Охра

– И у меня будут крылья! Слышишь, мать? Не жените! Не дамся! Отращу крылья и каааак улечу! Будете знать!

Крыша кололась стыками листов и отдавала тепло, собранное за день. Летчик отряхивался после голубиного помета и запаха крыс, но нельзя было прочувствовать петербуржскую романтику, не пройдя мимо пары птичьих трупов и двух сотен паутин.

Он вдохнул полной грудью. Вдалеке, над Исакиевским собором, блестел закат. Мимо летели птицы. Одна из них отделилась от стаи и метнулась камнем вниз.

– Летите, я догоню!, – крикнула она, когда села на ограду крыши.

Летчик тряхнул кудрявой головой. Почудилось? Он слышал о птицах, умеющих говорить с людьми и даже поющих на человеческом, но то были пыльные легенды о сиринах, алконостах и гамаюнах, что даже уже не проходили в школе.

– Верно, сон, – подумал он и ущипнул себя за локоть. Заболело.

– Простите, я потревожила вас, – Она улыбнулась. Она смотрела прямо ему в глаза.

У неё была необычная для птицы фигура. Летчик думал, что птицы все круглые, как яблочки, а у девушки-птицы прослеживалась талия и очень красивые плечи. Она порхала ресницами, как крыльями, и блестела серебристыми глазами. Девушка-птица вытянула одно крыло и раскрыла белоснежные перья веером.

– Вам нравится?

– Да, – выдохнул летчик и пересел чуть ближе.

– Кто вы?, – Девушка-птица кокетливо повертела головой.

– Человек.

Она вскрикнула и отпорхнула назад.

– Подожди! Стой! Я не совсем человек, точнее.. Это не надолго. Я скоро получу крылья и буду летать, как птица.

– Как птица? Но зачем? Люди созданы людьми, а птицы – птицами. Кто хочет, чтобы было иначе?

– Я хочу. Слышала про Икара?

– Человек, который разбился, упав с высоты?

– Да, но он взлетел к солнцу и был выше всех людей. Он летел. Летел! Это стоит всей жизни.

Она спрыгнула на крышу и села рядом с летчиком. Так близко, что он мог почувствовать ароматы ладана и морского ветра.

– Я не понимаю, – грустно сказала она и положила голову на плечо летчику. Он напряг мышцы.

– Конечно, ты ведь птица с рождения.

– Ты говоришь красиво. Какой ты человек?

– Мои знакомые сказали бы, что я плохой человек.

– Почему?

– Я много мечтаю. Можно сказать, я последний романтик. Многие мне завидуют.

– Почему?

– Потому что я красив и хорош собой, а они вынуждены влачить жалкие обычные жизни, жениться, копить на квартиру, заводить детей. Нет в них романтики, нет острого ума, не полёта мысли. Только я умею мечтать по крупному.

Она вскочила и встала перед ним, едва коснувшись его носом.

– Ты – лучший человек из всех, которых я знаю!

– И многих ли ты знаешь?

– Только тебя.

– Тогда как ты можешь судить?

– Ты сказал, что получишь крылья скоро. Наверное, не просто так. И ты умеешь мечтать. Я тоже умею мечтать!

Птица надулась в ожидании, что летчик спросит про её мечты. Но летчик смотрел вниз. С крыши виднелись столики кафе. Там горел свет и, вероятно, сновала меж столиков уставшая, пропахшая перегаром, потом и сигаретами, Мэри. Она казалась летчику приземленной, отвратительной хищницей.

– Ха, – спустя время ответил летчик, – Забавно. Научишь меня летать?

Птица грустно опустила голову.

– Я не знаю, как учить. Возможно, ворон знает.

– Ворон?

– Да. Он старее Санкт-Петербурга. Хочешь, я отведу тебя к нему?

– Хочу. Ты будешь со мной?

– Он совсем не страшный.

– Я не про это. Давай вместе улетим на юг? Я умею летать и ты умеешь. У нас много общего.

– Я не знаю, можно ли мне быть с человеком. И ты даже не спросил, о чём я мечтаю.

– Решайся! Все будет здорово.

Он подхватил птицу на руки и начал кружить. Она была такой легкой, такой воздушной! От неё пахло лугами и горами, пряным вечером, знойным рассветом, югом, звездами и бесконечной, самой прекрасной вселенной из всех существующих – нашей. Летчик кружил девушку-птицу и кружил.

– Как тебя зовут?

– Охра. А тебя?

– Летчик.

– Это твое имя?, – удивилась птица.

– Нет, это моя профессия.