Княже

– Что тебе известно о том «деле»? И откуда, интересно?

– Старейшины поведали, которых ты не в грош не ставишь. Или тоже скажешь, что наврали?

– Могли и наврать, – задумчиво ответил Зайчик. – Ну ты говори, говори, а уж я разберусь, где правда, а где ложь.

Нашёлся мне тут знаток истины, судить-рядить будет, как же… я и сам-то мало что знал. Рассказал ему о прабабке своей, что увела у ведьмы возлюбленного, а та обозлилась и прокляла её и весь наш род. Как да что было – не представляю даже, только рассуждал на эту тему по пути в Затерянный Лес: ну, к примеру, понравилась князю, то есть прадеду, княгиня Валерия, и бросил он ведьму свою – так значит, и не любил вовсе. А если не любил – так какой с него спрос? Зачем такой нужен, который не любит? Ну плюнула бы ведьма, другого нашла, что за беда? Так нет же, надо показать свой тёмный нрав, проклясть. И странно, а прадеда-то не коснулось проклятье? Он же виновник был, но досталось именно моей прабабке, Валерии. Черт знает что, если подумать. И сам усмехнулся своим мыслям – вот поди чёрт как раз и знает: как-то слишком внимательно слушал мою нехитрую короткую историю.

– И всё? Да разве это история? И что же было с твоей прабабкой? – Лениво уточнил нечистый.

– Шкуру носила, что ж ещё… пока я не родился. А потом она отправилась как раз к Духу Леса и заключила договор: покуда служит в лесу этому Духу – проклятье не действует. Семнадцать лет мне даровала бабуля, между прочим.

Костлявый был на себя прежнего не похож: задумчиво барабанил пальцами по своим тощим коленям, согнувшись в спине. Взгляд блуждал будто бы не здесь, смотрел сквозь деревья.

Что-то не понравилась мне его реакция. Но объяснить сам себе, что насторожило, не смог.

– Мда… что ж, дело прошлое, забытое. Ты сам-то, вроде как, и правда не виноват, но родная кровь – это тебе не водица, тут уж что сделано – то сделано. Мой тебе совет: возвращайся домой, волчонок, забудь про глупости с твоим Духом, и достойно носи шкуру, как положено судьбой. А про потомков помалкивай – авось, развеется само по прошествии лет.

– Вот уж совет, – сердито отозвался я. – Да жди больше, пока твой «авось» столетнее проклятье чокнутой карги развеет.

– Да не карга она была, и совсем не чокнутая… – прошептал с горечью Предводитель, но тут же глянул на меня исподлобья и забормотал, – разве что малость помешанная… думается мне. От обиды творила, ясное дело.

– Ладно уж, я в ваши тёмные головы не лезу – себе дороже. Считаешь, что наказание справедливое – так пусть, у тебя с совестью свои отношения. А я не согласен. Всё равно найду способ избавиться. Мне есть ради кого меняться.

Зайчик усмехнулся:

– Неужто влюбился в неподходящую даму? Испугать боишься когтями да зубами?

– Почему это в неподходящую? Очень даже подходящую. Самую лучшую. И она знает правду, принимает меня целиком.

– А зачем тогда меняться? Ну и живите мирно, чего ты суёшься в непроходимые леса за глупыми сказками, как дитё малое? Сходил бы к чародею какому, что ли?

– Не поможет магия, пробовал. А с проклятьем ходить, точно с пятном родимым во всю рожу – каждый, кто знает, смотрит и плюнуть хочет от презрения или страха, точно я урод какой и не достоин по земле ходить.

– А ты как думал – легко ли носить груз прошлых бед?

– Да каких бед, – снова завёлся я. – В чем моя вина? Кто меня спросил, хочу ли я таким на свете жить?

– Ну, князюшка, что-то ты разошёлся, – заметил нечистый. – Это как посмотреть, знаешь ли, каждому своё. Ты главное пойми: домой тебе надо, к милой своей. Погорюешь о судьбе денёк-другой, да успокоишься. А я, так и быть, велю своим ребятушкам не трогать тебя и на пути не попадаться, а то загрызёшь ещё, ненароком. Ну, чего молчишь? Согласен?

Я сомневался. Больно складно говорит. Добрый слишком, ему не положено таких речей вести. Но ничего другого придумать не смог – кивнул в знак согласия.

– Так, а теперь я удалюсь, так сказать, в свои покои – старость она, знаешь ли, своё берёт: полежать охота, ножки вытянуть… ты спи спокойно, серый, а поутру иди восвояси.

«Старость, – усмехнулся я. – На каком веку она началась», – хотел я было спросить, но прикусил язык.

Зайчик встал, поклонился мне и неторопливо побрёл в заросли. Прислужники потянулись за ним следом, но несколько тварей всё же остались на поляне: посматривали издали на меня, разрывая необычную тишину леса своим шипением и визгом. Когда след Предводителя пропал, мой ошейник и цепь исчезли. Привычные звуки чащи вернулись, а по земле заструился странный туман.

***

Моё путешествие вышло бессмысленным и долгим, далёким, от досады даже захотелось вновь использовать амулет для обращения в человека – какая уже теперь разница, в какой шкуре мне ходить, так хоть порадуюсь немного. Но клацнул зубами, взял волю в мохнатую лапу: нет, не время. Как ни крути, а возвращаться к Старейшинам всё равно придётся: для начала посмотреть в их честные глаза, а уж потом вернуть прежнюю силу амулету, ограждающему оборотня от полной луны.

К этому времени на лес опустилась непроглядная темень, и в этот раз я действительно улёгся спать, но всё ворочался, крутился, пытаясь выкинуть из головы разговор с Предводителем нечисти. Даже представив Лину, надолго не смог удержать её образ перед закрытыми глазами – рогатый вылезал на первый план и что-то говорил, тряс рукой, улюлюкал, смеялся, грозился и оборачивался огромным взбешённым зайцем… впору завыть от таких сновидений. Я даже начал молить несуществующего Духа Леса, чтобы унять свою расшалившуюся фантазию и даровать мне спокойный сон.

Когда уже почти уснул, в голову влезли мысли: «Не удивился. Предводитель не удивился моей истории, Как будто и так её знал. Не вставил свои едкие замечания про Духа Леса и служащую ему бабулю, а ведь до этого не преминул бы закатить глаза и укорить меня в наивности. Ох, темнит нечистый, носом чую».

А сон приснился и вовсе необычный, подкупающий своей детальностью: печальное привидение в смутно угадываемом образе старца с длиннющей бородой летало над лесом, но тут, откуда ни возьмись, в лесную обитель ворвалась пакостная нечисть и наскоро расставила по территории чуть светящиеся полупрозрачные камни разных цветов. Не по прихоти бросила, а именно расставила, по чёткому плану, видать, а после упыри, лешие, мавки и уродливые безымянные создания попрятались и притихли.

Камни стали светиться всё ярче и ярче, а с приходом ночи загорелись, будто радужные огоньки. Привидение заметило манящее свечение, опустилось на землю у одного камня и коснулось его. Землю будто взорвала мощнейшая молния, оставив выжженный след в виде знака «Y», камни повсюду перестали светиться, а привидение исчезло. Лишь на траву упал, будто с неба, маленький красивый камушек, словно драгоценный. На этом сон заканчивался, но я всё ещё спал, и даже в таком состоянии понял, где видел этот чудесный переливающийся камушек.

Пробудился я на рассвете с мысленной улыбкой: помнил каждую мелочь красочного сна и мысленно благодарил своего «помощника», ведь именно он открыл мне правду. В том, что Дух Леса действительно существует, я больше не сомневался, а также знал, что у него большие неприятности благодаря моему вчерашнему рогатому знакомому.

Глава 3

Лина была взволнована, напряжена, каждые десять минут спрашивая, как ребёнок: «Ну что, мы уже приехали?», «Наверное, скоро приедем?», «Когда же мы приедем?», на что Малика отвечала сдержанно: «Ещё нет. Пока что нет. И сейчас тоже – нет» и легонько гладила руку подруги. Сама Ворожея тоже находилась в лёгком нервном напряжении, всматривалась в окно экипажа, который они наняли пару дней назад, попрощавшись с городком Ташар. Малика не покидала это место уже пятнадцать лет, как уехала от тётушки и стала самостоятельно зарабатывать на свой скромный хлеб с помощью дара Провидения.

Путешествие обещало быть интересным, ведь подвернулась возможность «увидеть» окружающий огромный мир, пока зрение оставалось при ней. Лина, лишившись такой обыденной возможности, переживала из-за встречи с Ромэном, а вовсе не из-за предстоящего плавания на большом корабле, хотя и она ещё ни разу в жизни не бывала в море.

Слова Малики прочно сидели в голове и подвывали, что голодные псы: «Откажется… не сможет помочь… разведёт руками» – вот чего боялась Лина. Больше обратиться было не к кому: кругом столько знакомых, но обычных людей, не подходящих для спасения оборотня. Даже дяде пришлось наврать нечто неправдоподобное про помощь родной тётке Малики, живущей на другом конце страны, за что она (тётка) обещала вернуть зрение. Дядя засопел и пробурчал: «Смотри, дело твоё, не маленькая уже. Но ты это, самое, того – будь осторожна».

Два с половиной дня подруги находились в пути к столице Королевства – Альмире, которые провели преимущественно молча, каждая в своих мыслях и переживаниях. Лина спросила ворожею, не видит ли она чего важного? Но Малика пожала плечами и ответила: «Смотрела уже, Линок, ничего».

Ворожея жадно всматривалась в окно экипажа, что вёз их через три деревни по ухабистым подмерзшим тропкам. Путь не всегда лежал по главной дороге: ехали и через редкий лесок, а иногда приходилось огибать пустые поля, с которых давно уж собрали урожай. Поздняя осень навевала уныние, пасмурное тяжёлое небо грозилось разразиться не то дождём, не то снегом, однако на протяжении двух дней осадков не случилось. Несмотря на тусклый пейзаж за окном кареты, Малика улыбалась: она может видеть всё! Всё, что происходит в данный момент, в эту секунду, а не когда дар соизволит показать что-то. Лина в основном молчала, иногда зябко передергивая плечами, хотя в дорогу надела тёплую меховую накидку и перчатки, предусмотрительно подготовленные Маликой. Обе подруги нарядились в тёплые изящные платья и шляпки под цвет.

Добравшись до главного порта королевства, Малика взяла Лину под руку, и они двинулись к центральной лавке у причала. Ворожея крутила головой, разглядывая непривычный вид шумной столицы у границы моря. Скопление народа совершенно разного уровня жизни: крепкие пьяные матросы, грязные бродяги, попрошайки, горланящие торгаши, хрипло смеющиеся размалеванные девицы совсем рядом с наряженными дамами и господами высшего сословия и знати, прибывающими в порт в золочёных каретах. Перед богатыми горожанами кланялись лавочники и ремесленники, продающие втридорога свой нехитрый товар.

Девушки заняли очередь перед входом в просторную лавку с вывеской «Морской учёт»: через окно было видно, как серьёзного вида пожилой секретарь вёл записи в книгу прибытия, изредка обращаясь к стоящему рядом помощнику. Девушки смогли попасть в помещение лишь спустя четверть часа.

– Корабль «Оракул» скоро прибудет? – Поинтересовалась Малика у седовласого господина, безотрывно записывающего мелкие корявые буковки на плотный лист.

Господин поднял взгляд и, не ответив на вопрос, усмехнулся:

– Ещё одна. Становись в очередь, сердцеедка. Что вас сегодня, как грибов после дождя, повылазило? Что вы пристали к кораблю, там бедная и утомлённая команда, или я чего-то не знаю?..

Малика не поняла его и стала оглядываться по сторонам, в надежде спросить у кого-то ещё. Лина оказалась довольно близко и влезла в разговор:

– Добрый день, сэр, мне кажется, вы обознались, приняв мою подругу за девушку недостойного поведения, – резким тоном отчитала Лина.

– Что-о? – Малика сделала круглые глаза и вновь повернулась к секретарю. – Вы назвали меня продажной девкой? Да как вы посмели!

Секретарь изобразил раскаяние и замахал руками, призывая говорить тише, поскольку на них стали оглядываться другие пассажиры знатного происхождения.

– Нет-нет, что вы, сударыня, я не то, совсем не то… простите, если вам показалось, но я лишь посетовал, что слишком большой интерес сегодня вызывает именно этот корабль…

– Ну допустим, – фыркнула Лина, не давая Малике и рта раскрыть. – И когда же он прибудет?

Мужчина развёл руками.

– Боюсь, «Оракул» уже отчалил. Вот он, в нескольких метрах.