Мама для Совенка

– Почему сама не ешь? – подозрительно поинтересовался Совенок, точно она его травить собралась.

– Ем, – обреченно вздохнула Юля, накладывая себе макарон с рыбой. Потом пришла очередь чая и круассана. Даже варенье для такого случая нашлось в шкафу.

Малыш увлеченно уплетал сладости и пил чай, а Юля достала мобильник, набрала сто двенадцать, повисела на линии минут пять, пока усталый голос оператора не ответил:

– Слушаю.

Узнав о найденном ребенке, оператор оживился, переключил на полицию. Там выспросили кучу подробностей, записали адрес и данные Юлии и предложили привести ребенка в отделение.

– Вы что, издеваетесь? – возмутилась девушка. – Девять вечера. Ему спать пора, а вы его в отделение предлагаете, точно преступника. Это же ребенок! Утром пусть приходят из опеки и будем решать.

Дежурный попросил подождать на линии, получил добро от начальства и разрешил оставить найденыша дома. Юля записала номер отделения, обещала звонить, если что, и отключилась. Выдохнула – самое сложное впереди и замерла, наткнувшись на серьезный взгляд малыша.

– Не хочу домой, – провозгласил Совенок.

Юля прикусила губу, сдерживая эмоции. Воображение уже рисовало жуткие картины, и она чувствовала себя предательницей. Но ведь это чужой ребенок, она не может оставить его себе. У него есть, пусть и плохая, но семья.

– Никто тебя домой прямо сейчас не отправляет, – попыталась мягко объяснить, – но нам надо связаться с твоими родными.

– Зачем? – насупил серые брови малыш. Тряхнул подсохшими волосами, которые так и остались грязно-серыми, как ни старалась их отмыть Юля.

– Но ведь они волнуются, – девушка растянула губы в жалкой попытке улыбнуться. Глаза защипало, и ей пришлось приложить усилия, чтобы не расплакаться. Пятничный вечер превращался в мелодраму. Она, чужой ребенок и его беды. Не хватало только бывшего, который умел довести любую мелодраму до трагедии.

– Нет, не волнуются, – воспротивился Совенок, – у отца – эсхарат, у брата – тэорат, а Жаннек только знает, что орать, какой я дурак.

Обилие чужих слов – цыганских? – сбивало с толку, как и странные имена. А еще малыш умел строить сложные фразы. И она поймала себя на том, что не знает, как вести себя с этим ребенком, который даже имени своего назвать не хочет.

– Жаннек, он, – Юля замялась, подбирая слова, потом вспомнила распространенный тест и резко протянула руку, якобы поправить Совенку волосы. Тот не дернулся. Наоборот, подался вперед и зажмурился под лаской, а она со вздохом взлохматила жесткие волосы – Совенок все глубже пробирался в сердце. Не дернулся, значит не били, но откуда тогда шрамы?

– Кто он тебе? – изменила вопрос.

Совенок по-взрослому вздохнул, хрустнул сушкой – они явно пришлись ему по вкусу – и ответил:

– Воспитатель, только он плохой, я его не люблю. В прошлом месяце запретил мне ездить на вальшгасе, не пустил ловить ерьков и отобрал кинжал, подаренный братом.

Малыш путал русские и чужие слова, и Юля не понимала: то ли у него богатое воображение, то ли он действительно иностранец, но почему тогда говорит без акцента?

– Знаешь, я бы тоже хотела прокатиться на вальшгасе. Это лошадь? – попыталась она нащупать почву под рассказами Совенка.

– Не-а, – мотнул головой малыш, – сейчас покажу.

Он положил ладонь на грудь, и из-под пальцев брызнули белые лучи, а когда отнял, Юля увидела висящий на шее кулон – светящийся голубыми искрами кристалл, который обнимало когтистыми лапами нечто, похожее на ящерицу.

– Это – вальшгас, – объявил Совенок, ткнув пальцем в ящерицу, и Юля заторможенно кивнула. Вальшгас, так вальшгас. Какая теперь разница, когда ей только что продемонстрировали то, чего быть не может. Она ведь мыла ребенка, осматривала его одежду – кулона на нем не было.

– Можно? – спросила, протягивая руку. Совенок разрешил. Юля осторожно, одним пальцем, коснулась камня – исключительно с целью проверить реальность происходящего. Камень на ощупь был теплым и твердым. Иллюзия исключалась. Шизофрения выходила уж больно многоплановой и занятной. Что тогда? «Секретные материалы?»

Голова начала болеть, и Юля потерла виски. Встала, налила воды, выпила залпом, успокаивая зашедшееся в панике сердце. Совенок беззаботно хрустел сушками.

– Как ты сюда попал? – спросила хрипло. Хруст стих. Юля повернулась – мальчишка с виноватым видом выводил узоры по столу.

– Я на время взял, потом верну, – пообещал, накрывая камень ладошкой. Когда отнял – на шее снова ничего не было. Юля нервно сглотнула, отвела взгляд от цыплячьей груди ребенка, досчитала до десяти.

Картинка начала вырисовываться. Некий пусть артефакт мог быть видимым и невидимым. И с его помощью Совенок попал к ней. Откуда? Кидаться с воплями «Ты пришелец?» нельзя, деть может испугаться.

– Ты знаешь, как называется мой мир и моя планета? – зашла издалека.

Ответ Совенок нашел быстро:

– Земля.

– А твой? – спросила, затаив дыхание.

– Шайрат.

Еще через полчаса осторожных расспросов, трех стаканов воды и тридцати капель валерианы случившееся с Совенком стало более-менее понятным.

Обидевшись, она так толком и не поняла на что, но оценила по эмоциям Совенка на десять баллов из десяти, мальчишка стащил дядин амулет и удрал на Землю. Здесь он помыкался, однако быстро разобрался, что к чему. Под машину не попал, в полицию тоже, а вот остальное…

– Добрые дяди пахли плохо, зато куртку подарили, еще и накормили, – делился он прожитым. Юля содрогалась, но мысленно благодарила дядей за заботу. Играть одному на площадке было скучно, к де?тям идти он не решился, и потому Совенок быстро заскучал и отправился к Юле. Почему и как нашел – не ответил.

– А как ты наш язык понимаешь? – спросила напоследок, видя, что малыш уже третий раз подряд зевнул. Ей снова продемонстрировали фокус с появлением и исчезновением, на этот раз – камня, вдавленного в кожу на виске, и десятка мелких, украшавших правое ухо.

– Мыслевик, – пояснил малыш, ткнув пальцем в камни.

Юля сделала вид, что поняла. Мыслевик, так мыслевик.

– Только голова от него болит, когда используешь, – и он потер лоб.

– А давай-ка, милый, спать. Ты сейчас у меня прямо на стуле отрубишься.

Она подняла легкое тельце на руки, и малыш доверчиво обвил руками шею, прижался, прошептав на ухо:

– Ты ведь не отдашь меня?

Юля не ответила. Да и как тут ответить, когда у нее на руках не просто чужой, а ребенок из другого мира.

Когда Совенок крепко спал, она набрала номер отделения полиции. В этот раз ожидание было недолгим. Уже знакомому дежурному Юля кратко обрисовала ситуацию и попросила:

– Отмените, пожалуйста, заявление. Мать буквально, как мы с вами поговорили, позвонила в мою квартиру. Очень извинялась. Они из деревни в гости приехали, мальчик впервые оказался в многоквартирном доме. Остался на пару часов один и решил, что, как и в частном доме – можно выйти погулять на улицу. Вышел, поиграл на площадке, а как обратно вернуться не знал – номер квартиры не запомнил. Пока играл, перемазался, я и напридумывала лишнее. Вы не подумайте, ребенок мать сразу узнал, она и фото их в телефоне показала. Пожалуйста, снимите заявление. И еще раз прошу прощение за беспокойство.

Ей ожидаемо поверили не сразу. Мурыжили минут пять разными вопросами, но Юля стояла на своем. Оператор сдался, пригрозив, что завтра или в понедельник ей могут позвонить для выяснения подробностей.

Совенку Юля постелила на диване в гостиной, и он, умаявшись, сладко сопел. Она постояла над ним – сердце болело от одной только мысли расстаться. Обругала себя дурой и пошла спать, но заснуть не удалось. В голову лезли разные мысли, одна забористей другой. И Юля, не выдержав, сходила в гостиную, осторожно подняла Совенка, отнесла к себе на кровать. Легла рядом, обняла щуплое тельце, и голова сразу потяжелела, расслабляясь.

Утро встретило их отличной погодой. Ярко светило солнце, намекая, что холодный май заканчивался и впереди было лето. Совенок сладко сопел в ухо, закинув ногу ей на живот. Юля вздохнула, ощущая, как распускается внутри невидимая пружина, как отпускает застарелая боль. Давно это было… Очень давно. Но если бы не одна глупость и трусость бывшего, ее малышу сейчас было бы почти четыре. Надо простить себя и его, а вот не получается… Но рядом с Совенком дышится легче. И мысли в голове крутятся такие приятные: что бы вкусное приготовить на завтрак? И чем потом заняться?

– Нравятся? – спросила Юля, когда Совенок наворачивал третий по счету блин. Малыш угукнул и потянулся за добавкой.