Обожженный Солнцем

– Да нет, все хорошо, – хотя его согласия никто и не спрашивал.

За галереей находился огромный парк с красивыми аллеями и лавочками. Раскидистые заснеженные деревья, почищенные дорожки, черными полосами, похожими на вены, разбегавшиеся в неизвестном направлении, и тишина, словно вы находитесь где-то за городом. Парк – место отдыха и расслабления в обычной жизни, сейчас отозвался в душе Эша неким беспокойством. Проходить собеседование – стресс для любого, а, когда ты к нему ещё и не готов, то вдвойне.

– Расскажите немного о себе, – наконец, прервала тишину Линда. Эш заметно оживился:

– Мне 25 лет. Я закончил Манчестерскую школу искусств. Выставлялся один раз в Манчестерской художественной галерее на неделе Современного искусства. Пишу в технике spray paint art, – он понимал, что перечисленные достижения вряд ли важны для оформителя. Но Линда остановилась и заинтересовано оглядела его. Эш был выше ее на голову, плотного телосложения и под облегающей курткой проглядывались внушительные мышцы. Неужели этот качок может быть художником?

– А фото работ есть? – Эш остановился и полез в сумку.

– Есть репродукции, я распечатал. Сейчас, – Линда терпеливо ждала, пока он рылся. Это же надо, полупустая сумка, а найти нужную вещь никак не удавалось. Вскоре он нащупал конверт на самом дне и, вытащив, передал его девушке. Она достала снимки и стала внимательно изучать:

– Конечно, я – не руководитель галереи, и не я принимаю решения по привлечению молодых мастеров, но мне очень нравится. Есть свой стиль. И есть смысл. Например, вот эта работа…

– Она называется «Жизнь прекрасна», – уточнил Эш.

– Да, и вот эта… – Линда достала две его любимые работы. Обе были посвящены Лауре. Он вообще часто писал её в своих картинах. Иногда она выступала в роли главной героини, иногда просто мелькала на заднем плане узнаваемым силуэтом, а иногда он использовал часть её тела. Как здесь, например. Кончики пальцев ее руки тянулись к Солнцу, освещаемые, с одной стороны, но не обжигаемые. Картина называлась «Свет жизни» и символизировала начало всего живого на Земле. Как прикосновение символизировало начало его любви к ней. – Они и, правда, излучают свет. И тема космоса на остальных работах… Она всегда актуальна. Мне было бы приятно поработать с Вами, как с автором. Надеюсь, нам это удастся. – Линда подмигнула Эшу. Вложила фотографии обратно в конверт и вернула ему, изучая его лицо. Большие карие глаза, длинный прямой нос, губы, с опущенными уголками, и волевой подбородок. Этот человек выглядел открытой книгой, но чем больше Линда вчитывалась, тем на большие тайны натыкалась. Она тряхнула головой, смахивая с себя пелену. – Так, а теперь вернемся к собеседованию. – Не дав ему время убрать конверт в сумку, она зашагала дальше. – Не очень понимаю, почему вы хотите пойти в команду оформителей, если сами являетесь таким хорошим художником. К тому же, если я все верно поняла, вы бросили родной город и приехали сюда. – Эш торопливо засеменил за ней. Эта девушка однозначно ему нравилась. Она задавала правильные вопросы. На которые он бы хотел промолчать.

– Да, все верно. – Он сделал глубокий вдох, готовясь на самую большую в его жизни ложь. – Захотелось перемен в жизни. Я люблю искусство и все, что с ним связано. Хочу не только писать сам, но и развиваться, смотря на чужие работы. А прикоснуться к шедеврам живописи – это мечта любого художника. – И вроде все по делу, и вроде почти правда. Но нет. Линда обернулась:

– А вы знаете, что у нас огромная коллекция современной живописи?

– Правда? – Эш удивился. – Нет, я искал информацию в интернете, но не нашёл. Если это действительно так, то я очень хочу работать у Вас! – они вместе рассмеялись, а Линда натянула шапку на лоб, закрываясь от холодного ветра.

– Ну что ж, я Вас поздравляю, вы приняты! Пройдём внутрь, я проведу небольшую экскурсию.

Галерея внутри казалась более внушительной, чем смотрелась с улицы. На первом этаже расположилось 2 зала: в первом уместились произведения Средних веков, эпохи Возрождения и барокко, во втором, в несколько раз меньшем, чем первый, – работы в стиле классицизма и романтизма (до конца первой половины 19 века). Второй этаж был отдан всему, что творилось в мире со второй половины 19 века и до нынешнего момента – импрессионизм в кисти Ван Гога и Мунка, сюрреализм Дали и Пикассо и даже пару полотен Исаака Бродского, основоположника соцреализма. На дальней стене висели работы, именуемые современным искусством. Это успокоило Эша.

Он действительно мечтал, что его картины будут выставляться. И надеялся, что руководство заметит его талант. А он без тени сомнения считал себя талантливым. И пусть после расставания с Лаурой его уверенность в себе немного пошатнулась, сегодня, глядя, как Линда профессионально рассматривает его работы, сознание вернуло веру на прежний уровень. Хотя таким самоуверенным быть возможно и не стоит.

Сотрудники занимали 3 кабинета на втором этаже в задней части галереи. Вход был замаскирован огромным полотном. Простой посетитель вряд ли найдет его. Эш был в восторге от оригинальности. Первый кабинет принадлежал руководителю. Второй – экскурсоводам. Кабинет оформителей был последним. Линда открыла дверь своим ключом и пропустила Эша первым. Ему сразу бросились в глаза огромные окна с видом на тот самый парк, в котором они прогуливались. Свет заливал комнату, отражаясь от бледных стен и заполняя все пространство теплом. В комнате стояло 4 стола, но только один был завален доверху. Линда подошла к нему и бросила поверх свою сумку, снимая пальто.

– Выбирайте стол. К сожалению, эта вакансия не всех приводит в восторг, доход не очень большой, а работать приходится много. В настоящий момент я здесь одна. Поэтому любой из 3 столов может быть Вашим.

– Тогда я сяду здесь, – Эш положил свою сумку на стол у окна, которое было выше него и шире в несколько раз, и, смотря на парк, спросил:

– А часто здесь проходят выставки? – Линда стянула с себя шапку, засунув ее в рукав пальто, и повесила одежду в шкаф.

– Очень, и не только они. – Хлопнувшая дверца шкафа вывела Эша из задумчивого оцепенения. – Ещё фестивали, праздники, экскурсии для школьников, занятия различные. Народа бывает слишком много. – Линда легко скинула сапоги и босиком пробежалась к столу, вытащив туфли на шпильке из-под стула. – Но мне здесь нравится, мне бы не хотелось, чтобы галерея была скучным местом с 1 посетителем в день. Жизнь должна кипеть. – Эш расстегнул куртку и кивнул, соглашаясь. Линда многозначительно посмотрела на него, а затем спросила: – Вам есть, где жить? – Эш пожал плечами.

– Честно говоря, нет. – Она потянулась за сумочкой:

– Я знаю человека, который сдаёт квартиру в 5 минутах отсюда. Могу дать контакт, – и достала из сумки телефон.

– Отлично, – обрадовался Эш. Если и квартира сразу найдется, то он всем будет рассказывать, что переезд в новое место – ерунда. – Когда я должен приступить к работе?

– Как Вы заметили, – она обвела руками свой стол, – в моем отделе трудится уйма сотрудников, – и усмехнулась прежде, чем вздохнуть. – Лучше, если бы сегодня. Но у Вас есть нерешённые вопросы. Так что жду Вас завтра к 12-00, – Эш, застегивая куртку, закинул на плечо свою сумку, готовый к выходу, когда Линда добавила, – и я очень пунктуальная. Просто знайте это.

– Хорошо, до завтра.

Эш вышел из галереи и набрал номер, что дала Линда. Квартира была небольшая, но достаточно уютная, он быстро её осмотрел, договорился об оплате (сумма была приемлемой), заключил договор и внёс задаток. Когда представитель владельца ушёл, Эш решил разложить свои немногочисленные пожитки, и вдруг осознал, что уехал практически голым. Он взял с собой всего одну майку и одни штаны. И в них придётся ходить до первой зарплаты, потому большую часть своих сбережений он уже потратил. И ещё он понял, что вообще сегодня ничего не ел. Выглянув в окно, он увидел на другой стороне улицы небольшое кафе. И невольно вновь почувствовал себя одиноким. Один. В чужом городе. В чужой квартире. Собирается в чужое кафе. Уф, слишком много всего чужого вокруг. Накинув куртку, он спустился.

В кафе было многолюдно, еще бы, время обеда. Сделав заказ, он сел на единственное свободное место у окна. И долго в руках крутил телефон. Утренний разговор с Лаурой оставил осадок. Хоть он и сказал, что прощает и отпускает ее. Увы, все было не так просто. И его бегство лишний раз это доказывало. Нет. Он отложил телефон на стол. Пора избавляться от этого наваждения.

Принесли еду. Эш взял вилку и механически, без восприятия вкуса и запаха, стал пережевывать слегка подсохшие макароны с сыром. На большее у него не хватило денег. И вряд ли в ближайший месяц он попробует что-то более эстетичное.

Глава 2. «Первый день»

6 января 2018

На следующий день ровно в 11-45 он стоял, прислонившись к полюбившейся уже колонне. Солнце выглядывало из-за облаков и честно пыталось греть. Но получалось мало. Зато снег переливался всеми оттенкам золотого. Вид завораживал. Мимо проехал мотоцикл, и Эш невольно залюбовался грацией девушки, что была за рулём. Ну и самим мотоциклом, конечно. Тот был небесно-голубого цвета с красивым граффити в виде молнии. Эш вспомнил своего скакуна, и понял, что безумно скучает по нему. И пообещал себе, что съездит за ним через пару недель. Обязательно съездит. Девушка уверенно развернула мотоцикл и направила на стоянку около галереи. «Интересно, кто эта нимфа?» – подумал Эш, и тут же осекся. Девушка сняла шлем. Рыжие волосы, стянутые до этого в тугой узел, рассыпались волнами по плечам. Зрачки Эша увеличились от удивления. Линда, понимая какой эффект произвела, улыбаясь, подошла ближе:

– Рада, что момент про пунктуальность Вы услышали. И да, доброе утро!

– Доброе, – это было единственное, что он смог вымолвить. Никогда бы не подумал, что это была та же самая Линда, чопорная и строгая, одетая вчера в деловой костюм и очки.

Не дойдя до кабинета, Линда поспешила поделиться радостной новостью с новым сотрудником. Через 2 недели должна бала состояться их первая выставка в этом году. К ним собирался знаменитый американский художник-импрессионист русского происхождения Андреас Монте. Он должен был привезти с собой 15 картин. И перед ними стояла нелегкая задача – не сворачивая текущие выставки, найти место для него. Даже не так. Отдать ему самое лучшее место, при этом не ущемив остальных. Ведь общепризнанный профессионал мирового уровня не часто разъезжает по другим странам. А если и ездит, то выставляется в столицах, а никак не в Ливерпуле. Так что это была большая честь для их галереи.

Проектирование и составление плана занимало основное время работы оформителей. А так как в их огромном отделе трудилось всего два сотрудника, Линда ждала от Эша, что он в короткие сроки освоит много других профессий: маркетолога, грузчика, осветителя, рекламщика и еще парочку странных, но не менее важных.

После обеда к ним заглянул директор. Седовласый невысокий мужчина, худощавого телосложения, в выцветшем сером в полоску костюме, без галстука и в старых потертых ботинках. Лицо его, покрытое морщинами, убегающими от уголков глаз и рта, было светлым, и от образа веяло теплом. Эшу он напомнил его деда, заботливого и понимающего, но в меру строгого. После небольшой беседы Мистер Эванс пригласил Эша в свой кабинет. Ему было очень интересно, кого же так долго и усердно ему рекомендовал друг. С мистером Коллинсом они дружили ещё со школы, и даже выбрали одно направление на двоих.

Живопись… Что это? Это однозначно больше, чем просто рисунки, это однозначно больше, чем просто краски и холст. Живопись – это не что. Это кто. Это твоя душа, мазками оставляющая след на бумаге, переплетающийся с сюжетами твоей фантазии. Это ты сам. Только вместо сердца, крови и судьбы – колкая щетина, грязная вода и шероховатое на ощупь полотно.

Так и для мистера Эванса и мистера Коллинса, когда-то просто Майкла и Энди, живопись была воздухом, вдохнув однажды который, выдыхать больше не захотелось. И пусть даже после школы их пути разошлись, они продолжали постоянно общаться и даже стали крестными детей друг друга.

Эш понравился директору. И не только как художник. Мистер Эванс увидел в нем работящего и усердного молодого человека. А еще он понимал, что Линде сейчас была нужна больше физическая, чем интеллектуальная помощь. А сложен Эш был хорошо.

– Надеюсь, Линда не успела загрузить Вас работой? – Как бы между прочим поинтересовался мистер Эванс.

– Пусть лучше загрузит, – ответил Эш, усаживаясь в удобное кресло напротив директора, который провел пальцем по полке позади его стола, стирая пыль, и, не поворачиваясь, спросил:

– Вы в курсе о нашей предстоящей выставке? Человек какого масштаба приезжает к нам? – и, словно невзначай, мистер Эванс бросил быстрый взгляд через плечо, продолжая рассматривать полку. На ней стояли почетные дипломы и различные награды, полученные его галереей за все годы работы. Их скопилось немало, и все они были покрыты толстым слоем пыли, потому что перебирая их, мистер Эванс впадал в такое уныние, словно эти бумажки обижали и унижали его, а не были достоянием гордости. Он остановился возле крайней рамки и о чем-то глубоко задумался. Эш кашлянул, понимая, что по-другому вывести мистера Эванса из оцепенения не выйдет.

– Да, и я сделаю все, что от меня потребуется. – Директор повернулся и, облокотившись на спинку своего высокого стула, улыбнулся. Той самой дедовской улыбкой.

– Приятно слышать, и, – он протянул руку, – добро пожаловать в нашу галерею. – Эш поднялся и ответил рукопожатием. – Надеюсь, она станет для Вас домом, как и для нас. – Эш понимающе кивнул, галерея для директора как еще один ребенок. Покидая кабинет, Эш обернулся. Отдаленно, но все же в директоре можно было разглядеть мистера Коллинса.

Вернувшись к Линде, Эш потер ладони, готовый с головой нырнуть в неизвестное. Менеджер Андреаса Монте успел прислать ей по электронной почте образцы работ, которые вскоре приедут на выставку, а также основные требования по размещению и освещению. Вопросами с таможней и транспортировкой картин должна была заниматься отправляющая сторона, но в письме значилось, что эта привилегия принадлежала их галерее, о чем Линда воодушевленно сообщила Эшу. И теперь эта проблема целиком и полностью ложилась на его крепкие, но поникшие плечи. Он осторожно вышел из кабинета, желая переварить новость так, чтобы Линда не усомнилась в его профессиональных качествах, и столкнулся лицом к лицу с лысоватым скрюченным старичком, разгоняющим тростью шаливших около полотен детей. Им оказался Тревор, смотритель галереи. И пусть внешне он был настолько дряхлым, что само его пребывание здесь удивляло, он вызывал уважение. Эш почтительно кивнул Тревору, не смея отвлекать того от важной миссии, и скромно следил из-за угла за работой старика. Бедняга оказался единственным смотрителем в галерее, и ему постоянно приходилось бегать между этажами, старательно оберегая экспонаты от назойливых детей и их не всегда невоспитанных родителей.

Помимо Эша, Линды, директора и Тревора по небольшому для такой огромной галереи табелю еще значились экскурсовод Мелани (невысокая, похожая на колобок, с копной кучерявых золотистых волос, приятная и очень активная женщина, обожающая историю и культуру Англии) и уборщица Джун (Эшу сказали, что она приходит после закрытия, поэтому он вряд ли с ней пересечется). Занятно.

Подготовить выставку международного уровня за 2 недели, имея в арсенале только карандаш, телефон и минимум знаний. Эш расправил плечи и сглотнул. Чувство, разливающееся в груди, заставило его улыбнуться. Наконец у него было столько дел, что думать о неудачах в личной жизни было просто некогда. И хоть Линда этого не показывала (она, казалось, вообще была скупа на эмоции), он чувствовал, что нужен здесь. Что он здесь на своём месте.

Официальный рабочий день Эша по договору был с 12 до 21. И, хотя перерабатывать Эша никто не просил, встать и уйти в девять вечера ему не позволила совесть. Да и чем заняться дома? Который даже ещё и домом-то не стал? Разгребая папки на столе Линды, молодые люди не заметили, как наступила полночь. Линда, тяжело рухнув на стул, схватилась за голову:

– Боже, вот это мы заработались. Простите меня, Эш, видимо я – плохой руководитель. – Эш присел на край стола:

– Все нормально. К тому же мне нужно разобраться во всем.