Не спасай меня

– Прошу прощения за столь нелицеприятную сцену. – Соловьев рассмеялся и хлопнул Глеба по плечу.

– Да, брось, Глеб, кто из нас не ползал из-за девушки на коленях. Давай лучше обсудим предстоящую встречу. – Глеб жестом пригласил начальника сесть, а сам бросился к столу, лихорадочно перекладывая бумаги в нужном порядке. – Не торопись, у нас еще три часа до встречи, – присаживаясь, сказал Александр Сергеевич.

Глеб крикнул в открытую дверь Алине, чтобы принесла две чашки кофе. Жаль, нельзя было взбодриться коньяком. Ведь эти три часа нужно было пережить. И без допинга никак.

Глава 2. Анна

Я закрывалась подушкой от матери, колотившей меня мокрым кухонным полотенцем и оравшей так, что звенело в ушах. Конечно, я ожидала подобной реакции, когда рассказала ей о возможном отпуске.

– А что мы будем жрать? – вопила она, а я даже не пыталась ответить. В таком состоянии с ней лучше было не спорить. Последняя капля водки была выпита вчера, а сегодня в магазин никто не ходил. Не потому, что я не хотела, я уже давно привыкла заглядывать в местный алкогольный, просто потрать я последние пятьсот рублей на выпивку для матери, завтра мне нечем будет кормить брата.

Ваня схватил маму за руку в надежде остановить, но она с силой оттолкнула его. Он отлетел в стену и ударился головой. Я видела, как он поджал нижнюю губу и поднял брови домиком, но ни одной слезинки не выкатилось из его глаз, как бы ни было ему сейчас обидно. Так, все хватит. Это пора прекращать. Ладно я, я уже выросла, а чем он виноват? Я отбросила подушкой в маму, на пару секунд прекратив ее истерику, и рывком подбежала к брату. Он бросился в мои объятия, понимая, что защищу и никогда не сделаю больно. Боже, для своих семи лет он слишком много понимал.

Мама кинула подушку на кровать и вышла в кухню, невидящими глазами шаря по полкам. Послышался звон разбиваемой посуды, падающих кастрюль и тихие причитания женщины, давно потерявшей свой моральный облик.

Нет, она не всегда такой была. Я ее помнила доброй, ласковой, нежной и любящей, читающей на ночь сказки, а по выходным гуляющей со мной в сквере. Все изменилось, когда ушел отец. Мне тогда было пятнадцать, а брату всего два года. Когда мама была беременна Ваней, ей не посчастливилось серьезно заболеть в самом начале. Врачи предупреждали, что могут быть осложнения, и предлагали прервать беременность, но отец так хотел сына, что настоял на продолжении. Ванечка родился в срок, с хорошим весом. Он рос обычным ребенком, кушал, наедал щеки, сидел, ползал, пошел вовремя. Но никак не реагировал на звуки. Его звали, а он продолжал заниматься своими делами. Мама забила тревогу. Местный педиатр отправила Ваню к невропатологу, потом еще к одному, и еще. И как гром – диагноз. Аутизм. Светлый, улыбчивый мальчик, который шел на зрительный контакт, который помогал мне собирать игрушки и засыпал, когда его гладили по голове, вдруг стал инвалидом в глазах отца. И этого он перенести не смог. Не смог принять поражение от своей же семьи. Он ушел, оставив маму одну с двумя детьми на руках. Я слышала, у него новая жена и здоровый сын. И я им желаю только счастья.

Около года мама держалась. Продолжала водить Ваню на процедуры и нашла специалистов. Все в один голос твердили о верности диагноза и только просили денег. «Чудо» случилось почти через год. Один из московских специалистов, случайно заехавший в наш город, проводил консультации за бешенные деньги. Мама, потеряв надежду, что отец когда-нибудь вернется, сдала все украшения, подаренные им, в ломбард.

Итак. Реальность оказалась другой.

Мой брат – не аутист. У Вани обнаружили тугоухость четверной степени. Это означало, что он слышит только очень громкие звуки, а простая человеческая речь ему недоступна. В тот вечер мама впервые напилась. Я понимала ее. И дала ей время принять эту новость. Принять то, что ее сын никогда не будет слышать. Да, конечно, если слуховые аппараты, есть какая-то операция по вживлению чего-то там. Но нет денег.

И в какой момент она превратилась из горюющей женщины в пьяницу, я уже не помню. Я училась в 10 классе, когда ее уволили из магазина, где она работала старшим кассиром. Мне срочно пришлось искать деньги. Директор моей школы случайно узнала обо всем и предложила подработать после уроков посудомойкой. Я согласилась. С утра отводила Ваню в садик (специализированных садов в нашем районе не было, и он ходил в обычный), затем бежала в школу, а после уроков до 18-45 мыла посуду. Нет, я не брезговала. Я была рада, что мне есть, чем покормить брата. Вечерами, правда, когда я его укладывала спать, и он переплетал свои пальцы с моими, я плакала. Но с утра я поднимала его с улыбкой.

Мама так и не пришла в себя. Ни я, ни Ваня ей не были нужны. Ее думы занимала только выпивка. Она продала из дома все, что можно было продать, и постоянно требовала денег, а когда я не давала, она приводила в дом непонятных людей и веселилась с ними до утра. В такие ночи я закрывалась в нашей с Ваней комнате и радовалась, что он этого не слышит.

ЕГЭ я сдала не очень, хотя учителя искренне пытались мне помочь. А мне было все равно. Тех денег, что я зарабатывала, нам хватало, а каких-то стремлений у меня не было. После окончания школы я попросилась у директора остаться, и меня даже повысили – теперь я стояла на раздаче обедов. Наверно, я так и стояла бы там, если бы не Александра Анатольевна, мой классный руководитель. Она знала, что я люблю рисовать, и у меня неплохо получается. Сколько я ей стенгазет оформила даже не вспомнить. Ее сын тоже рисовал, закончил нашу художку и устроился в рекламное агентство «ИТАЛ Групп». Однако, когда он собрался увольняться (амбиции вели его в Санкт-Петербург), начальник отдела не захотел его отпускать, пока он не найдет себе замену. И тут Александра Анатольевна вспомнила обо мне.

На собеседовании я произвела отвратительное впечатление. Без опыта, без образования, год назад окончила школу, даже ЕГЭ – среднячок. Но то ли им понравились мои рисунки, то ли сын Александры Анатольевны был слишком убедителен, через день мне позвонили и предложили прийти снова. Меня взяли на должность младшего помощника с испытательным сроком в три месяца, зарплатой на 1280 рублей больше, чем я получала, и требованием поступить в художественную школу.

Да если бы у меня попросили почку, я все равно была вне себя от радости. Такого подарка от жизни я не ждала.

Работала я усердно и много, если не сказать хорошо, никаких нареканий со стороны начальника ни разу не получила, единственное, я была не готова работать сутками и уходила всегда в 18-45. Даже в режиме дедлайна. Но в душу никто не лез, считая, если я это делаю, значит, так надо.

И вот случилось то дурацкое собрание, на которое меня выдвинули, потому что больше было некого. Начальник отдела болел, зам отдыхала в отпуске, а на носу была сдача огромного рекламного проекта ко дню города. Наш творческий отдел работал без перерыва на сон или обед, пытаясь закончить все в срок, и не имел привилегии разгуливать по собраниям. К тому же тема собрания «итоги второго квартала» едва нас касалась.

Но тем не менее присутствие было обязательным. Конференц-зал располагался на четвертом этаже, там же, где и кабинеты руководителей. Я там была только однажды, при трудоустройстве, и больше никогда не поднималась.

В зале у одной стены стоял длинный стол для генерального директора, его заместителей и начальников отдела, которых в «ИТАЛ Групп» было пять: творческий, за которым была закреплена идейная часть, и где трудилась я, производственный (своя небольшая типография), медийный по связям с общественностью, административный и по работе с клиентами. Один огромный слаженный организм сопротивлялся внешним и внутренним факторам, цепкими лапами выхватывая заказы у конкурентов. И то была в большей степени заслуга генерального директора, Александра Сергеевича.

У него было два заместителя. Тот, что помоложе, Глеб Андреевич, потрясал своим цинизмом и бессердечностью. Готовый идти напролом, он требовал от сотрудников иногда больше, чем они могли ему дать. И когда он не получал желаемого, летели головы. Я немного побаивалась его и старательно отводила глаза, находясь с ним в одной комнате. Ему было двадцать семь. Невысокий и широкоплечий, в идеально сидевшем костюме, сшитом специально под него, с выбритыми висками, уложенной темной челкой и аккуратной бородкой, Глеб Андреевич был представителем золотой молодежи, уверенный в себе, не терпящий возражений и верящий больше цифрам нежели людям.

Вторым заместителем генерального был Борис Евгеньевич, седой милый старичок, всегда вежливый и галантный с дамами, будь она даже уборщицей. В фирме его звали просто дядей Борей, и он на это не обижался, отчего становился еще милее. Никакие решения по ведению бизнеса он не принимал и занимал свою должность только потому, что был отцом одного из учредителей. Но дядю Борю невозможно было не любить.

Я поднялась в конференц-зал одной из последних. Стулья, стоящие напротив стола в пять-шесть рядов, были почти все заняты, но мне повезло. Место у окна в последнем ряду оказалось свободным. Пробираясь к нему, я невольно столкнулась взглядом с Глебом Андреевичем, холодным презрением окативший меня с ног до головы. Меня пробила дрожь, как будто я замерзла, и я отвернулась. Нужно будет потом уточнить у коллег, почему именно я пошла сегодня на собрание.

Глава 3. Глеб

В начале августа учредители попросили о встрече. Обычно они навещали компанию в марте, чтобы увидеть годовые отчеты, узнать размер прибыли и причитающихся дивидендов. Но в этот раз их вынудили приехать раньше тревожные новости, гуляющие по просторам сети (Борис Евгеньевич был ни при чем).

Учредили «ИТАЛ групп» трое теперь уже состоятельных мужчин: Иван Миронов, сын Бориса Евгеньевича, Антон Сокальский и Семен Волгов. Двое из них учились на одном курсе факультета маркетинга, а один с факультета журналистики. Три лучших друга. Время, конечно, разделило их. Иван постоянно проживал в Швейцарии, Антон – в Москве и только Семен Волгов не покинул родные края, искренне считая, что здесь пригодится больше. И оказался прав. Основные крупные заказы «ИТАЛ групп» получала от него. Правда, полгода назад он все же переехал в город покрупнее, за сто тридцать километров от своего детища.

Изначально, основывая рекламное агентство, трое друзей трудились в нем сами. Ночами не спали, искали клиентов, а, найдя, исполняли их самые смелые желания, за что их и любили. А еще они всегда выкладывались по полной, с ужасом ожидая ответной реакции, к слову, обычно положительной. Но все это было давно. Еще на пятом курсе института. Сейчас же всем троим было уже за тридцать. Они давно отошли от управления, лишь изредка интересуясь общим положением дел, да и штат компании почти перевалил за цифру шестьдесят. И все же каждый из них помнил, как все начиналось.

Иван и Антон прилетали сегодня днем одним рейсом. Соловьев, генеральный директор, планировал сам их встретить, но Семен остановил его. Друзья последнее время редко виделись, и все их общение сводилось максимум к телефону. Поэтому же Семен отменил пока встречу в агентстве, попросив Соловьева забронировать им столик в каком-нибудь ресторане на этот вечер.

Соловьев переназначил просьбу Глебу, который не сразу поверил в такую удачу, хотя… Лучшего случая, чтобы убрать Соловья, могло и не представиться.

Забронировав столик в «Атлантиде» (самом дорогом ресторане их городка), Глеб разложил на столе имеющийся компромат на Александра Сергеевича. Перед ним лежали убыточный договор с юридической фирмой и план по привлечению клиентов за первый и второй квартал (причем первый отличался от второго количеством нулей в итоговой сумме). М-да.

– Черт, – выругался Глеб, ударив ладонью по столу. Этого было мало. Он планировал нарывать еще что-нибудь до марта. Стоит ли пробовать сейчас? В приоткрывшуюся дверь протиснулась Алина:

– Все хорошо? – Глеб поднял глаза. Как же часто он слышал этот испуганный писклявый голос. А что если… Он поднялся и поманил Алину пальцем.

– Зайди. – Она подчинилась, автоматически прикрыв за собой дверь. Глеб, медленно приближаясь, не опускал зачарованного взгляда. Алина внутри вся сжалась. Как же она не любила, когда он себя так вел. Глеб, подойдя вплотную, взял локон ее волос, выбившийся из общей прически, и шумно вдохнул: – М-м-м, мой любимый запах. Ты специально? – Она улыбнулась и робко кивнула. – Чертовка, знаешь, как меня привлечь. Приедешь вечером? – Зрачки ее расширились от радости. После той ссоры Глеб не приглашал ее к себе, чтобы она не делала. А делала она много: задерживалась на работе вечерами ради него, покрасила волосы в его любимый цвет (он, кстати, даже не заметил), скинула пару-тройку килограмм и сменила гардероб на более подчеркивающий ее фигуру.

– Хочешь суши на ужин? – Он усмехнулся. Вот же дурочка.

– С удовольствием, и не забудь про десерт. – Глеб нагнулся и лизнул мочку ее уха. Мурашки, скользнувшие по телу Алины, заставили ее резко выпрямиться и сделать шаг назад. Глеб поднял вопросительно бровь: – Уже убегаешь? – И, сократив расстояние до минимума, прошептал: – Сходи в отдел кадров, узнай, что там с путевкой Остаповой.

Алина выскочила за дверь, словно за ней кто-то гнался. Глеб рассмеялся. Он вернулся к столу, сгреб ставшими такими незначительными бумаги в стол и сел, сложив руки на груди. Путевка Остаповой могла ему помочь. Да. Еще не все потеряно.

Алина вернулась через пять минут. Впопыхах заскочив в кабинет, она не сразу начала говорить, пытаясь отдышаться. Раскрасневшееся лицо и растрепанные волосы не красили ее, но Глеб и не смотрел на нее. Он ждал того, что она скажет, и не вытерпев, рыкнул:

– Ну! – Алина вздрогнула и затараторила:

– Остапова не обращалась в отдел кадров и не писала заявления на отпуск. – Глеб оттолкнулся от стола, проехал на стуле к окну, развернулся и закинул руки за голову. Алина нервно крутила кольцо на пальце. Ох, как же он злился. Она чувствовала электрические заряды, пронизывающие воздух, но боялась заговорить. Наверное, лучше оставить его одного в кабинете. Она взялась за ручку и аккуратно, чтобы та не заскрипела, повернула ее. Возглас Глеба заставил Алину вздрогнуть:

– Куда? – И более мягко: – Сходи поговори с Остаповой. Выясни, почему она до сих пор не отдыхает.

Когда дверь за Алиной захлопнулась, Глеб вскочил. Все внутри него клокотало. Полтора года он готовился и оказался с пустыми руками. Сколько раз он находил ошибки Соловьева, и столько же раз Соловьев их исправлял. Но не может быть, что ничего больше нет. Он просто плохо искал. Черт. Глеб мерил шагами кабинет в ожидании. Черт. Черт. Черт.

Алина вернулась на ресепшн через полчаса, хотя разговор с Аней занял каких-то пять минут. По пути на этаж ее окликнул Александр Сергеевич и попросил о небольшой услуге. С особым рвением Алина бросилась выполнять просьбу генерального, испугавшись нести плохие вести хозяи… начальнику, наперед зная его реакцию. Как бы он чего-нибудь не разбил.

Глеб, устав ждать, вышел из кабинета и с удивлением обнаружил Алину. Он присел на стул и словно пригвоздил ее взглядом. Алина старательно отводила глаза, делая вид, что очень занята, а на немой вопрос ответила:

– Александр Сергеевич попросил отчет добить. – Глеба чуть не перекосило:

– А почему моя секретарша занимается отчетами другого руководителя? – Алина кивнула в сторону пустого стула, стоявшего рядом, и только тогда Глеб заметил, что Ольги нет на месте.

– Ольга попросила отгул. – Глеб застучал пальцами по столу, показывая свое нетерпение, но вслух произнес другое:

– Хорошо, я подожду.

Он встал, но в кабинет обратно не пошел. Спустился на лифте в кафетерий на первом этаже и заказал себе кофе. Взглянув на часы, он с легким недоумением отметил, что уже обед, а с утра у него даже маковой росинки во рту не было. М-да. Что делает с ним стресс.

Приметив место у окна, он увидел Остапову за соседним столом, обедающую вместе с коллегами. Они что-то увлеченно обсуждали и задорно смеялись. Может самому ее спросить? Нет, как-то не комильфо руководителю уточнять такие вопросы. Подумает еще что-нибудь. Но если это поможет делу?