Четыре лучшие истории о любви. Сборник

Марина уступила Асе почти сто тысяч. Сначала не соглашалась. А потом уступила. В кафе, за чашечкой эспрессо с каким-то невообразимо вкусным пирожным, за которые потом и заплатила. Нормальная адекватная дамочка. Этой Марине за время разговора раз пять позвонили: то Вадим, то Алекс, то еще кто-то. Видимо, по части ухажеров у нее проблем не было. А вот муж… Уехал…

Малышев спал практически в одной позе. Ася за ночь проверяла пару раз. Не ленилась, вставала с кровати, шла и смотрела, будто на малого ребенка. Тем более, все равно не спалось. Вроде бы такой насыщенный день – и на тебе. Вместо снов – стоп-кадры прошедшего дня. Впору Малышеву завидовать, дрыхнет, даже струйка слюны в уголке рта скопилась.

Ася все надеялась подсунуть ему подушку. В итоге, просто положила ее рядом: в конце концов, может, нащупает и подвинется, а то лежит в позе эмбриона, мышцы же потом не разогнет.

И, наверное, вернувшись в постель после этого, крепко заснула. Расхристалась на кровати в позе звезды, как бабуля любила говорить, и все, улетела. Да, так, что в первые минуты после пробуждения решила, что находится дома у мамы, потому что с кухни доносились уютные до невозможности звуки и запахи. Мама… Дом… Вчерашний ночной гость – только сон…

– Черт! – Ася вскочила и заметалась по комнате.

Не сон. Размечталась!

Быстро переодевшись и почему-то отыскав только один тапок, поскакала на кухню.

– Ой, простите, ради бога! Обычно я рано встаю, – завопила, как блаженная.

Малышев оглянулся немного удивленно, улыбнулся. Хорошая у него была улыбка. Безо всяких скрытых смыслов. Видишь такую, и точно знаешь, что человек улыбается просто потому, что рад видеть, или на душе у него хорошо.

На столе дымилась горка оладушек. В вазочке золотилось какое-то варенье, точно не из Асиных запасов. И чай… Заново заваренный, ароматный, манящий. Пожалуй, от такого брата грех отказываться!

– А вы простите, что я тут немного похозяйничал. Но это я в качестве спасибо за приют.

– Плохая из меня Баба-Яга, – пошутила Ася, – баню-ванную предложила, спать уложила, а кормите меня больше вы.

– Ну, я тоже не Иван-царевич, – в тон ответил Алексей.

За завтраком девушка рассказала, что все номера Марины по-прежнему недоступны. Алексей неопределенно мотнул головой. Задумался. Странная гримаса тенью промелькнула на его лице. Пальцы отбили по столу какой-то быстрый ритм. Волновался? Или переживал?

Конечно, будешь тут переживать. Наверняка ведь надеялся, пусть и неосознанно, что удастся помириться с Мариной. Она шикарная женщина. А что воспользовалась ситуацией, так это еще один признак шикарной женщины.

Ася попыталась поставить себя на место бывшей жены Малышева, как бы поступила она сама? Ждала исчезнувшего недомужа? Или продала квартиру его бабушки и скрылась с деньгами? Что Марина скрылась – уже закрадывалось в мысли, вползало ужиком и дремало в теплых лучах доверия к людям. А сейчас вот, под это барабанное перестукивание пальцами – оформилось сознательно, превратилось в гадюку, или другое опасное пресмыкающееся.

Марина сознательно оборвала концы. Понимала, что делает неправильно, но делала. Квартира-то Алексея, что ни говори. Она кто? Пришлая. Но выгоду получила именно Марина. И провернула какие-то немыслимые махинации, чтобы правота была на ее стороне.

Нет, Ася бы так не смогла. Сейчас-то… Не может… Вот, завтрак вместе едят. А другая бы еще вчера ночью заявила, куда надо, и спроса никакого. Документы в порядке. Деньги уплачены. Закон на ее стороне… Наверное…

– В больнице можно еще спросить. Хотя прошло много времени, – Алексей говорил куда-то в сторону, не Асе, прокручивая в голове свои планы, и девушка даже не поняла сразу, что он обращается уже к ней. – Вы не передумали мне помогать?

Только буквально физически почувствовав, как сгустилось молчание, Ася встрепенулась:

– Конечно.

– А если мы не найдем Марину? – окончание вопроса буквально провисло в воздухе.

– Выручу я вашего Сережу. Вам еще свое обещание выполнять, – она указала пальцем на голую лампочку, просто свисающую с потолка кухни. – Баш на баш.

Потом подхватила со стола грязную посуду и, как спринтер, рванула к раковине. Малышев, видимо, тоже разговаривать не хотел, потому что ушел.

А она намывала и думала…Да, собственно, ни о чем конкретно не думала. Мысли пузырились и лопались, как пена, по часовой стрелке стекали в канализационный слив. Ни одна не осталась на поверхности. Не задержалась в памяти. Не закончилась каким-то выводом.

Ася услышала, как хлопнула входная дверь. Удивленно выглянув, отметила, что ни Малышева, ни его рюкзака не наблюдалось. А на краю сложенного кресла остался плед и подушка, аккуратно, стопочкой, как в гостинице. Кажется, в отличие от нее, кто-то думал, и пришел к какому-то решению.

Как ни странно, стало грустно. Вроде бы логично вздохнуть облегченно и отнестись к произошедшему, как к сумбурному сну. Но разобранные коробки доказывали, что произошедшее – не сон. Интересно, Малышев и с Мариной так же ушел? Без прощания? Без намека, куда и насколько уходит?

Но даже если так… Ася бы не смогла продать квартиру! А Марина смогла. Как же и чем должен был насолить в общем-то вполне адекватный (ну, почти) человек? Изменил? Обманул? Тогда и поделом. Малышев же не рассказал, из-за чего психанул. Когда человек так делает? Наверное, когда не хочет упасть в глазах. В этом случае, все сходится. Он плюнул в душу Марине, она взяла реванш.

Вот сейчас мысли Аси текли и текли как дождевые потоки. Не остановить. Выстраивались логические цепочки. Она не мешала и не вмешивалась. И даже, наверное, ничего не чувствовала. Разрешилось все само собой – и ладно. Никому ничего она точно не должна. Пусть Малышев сам со своим Сергеем разбирается. В конце концов, тот просто наступил на грабли и получил по лбу. Виноват сам. Может, Алексей ему что-то компенсирует, опять же, если захочет или пожалеет.

8

Ася обошла свою квартиру, пытаясь угадать, как тут когда-то жили мальчик Алеша и его бабушка. Наверное, хорошо и дружно. Потому что в квартире чувствовалась хорошая аура, даже несмотря на то, что случилось потом. Ретро-кадры мелькали в воображении. Недавно сделанный прежней хозяйкой ремонт таял, как свеча, и обнажал предыдущий слой, концентрат прошлого: бумажные обои с простеньким узором, типовая мебель.

Глядя на пустую стену, Ася решила, что тут висела картина. Почему? Да, непонятно почему. Просто так. А может быть, не картина – фотография в рамке, старые часы-ходики или ковер. Точно! Раньше же везде висели ковры!

Но у нее будет висеть картина. Сейчас пойдет и купит. И светильники: в спальню, в ванную с туалетом, кухню и коридор. А повесить – наймет мужа на час, в интернете, наверняка, сотни телефонов. В конце концов, не настолько уж Ася поистратилась, как представляла Наталья. Может себе позволить, по мелочи.

Но пока Ася парила в мире своих фантазий, дверь хлопнула второй раз. Алексей, девушка уже узнала его по шагам, вернулся. Опустил рюкзак в коридоре, повозился, а потом зашел в комнату, держа смешные мягкие тапочки с медвежьими мордами, две пары, большие и поменьше.

– Я в гостиницу оформился, думаю, надо лучше с утра, чтобы день был свободный. Потом купил по мелочи: зубную щетку там, бритву. А то если Генка нос сунет, сразу поймет, что что-то не так. Вы разрешите, я поставлю?

– Да, конечно, – сквозь смех выдавила Ася.

– И тапочки, вот. Мне показалось, что они должны быть похожими, ваши и мои.

Веселое настроение бурлило внутри, словно маленький фонтанчик, перекатывалось и щекотало где-то на уровне солнечного сплетения. Медвежьи мордочки на тапочках тоже улыбались, теперь в углу комнаты. Даже захотелось померить, те, что поменьше, только девушка не знала, будет это правильно или нет. В конце концов, это же только реквизит, чтобы обмануть одного ушлого товарища.

– Алексей, а на этой стене что-нибудь висело? – поинтересовалась Ася, когда Малышев вернулся в комнату, обозначив следы своего присутствия по всей квартире.

– Да, – он заметно погрустнел, окунувшись в воспоминания. – Сначала часы, знаете, такие большие, с механической кукушкой. Эта зараза дразнила меня все детство. В итоге, лет в десять, я залез на табурет и попытался ее выломать. Вместе с ней перестал работать и весь механизм. Бабушка сказала, что не хорошо хранить сломанную вещь и повесила сову из макраме. Жуткую, пучеглазую, но хотя бы молчаливую. Потом, когда мы стали жить с Мариной, она повесила нашу общую фотографию, большую, в рамочке. Но это до развода. А потом Марина вытащила гвоздь и переклеила обои. А что?

– Значит, я угадала, – сообщила девушка и изложила свои представления. – Тут как-то свет по-особому падает, хочется что-то повесить. Но я хочу купить картину. Что-нибудь легкое, пронизанное солнцем и счастьем.

Он улыбнулся:

– Только без птиц.

– Ну, это у вас с ними сложились натянутые отношения. Может мне повезет.

Его улыбку, как рукой, стерло. Ася мгновенно пожалела о своих словах, но поздно, те уже вылетели.

– Да, конечно. Как хотите, – Малышев стал мрачным и лаконичным. – Вам на сегодня будет нужна моя помощь?

– Я хотела пройтись по магазинам.

– Запишите мой номер телефона, если что-нибудь будет нужно, то звоните.

– Ага, – она записала и автоматически сделала дозвон. – Ну, это, собственно, мой. Если что, тоже звоните.

Он кивнул.