ВРЕМЯ ЛАСТОЧЕК. Роман о первой любви

Правда, на прощанье Глеб взял Лизу за руку и снова неожиданно поцеловал ее. Лиза вырвала руку. Ей показалось, что этот Глеб Горемыкин смеется над ней, и она убежала в свою комнату в смятенных чувствах.

Глава четвертая

Наймы

Утренние заботы по устройству быта перешли в дневные, и весь день почему-то Лиза думала о том, что здесь, в прежде незнакомом и неродном месте, становится хорошо. Она несколько раз выходила со двора, видела круглоголового Отченаша в арабском платке, очень странного пятидесятилетнего дядьку. Видела щенка, которого он пообещал им дать для охраны. Щенок веселился и кусал Отченаша за ноги, а тот взбрыкивал, что выглядело очень забавно для мужчины его возраста. Потом Отченаш заговорил с ней о политике, сально глядя маленькими черными глазками. Одет он был в рубашку, застегнутую на все пуговки, как американский амиш, и в черные штаны, заправленные в самые дешевые галоши. Напротив его дома незнакомые ребята, тоже иногда во время отдыха поглядывающие на Лизу, вырубали ясени для установки одонков для будущих стогов. Лиза договорилась брать у жены Отченаша молоко и прогулялась дальше, до шумного двора дядьки Мешкова. Мешковы растили троих детей, два веселых сына, Степку и Макса, и старшую красавицу дочь Ульяну. Ульяна жила в отдельной комнате, за перегородкой, была гладкой и круглобокой девушкой и заканчивала девятый класс.

Мешковы пили все выходные, дети их еще ходили в школу, каникулы пока не начались. За Мешковыми на дороге играл маленький мальчик с торчащим ежиком волос такого же цвета, как у Глеба, в одних желтых шортиках и босой. Он копал яму на дороге. Лизе показалось, что нужно познакомиться с ним.

– Привет, – сказала она, присаживаясь, чтобы быть к мальчику поближе. Мальчик исподлобья глянул на нее и хмыкнул. Под носом его, сурово натертым кулачком, было грязно и мокро.

– Ну скажи, я вот Лиза, а ты?

Мальчик нехорошо улыбнулся, поднял с дороги увесистый камушек и бросил в Лизу. Лиза отшатнулась, но все равно камень угодил ей прямо в лоб. Лиза встала.

– А вот так делать нельзя! – сказала она, оглянувшись, не увидал ли кто.

– Яська, – ответил мальчик.

– Очень приятно, Яська. А я Елизавета. Для тебя Борисовна. Так что хорошо, что познакомились. Приходи, конфету дам.

Лиза быстро пошла домой смотреть, что осталось на лбу, а Яська обратно сел на дорогу и продолжил копать.

***

Вечером на лавочке у Лелькиного двора собрались девки. Лиза внезапно познакомилась с младшей сестрой Глеба, Маринкой. Сестра не уступала брату, хоть ей и было всего четырнадцать. Такая же поджарая и стройная, как мальчишка громкая, с огромными песочно-зелеными глазами, как у ящерицы, с короткой стрижкой и усиленной жестикуляцией. Ее лучшая подруга Любка Ватрушка, маленькая, полная и улыбчивая девчонка с челкой, хохотала на всю улицу. Лизе даже стало удивительно, что она сможет дружить с девчонками, ведь в Обуховке она была одна: кума с сестрой жили на соседней улице, через пастбище, и уже невестились, Лиза приезжала к ним редко, особенно теперь, когда кума вышла замуж и родила. Но пока кума не родила, они трое не особенно и дружили, так, только общались на девичьи темы.

Майские жуки-хрущи с тихим стуком падали на жестяную крышу летней кухни, роилась мошкара, Дроныч, еще не остывший от похмелья, травил байки про армейку, Лелька в обнимку с ним сидела на вытертой дождями до пепельно-серого цвета скамейке и улыбалась. Маринка и Ватрушка, сидя на корточках, терли, как опасно стало теперь на селе. Лиза, сложив руки, слушала и радовалась наступившему теплу и хоть какому-то развлечению.

– А мы едем, а тут кореневский непонятный кто с горы на мотоцикле и прямо к нам… Девки, а поехали кататься. Кататься, ага! Вон как завезут на базу, в баню, хрена с два убежишь. Вот было… же, да Лель? А этот вон! Старый хрыч Максимыч Отченаш! Он же нас постоянно зовет в гости! Типа чаем хочет напоить.

– А что, не чаем? – заржала Лелька.

– Знаем его чай, – подхватила Ватрушка, и на ее маленьком вздернутом носу от смеха появились частые складочки.

– Нет, она ж из Москвы, ей-то что бояться! Ее все бояться будут! – поддакнула Лелька. – Это мы тут от кобелей не отобьемся.

– Вот Серега Пухов, вон он уже про тебя спрашивал, – крикнула Маринка, – а шо, и парень хороший… богатый… с мотоком…

– Он подарил мне зажигалку! – добавила Ватрушка.

Лиза сидела, улыбаясь. Глеб неожиданно появился из леса. На нем была светло-бесцветная майка и серые штаны. Он прямиком направился к лавочке.

– Маринка! Иди, мать тебя зовет, – бросил он резко.

– Да не гони ты!

– Вали, говорю, овца! Она на поезд опаздывает, а ты тут сидишь! Или возьми Яська и вернешься, – Маринка, прошипев что-то матерное, подхватив Ватрушку, потрусила домой.

«Ага, – подумала Лиза, – значит, этот полудурочный мальчик-камнеброс их братец?»

– Че ты приперся, а? – спросила Лелька. – Чего надо? Пьяный, опять нажрался?

– Не богуй. Я не к тебе пришел.

И Глеб упал на лавку и положил голову на колени Лизе, толкнув с другого конца Дроныча с Лелькой. Те, едва не упав, что-то промычали и ушли во двор. Глеб подхватил Лизину руку, приподнятую в замешательстве от его наглости, и сунул себе под майку.

– О, холодная. Как лапка саранчи. Или лапка лягушки. Все, не трогайте меня, я так буду лежать, – сказал Глеб и закрыл глаза.

Лиза не знала, то ли столкнуть его, то ли, наоборот, придержать. Лелька выскочила уже без Дроныча из калитки, держась за столбик. На ее круглом раскрасневшемся лице была написана плохо сдерживаемая злоба.

– Эй, ты! Уйди от нее! – заорала Лелька. – Хватит под хатой торчать!

Лиза в недоумении посмотрела на нее.

– Да ладно, пусть полежит, – сказала она и почему-то положила вторую руку на соломенные, изжелта-выгоревшие волосы Глеба. В самом деле, не держать же ее на весу. – И почему все разбежались?

Лелька, онемев, еще постояла, пытаясь порассуждать о наглости местных хлопцев и понимая, что Глеб не где-нибудь, а под ее двором, на ее лавочке «кадрит Москву», ушла, пыхая, как уличный мартовский кот. Глеб, сложив руки, словно покойник, и закинув ногу на ногу, не двигался с места. Лиза, опустив на секунду глаза, скользнула по его рыжеватым ресницам, и снова что-то дрогнуло в ней.

– Вы знаете… – сказала она осторожно, – что ваш брат… или кто он там вам… меня сегодня чуть не убил.

– А! – промычал Глеб. – Да, есть такое…

– И как это понимать? И вот еще… вы брали молоко у Отченаша? Хорошее?

Глеб улыбнулся, не открывая глаз.

– Разводят. Не бери.

Через пару минут вышла мать Лельки, хлобыстнув калиткой.

– А ну-ка ты, хлопец, вали от дивчины. Эта дивчина не для тебя! – торжественно сказала она, подняв черные брови.

Глеб мгновенно поднялся.

– А, так? Вчера замуж звали, а сегодня… все, да? Вали-и… – передразнил ее Глеб.

– Кто тебя звал! В какой замуж! Нашелся тут! Зять – ни дать ни взять.

Лиза, воспользовавшись моментом, хоть и некрасивым, просочилась к себе.

Немного поругавшись, скорее для красного словца, Глеб погреб к дому. Лиза, подглядывая в окошко, ощутила, как в глубине тела что-то дрожит и пульсирует, словно непокой, пришедший неожиданно на смену ее ровной жизни, теперь заполнил собой пустоту. Словно маленький взрыв потряс ее. Она побежала к отцу, делавшего будку для маленького щенка Бима.

– Пап, а нам нужен работник? – спросила она.

– По-хорошему – да, с тебя помощи как с козла молока. А что? – хитро улыбнулся Григорьич в пушистые усы.

– Тут предлагает один. Спрашивал.