Дарю тебе небо – Дорога в Вечность

Дарю тебе небо – Дорога в Вечность
Екатерина Борисовна Митрофанова

Дарю тебе небо #2
«Жизнь коротка. Важно успеть озарить её светом!» – такое жизненное кредо завещал ему погибший брат. Ради их общей мечты – построить для родителей дом на берегу озера – Владислав, чудом оставшийся в живых после автокатастрофы, но почти ослепший, упорно работает над архитектурным проектом. И вопреки всем запретам и препятствиям продолжает надеяться на то, что когда-нибудь окажется за штурвалом самолёта! Ведь он не одинок в своих устремлениях – Лада всегда рядом и не теряет надежды вернуть ему зрение. И она точно знает, что в её силах осуществить мечту любимого подняться в небо. Сумеют ли эти двое преодолеть все барьеры, воплотить в жизнь свои желания и найти путь друг к другу?Вторая книга серии «Дарю тебе небо».#молодость #любовь #романтика #небо #самолёты

Екатерина Митрофанова

Дарю тебе небо – Дорога в Вечность

Глава 1

«Жизнь коротка. Важно успеть озарить её светом» [1 - Цитата авторства Екатерины Борисовны Митрофановой.]. Влад помнил об этом. Всегда помнил. Эти бесхитростные, простые слова словно были выгравированы прямо в его сердце невидимой родной рукой. Рукой погибшего брата.

Влад сидел в обставленной с безупречным вкусом комнате просторного двухкомнатного номера пансионата и уже в который раз прокручивал в голове прощальное братское назидание, стараясь вдуматься в его смысл.

На Владе был строгий тренировочный костюм с водолазкой на молнии, надетой поверх чистой бамбуковой футболки яркого рыжего оттенка, отменно сочетавшегося с коротко стриженными каштановыми волосами. В руке он держал тщательно отточенный кохинуровский графитный карандаш, вычерчивая по рейсшине чертёжной доски ровные линии, которые постепенно наполняли жизнью пугающий своей непостижимой пустотой лист ватмана, покрытый сверху голубоватой калькой.

Впрочем, «наполняли жизнью» – было не вполне верным определением. Точнее было бы сказать – «пытались наполнить». Влад прикладывал для этого все усилия, но всякий раз, как он садился за чертёж, оставался недоволен результатом. Иногда Владу начинало казаться, что он нащупал верный путь, что его рука становится более уверенной, а начерченные на листе ватмана строгие однообразные линии обретают жизнь. Но позже, осмотрев эскиз свежим взглядом, он понимал, что это далеко не так и все его труды, призванные одухотворить безжизненный плотный лист, оказывались напрасными. И всё же Влад снова и снова упорно брался за графитный карандаш и почти вплотную склонялся над чертежом, выводя упрямые линии. Владу казалось, что стоит ему отвлечься и хотя бы на время оставить своё неблагодарное занятие, как он потеряет нечто такое, что имело для него особое значение, – ту невидимую ниточку, что накрепко связывала его с погибшим братом.

Несмотря на то что с момента злополучной трагедии прошло уже более полугода, боль потери не притуплялась. Напротив, Влад теперь чувствовал её остро, как никогда – словно тонкое лезвие бритвы, методично проходящееся по оголённому нерву.

Лекарство от этой устрашающей беспросветности было только одно. Не лекарство даже, а просто средство отвлечься – та единственная соломинка, за которую Влад отчаянно цеплялся. Работа, работа и ещё раз работа. Под упрямым карандашом Влада пустые контуры листа ватмана обретали жизнь. Если бы только можно было так же наполнить, оживить и раскрасить ту щемящую монотонную пустоту, что с некоторых пор поселилась и прочно обосновалась в сознании Влада!

Внешне создавалась видимость, что Влад живёт, и живёт хорошо. Милая добрая Ладушка! Благословенная всеми святыми «небесная Ласточка»! Она выбрала просто идеальное место, где Влад действительно мог поправить здоровье, привести в порядок нервную систему и наладить появившиеся после злополучной аварии нарушения сна.

Пансионат, где Влад теперь проживал вместе со своей матерью, располагался в центре города Пицунда на самом берегу Чёрного моря в окружении сосновой рощи с тенистыми кипарисовыми и сосновыми аллеями и самой прозрачной, чистой морской водой, обыкновенно тронутой лёгким бризом.

И в отношении погоды Ладушка не прогадала. Она сделала Владу прекрасный подарок ко дню рождения и к Новому году. Вернула ему посреди зимы безжалостно вычеркнутое из жизни лето, подарив совершенно необходимую теперь возможность уединения и позволив убежать от морозов в субтропический рай.

Теперь Влад мог совершать незабываемые прогулки по побережью, относящемуся к территории пансионата и расположенному в парковой зоне вдоль тихой живописной бухты. Здесь даже в самые холодные периоды зимы столбик термометра не опускается ниже пяти градусов тепла, а снег можно увидеть крайне редко. Даже если он выпадает, то быстро тает.

Влад и его мать оказались теперь в самом сердце ласковой солнечной Абхазии с её уникальной природой. Влад словно бы перекочевал из опостылевшей, пустой и страшной реальности в чудесную сказку, где, казалось, было место всему: и необыкновенно выглядевшим январским мандаринам, и раскидистым пальмам, и цветущей зимой мушмуле, и розам, укрытым снегом.

Это действительно был другой мир – мир какого-то непостижимого тепла и комфорта, с немноголюдным побережьем, тихой живописной бухтой, мимозами, эвкалиптами, кипарисами, магнолиями, самшитами, лавровишнями, пицундскими соснами, олеандрами и многими другими вечнозелёными растениями.

Как отчаянно Владу хотелось поделиться всем этим новым, неизведанным и по-своему сокровенным со Стасом! Он готов был отдать всё на свете, чтобы они вместе с братом бродили по безлюдному морскому побережью, гоняли ногами прибрежные камушки, собирали ракушки, ловили рыбу и мечтали построить шикарный, добротно отделанный дом для родителей на берегу моря. Как и хотел Стас.

Вместо этого Владу предстояло проводить большую часть дня в санаторном корпусе пансионата, где им занимались вплотную. Его ждали процедуры физиотерапии, сеансы индивидуальной и групповой психологии, массаж, обёртывания, спа, бассейн и прочие отдельно оплаченные прелести санаторно-курортного лечения. На этом настояла Лада, и Влад не смел ей перечить, хотя и предпочёл бы обходиться без лишнего внимания посторонних людей и никчёмной суеты вокруг своей персоны. Он с радостью провёл бы лишние минуты на улице, вбирая в свои лёгкие чистейший хвойно-цитрусовый воздух живописной бухты и ощущая на лице ласковое, едва уловимое прикосновение йодисто-солоноватого бриза морского побережья.

А вечером Влад запирался в просторном номере и втайне от матери и всего окружающего мира продолжал наматывать сопли на кулак. Как остро недоставало Владу в эти минуты простой человеческой поддержки старшего брата, крепких объятий его сильных, слегка обветренных загорелых рук, его надёжного плеча, на которое можно было вот как-то запросто, не задумываясь, опереться и проплакаться всласть!

Всё это подчёркнуто усиленное санаторно-курортное лечение, направленное на укрепление нервной системы, с воздушными ваннами на берегу моря, с использованием горячих сероводородных источников было для Влада всего лишь досадной суетой, своего рода бутафорией. Влад буквально задыхался от недостатка чего-то настоящего, что могло бы наполнить его обездоленные лёгкие живительным кислородом. Таким живым и неподдельным могло бы стать общение со Стасом. Но теперь об этом можно лишь тайно мечтать.

Теперь оставалась лишь Лада. Сладкая боль Влада, его наваждение. Ладушка никогда не узнает о том, что она для него значит. Потому что Владу с его проблемами непозволительно даже думать об этом. Он же медленно, но верно слепнет. Один глаз уже перестал различать свет и темноту. На другом прогрессирует близорукость, а специфическое заболевание роговицы – кератоконус – не позволяет скорректировать зрение ни очками, ни контактными линзами, ни лазерной операцией.

Влад так никому и не сказал, что фактически он уже ослеп на один глаз. Ни его родители, ни Лада не знают об этом и не будут знать до последнего. Так решил Влад. После возвращения из пансионата назначен контрольный осмотр у врача-офтальмолога, который, конечно, откроет для всех эту печальную правду. Но сам Влад лично и пальцем не пошевельнёт для того, чтобы этому поспособствовать. Родители и Лада узнают эту убийственную новость лишь от врача. Губы Влада будут упрямо сомкнуты – до последнего. Он не признается в своей позорной немощи. Ни за какие коврижки!

И всё же воспоминания о Ладе непостижимым образом волновали Влада, отогревая его сердце. Он набрал для неё целую коллекцию разнообразнейших морских ракушек, и каждая из них была совершенно уникальным экземпляром, не похожим на своих подружек по несчастью ни цветом, ни формой. Они, скорее, походили на разноцветные брикетики полимерной глины с богатейшим разнообразием цветовых оттенков – от нежных пастельных до ярких флуоресцентных.

Не раз Влад замечал на рынках, располагавшихся неподалёку от главного отеля Абхазии, очень милые сувениры, которые он втайне мечтал когда-нибудь преподнести Ладе. В основном это были изделия из керамики: тарелки, чашки, чайнички либо украшения из ракушек – браслеты, бусы. Влад довольно долго задерживался у рыночных прилавков, где продавалась вся эта красота, и внимательнейшим образом присматривался к изделиям, чтобы, придя в номер пансионата, попробовать вылепить их миниатюры из полимерной глины.

Лепку Влад не оставлял ни на день, о чём красноречиво свидетельствовал царивший на столе номера пансионата творческий беспорядок. На одной половине стола валялись разноцветные глиняные брикетики, мирно соседствующие с разбросанными как попало стеками, каттерами различных форм, силиконовыми молдами и вайнерами. На другой стояла чертёжная доска Влада – такая ностальгически родная – с рейсшиной, латунными роликами, тонкими нейлоновыми верёвочками и с зафиксированным двойным зажимом листом ватмана, по которому шли безупречно ровные карандашные линии.

Зрение Влада становилось всё хуже и хуже, что, безусловно, сказывалось на его чертёжном эскизе проекта дома на берегу озера, о котором мечтал его погибший брат, но почти не мешало ему лепить. Даже напротив – чем сильнее прогрессировала близорукость Влада, тем более чуткими становились его пальцы, проникавшие, казалось бы, в самую сущность глины, волшебным образом постигая и разглаживая каждый её бугорок, убирая каждую шероховатость и оттачивая безупречную технику.

Он должен продолжать лепить во что бы то ни стало! Так было нужно – для Ладушки. Влад просто обязан помочь ей, спасти её интернет-магазин от грозящего ему разорения. Так было нужно – для самого Влада. Лепка волшебнейшим образом успокаивала его, даря вожделенное отдохновение и подлинную, ни с чем не сравнимую радость от творческого процесса. Кроме того, лепка помогала Владу сохранять объёмно-пространственное мышление, необходимое в профессии архитектора, благодаря чему и проектирование дома на берегу озера шло значительно проще.

«Фирменной фишкой» Влада среди его многочисленных глиняных изделий по-прежнему оставались сувенирные домики-шкатулки и церкви, выполняемые в различных техниках. Но Влад и не думал останавливаться на этом. Ещё до своего отъезда в Абхазию он приноровился почти не глядя скатывать из глины совершенно потрясающие «колбасы», которые обнажали по своим срезам восхитительные изображения фруктов и ягод, а потом и более сложные конструкции – калейдоскопы. И теперь он с увлечением оттачивал мастерство в этом направлении и совершенствовал всё новые и новые техники.

К сувенирным домикам-шкатулкам, церквям, «колбасам» и калейдоскопам прибавились миниатюрные чайнички, чашки с блюдцами, изящные тарелочки, на которых красовались выполненные в полимерной глине пирожные всевозможных сортов, кусочки тортов, покрытых восхитительной глазурью или слегка подтаявшим кремом, созданным при помощи геля «Жидкая пластика».

Влад жил этими изделиями. Он ими дышал и просто не представлял себе, что может быть иначе. С некоторых пор он не мыслил себя без лепки – так же, как его погибший брат-пилот не мыслил себя без воздуха. Что же касается самого Влада, то теперь этот путь был для него закрыт. Он запретил себе даже думать о том, что когда-то мечтал оказаться за штурвалом самолёта. Какой смысл предаваться несбыточному соблазну? Небо, которым он некогда грезил, теперь стало для него чем-то запредельно далёким, недостижимым.

А полимерная глина – вот она, совсем рядом, только протяни руку и прикоснись пальцами, под которыми она станет живой, одухотворённой, заиграет богатством красок во всех возможных букетах сочетаний. Отныне это и есть жизнь Влада. Залог его самодостаточности. Его хлеб, который он может заработать своим собственным трудом, ни от кого не завися и не прибегая к помощи. А это, в конце концов, не так уж и мало!

А ещё на данный момент это наилучший задел на то, о чём пока он запретил себе и помыслить. Ведь благодаря лепке он, пожалуй, смог бы обеспечить в будущем ту единственную, которую он нежно любил и которую отчаянно мечтал когда-нибудь назвать своей.

Пока что он этого сделать не мог. Для того чтобы хотя бы на йоту приблизиться к осуществлению этой цели, необходимо прочно стоять на ногах, стать тем, кому безо всяких колебаний можно доверить свою судьбу, на кого можно опереться в трудные моменты. Любимую женщину необходимо завоевать, а в том положении, в котором теперь находился Влад, эта задача казалась особенно трудной. Да что уж там – практически невыполнимой. Только лепка из полимерной глины давала надежду на то, что когда-нибудь ситуация может переломиться и измениться в лучшую сторону. И Влад упорно продолжал лепить – вопреки всему. Лепка буквально окрыляла его, ведь благодаря этому своему делу он получал уникальный шанс – завоевать любовь Ладушки.

Эта девушка сделала для него невозможное – только благодаря ей он снова обрёл самого себя. И теперь он хотел положить к её ногам целый мир – пусть даже вылепленный из полимерной глины, но самый что ни на есть живой и настоящий. А небо… А что, собственно, небо? Сотни тысяч людей живут и умирают, так никогда и не оказавшись в заветной кабине самолёта не то что в качестве пилота, но даже и в качестве пассажира. Чем же он, Владислав Озеров, лучше любого из этих сотен тысяч, в конце концов?

Глава 2

Влад ощутил, как на его затёкшие от долгого вынужденного сидения плечи мягко легли заботливые, не знавшие устали руки. Так мог прикасаться только один человек на свете.

– Сынок, пора заканчивать. Побереги себя.

Голос Марины Сергеевны звучал очень тихо, как перекатывающееся журчание ручейка. Она инстинктивно стремилась уберечь своего сына – теперь уже единственного, оградить его от всего, от чего только было возможно, в том числе и от раздражающих резких звуков. Совсем как в те далёкие времена, когда она очень осторожно, словно боясь потревожить маленького Влада, склонялась над его детской кроваткой и приглушённо напевала ему колыбельную.

– Я почти закончил на сегодня, мам, – Влад положил ладони на покоившиеся на его плечах кисти материнских рук и легонько их погладил. – Осталось только освоить один рисунок лепки и немного отточить технику.

– Не перенапрягайся, – Марина Сергеевна мягко улыбнулась. – У тебя ведь на сегодня ещё занятие в плавательном бассейне, верно?

– Да. Но это после обеда. Время пока есть.

– Побереги силы. Ты лепишь уже третий час. А до этого целый час чертил. Уж я-то знаю, как это для тебя тяжело.

В последнюю, на первый взгляд бесхитростную фразу был вложен особый смысл. Марина Сергеевна уже давно догадалась о том, что Влад так отчаянно стремился от неё скрыть. Впрочем, не только от неё, но и от всех своих близких. Она словно нутром почуяла, когда именно, в какой момент это произошло. В ней словно бы что-то надломилось и погасло, как будто это она сама ослепла на один глаз. Материнское сердце не обманешь.

Тем не менее Марина Сергеевна с неимоверным трудом взяла себя в руки и постаралась сделать над собой невероятное усилие, чтобы не выдать своей печальной догадки сыну. Он сам должен ей рассказать. И непременно сделает это, когда сочтёт нужным.

– Что ты ещё задумал? – в интонации Марины Сергеевны вкралась тревога. – Изделий для интернет-магазина хватит на полгода вперёд. Пора бы уже остановиться и вспомнить о своём здоровье.

Это было правдой. Изделий, вылепленных Владом в пансионате Абхазии, накопилось уже столько, что они едва помещались в просторном двухкомнатном номере люкс. И это не считая тех многочисленных сувенирных домиков и церквей, которые Влад сотворил из полимерной глины ещё до отъезда. Так что продукции для Ладиного магазина было хоть отбавляй.

Но в настоящий момент Влада интересовало не это. Он был целиком и полностью поглощён своей новой идеей, которая, как он сам понимал, граничила с безумством.

Влад лепил из полимерной глины огромную ширококрылую ласточку. И не простую, а как бы парящую в небесах. Влад мечтал закончить эту грандиозную работу ко дню рождения Лады, чтобы преподнести девушке, вернувшей ему самого себя, подарок, который был бы её достоин.