. Она поняла, что сегодня её Платон показывает свои молодые клычки.

– Ну, ладно, я стерплю. Их семь, а я хозяйка всем.

Такое впору было бы говорить Цезии Третьей, но та, в принципе, не парилась. И правильно делала. Иначе бы она не была женой Платона уже девятнадцать лет.

Анжела и Платон ехали по Садовому на новой тачке полной комплектации, довольно оборотистой. Впрочем, она не ехала, а перемещалась. Платон выпил всего только пару глотков « Бейлиз», но настроение всё равно поднялось.

– А помнишь, как ты поднял меня на руки и кружил, а потом ударил меня о люстру и с неё посыпались хрустальные подвески? Мы их целый час подбирали!

– А ты? Ты помнишь, как мы ехали тогда на гастроли по Подмосковью и в автобусе была такая громадная рюмка пятилитровая, которую Лёшка Сыров наполнил до половины водкой и мы её передавали, от одного к другому, будто это братина на тризне.

– Да! Помню, я тогда тебя ждала, что ты приедешь, я раньше дома была, а Инна мне звонила и орала в трубку, чтобы я поберегла свою невинность!

– Но ты же её тогда уберегла!

Анжела смеялась, её жемчужные зубки, давно сменившие настоящие, белели в полумраке салона.

– Ах, какие закаты над Москвой! Какие закаты!

Платон рулил с удовольствием вспоминая, как носился по Москве на своей первой шестёрке в середине девяностых, играя в некий вариант современного « стрит – челленджа»

– Смешно было! Я мог обогнать помпу и оказаться впереди слонов и балдахинов.

– Что? – смеясь переспросила Анжела.

– Что? – крикнул Платон.– Зелёные побеждали всегда! А? Помнишь того возницу, первого, который погиб на моих глазах.

Анжела смеялась.

– Ты что от Бейлиза? От Бейлиза поехал?