Два с половиной человека

Удобнее перехватываю ручку решетки и киваю девушке в сторону дома.

– Прошу к столу.

Ее щеки пылают. То ли от смущения, то ли от возбуждения, а может, и вовсе от ветра. Но она семенит впереди меня, сложив руки на животике.

Зверский аппетит моей подруги вызывает у меня умиление. Я вообще перестаю себя узнавать – переполнен каким-то воодушевлением и нежностью, – но ничего не могу с собой поделать. Очаровательная маленькая женщина рождает во мне все эти эмоции, даже наперевес со своим животом.

Закончив трапезу, Ритка подрывается было, чтобы убрать со стола и перемыть посуду, но я останавливаю ее.

– Ступай, отдохни после обеда.

– Я совсем не устала, – слабо возражает она.

– Давай не спорь! Я же вижу, что устала. Полежи немного, и пойдем гулять.

Вижу, что она нацелена меня переспорить, и давлю на нее:

– Иначе у кого-то просто не останется сил на банные процедуры!

В глазах девушки вспыхивает игривый огонек, и она кивает:

– Умеешь убеждать, Яр!

Я дожидаюсь, когда она скроется из виду, и проверяю почту и сообщения – вдруг появилась какая-нибудь важная информация в мое отсутствие, – но ничего интересного и полезного нет. Начинаю прибирать на кухне.

Переделав дела, нахожу Ритку. Ну что за несносная девчонка?! Привычно подхватываю ее с дивана, бережно сжимаю свою ценную ношу и несу ее в спальню. Думаю, не страшно, если я вздремну немного рядом с ней? Осторожно устраиваюсь за ее спиной, обвивая руками. Пузожитель в животе под ладонью приходит в движение, и я рисую кончиками пальцев круги и зигзаги, пытаясь его угомонить.

Пара месяцев. Рита сказала, что он или она родится через пару месяцев. Я надеюсь, что к тому времени с нее уже снимут все обвинения. А если нет? Прямиком из роддома Туманова отправится в следственный изолятор, а ребенка передадут в дом малютки. Целых две поломанные жизни, если я не справлюсь, не найду концов, не смогу расследовать это гребаное преступление.

Не хочу думать о неблагоприятном исходе расследования, но если юрист Аркадия Туманова окажется очередным путем в никуда, а Ритка не вспомнит что-нибудь более стоящее, копать, по сути, будет больше некуда. Это понимание невероятно удручает меня. Чувствовать слабость там, где просто невозможно давать слабину, для любого мужчины невыносимо. Что же я за мужик-то такой, если бабу свою защитить не в силах? Нельзя Рите в СИЗО. А пузожителю никак нельзя в детский дом. Да и разве допущу я это? Ведь в лепешку расшибусь, но найду упыря, который угрожает моей любимой женщине!

Когда я все для себя решил и все непонятные моменты стали вдруг понятными, даже дышать стало проще. Тяжело нести такой груз в одиночку, поэтому я не жалею о том, что так поспешно вывалил Ритке правду. Ведь эти эмоции не вспыхнули неожиданно, а зародились уже достаточно давно. Да и как им было не зародиться, если практически полгода она не выходила из моей головы и из виду ни на мгновение?

Усмехаюсь себе под нос. Кто бы подумал, что майор Власов влюбится в главную подозреваемую по собственному делу, да еще и станет ее укрывать? Да никто! И я сам был бы в первых рядах. А теперь поглядите-ка – лежу, прижимая ее к себе, и всерьез раздумываю о том, как буду прятать всю жизнь, если не смогу доказать ее невиновность.

Непоседа в животе пинается прямо в центр моей замершей ладони, и Ритка недовольно кряхтит, потягивается, но вдруг застывает, осознав, что я лежу рядом.

– А мы тут играемся, – тихим шепотом шучу я. – Не хотели потревожить твой сон, прости.

– А я уже и не знаю, где сон, а где правда, – всхлипывает жалобно Ритка и снова начинает рыдать.