Блуждающий огонек

Блуждающий огонек
Екатерина Ильинская

Мрачная сказка в жанре славянского фэнтези.Издревле знали люди, что существуют болотные огоньки, что если увидишь такой, то спасения не будет. Или наоборот? Если увидишь такой, то придешь к самым ягодным местам.Однажды пришла беда на болота, всколыхнулись воды, и смешался мир реальный и мир отраженный, и соединились все части расколотой души.Рассказ вышел в полуфинал конкурса "Новая фантастика – 2023".

Екатерина Ильинская

Блуждающий огонек

На болоте

Блудичке до чертиков надоело это болото. Сложно сказать, сколько лет прошло с тех пор, как она утонула, сунувшись по глупости в топь, но она все никак не могла смириться с новым местом жительства и обличием. Зачем сюда ходить вообще? Клюква? Кислятина жуткая! Память благоразумно стерла подробности смерти и прошлой жизни, оставив только неясную тоску, злость и сожаления.

Особо сильные приступы заставляли ее светиться таким ярким голубым цветом, что было видно даже днем. А злилась она почти всегда. Старые бабки, мальчишки, матерые охотники, молодухи – на ее счету было много загубленных жизней. Двое из них тоже стали болотными огоньками.

Ни спокойствие водной глади, ни звонкие птичьи трели, ни простая красота пейзажей – ничто не могло унять ярость мятущейся души. Чуть легче Блудичке становилось рядом с росянками или пузырчатками – можно было целый день смотреть, как те поедают насекомых. Но и это не спасало: лишь опускались сумерки, и снова она летела над трясиной, кидалась из стороны в сторону, кружилась над бочагами, и жаждала покоя.

В отражении

Блудичка всегда отличалась от остальных огоньков: и цвет не тот – теплый алый, а не холодный синий, – и делает все не так. Сколько ни твердили, что надо заводить людей в топь и губить, она так ни разу на это и не решилась. Да и как это возможно – оборвать чужую жизнь? Жизнь полную планов, мечтаний, желаний. И пусть в основном на болото ходили только старухи, которым и так помирать уж скоро. Пусть! Каждая из них заслуживала долгих лет жизни.

Ее ругали за то, что водила гостей заповедными тропами к самым хорошим местам. Показывала кусты пьяники и черники, усыпанные синими горошинами, поляны краснеющих брусники и клюквы, которую деревенские называли журавлиной ягодой. Приводила к зарослям морошки, спорящей цветом с солнечным янтарем.

Если бы люди чаще приходили весной и летом, Блудичка обязательно показала бы, как красиво цветут багульник и кассандра, как заросли андромеды создают букеты воздушных розовых бусин, как цветы вереска образуют сплошной покров и как необыкновенно красивы поля воздушной пушицы.

Блудичка любила свое болото, каждую травинку и кочку, березки, сосны и гомон птиц по утру. Она не знала, как оказалась здесь, но надеялась, что останется тут до конца этой странной призрачной жизни.

Спасение на болоте

Однажды на болото пришла девчонка. Ловила лягушек. Зачем они ей, если такие же точно всегда водились окрест безопасных лесных озер и рек? Все деревенские знали, что сюда давно уже никому ходу нет, будь ты хоть старожил здешних мест, хоть картограф, хоть лесничий. Всех забирали себе болотные огни и трясина.

А девчонка взяла и пришла, как будто не боялась совсем. Притащила большую корзину, сажала в нее лягушек, да накрывала чем-то, чтобы не разбежались. Ноги и подол худого платья измочила, проваливаясь в топкий мох. И беззаботно напевала.

Блудичка разъярилась. Призрачный голубой свет на миг затмил рассеянный солнечный, полыхнул злобой, болью, отчаяньем. Мигнул и возник перед незванной гостьей. Замерцал, маня.

– Хосподи Христе, помилуй! – девчонка отпрянула назад и грохнулась на спину. Мягкий мох прогнулся под весом тела, плеснул стылой водой за шиворот, но не утянул – слишком уж мелко тут было.

Блудичка приблизилась вплотную. Никто не уйдет! Никто не посмеет! Это ее болото! Нет сюда ходу!

– Простите, простите меня! Я уйду сейчас! Не губите! – отползать у девчонки получалось плохо. Так и замерла полулежа, опершись на локти. – Беда пришла. Война. Голод. Все поели уж, а до урожая далеко, – крупные слезы полились из глаз вторженки. – Не губите! Я… Мне прабабушка говорила, что когда-то давно девицу Златоцвету в жертву языческим богам принесли. И как свершили непотребное, так закрылись тропки болотные – нет больше хода сюда никому. Но вы же добрая были! Не губите меня.

Слезы текли и текли. Сбегали по щекам, скулам, попадали на шею и терялись в складках одежды. Девчонка всхлипывала и шмыгала заложенным носом, словно бы ее уже топили.

«Словно уже топили… Меня ведь топили!» – Блудичка вдруг вспомнила, как текли слезы по ее лицу, как болотная вода заливала горло и нос, не давая сделать вдох. Вспомнила, как цеплялись руки за корни, траву, да соскальзывали. И кто-то отталкивал ее от спасительной тверди. Вспомнила, как молодое здоровое тело рвалось к воздуху и жизни. И как проиграло злой судьбе.

«Нет!» – огненная ярость полыхнула так сильно, что разрушила хрупкую призрачную оболочку, разметала Блудичку по болоту тысячей маленьких огоньков, каждый из которых звенел от боли.

Девчонка не стала ждать продолжения, вскочила на ноги и дала деру, не забыв и заветную корзинку. И не слушая, как кричит и бьется в отчаянии неприкаянная душа утопленницы.

Три дня и три ночи пылало болото, да не жжет огонь призрачный – все цело осталось, все на своих местах. Выгорели за три дня злость и боль Блудички.

Три дня и три ночи шел дождь – наполнились топи, шептали голодом, лопались пузыри болотного газа. Вылились за три дня печаль и слезы Блудички.

Через неделю, ровно на Ивана Купала, к болоту пришла вся деревня. Хотя какое там: старики, дети, женщины да калеки. Вышел вперед старик и позвал тихо, но голос его будто все болото объял, во все уголки проник.

– Дева Златоцвета, блуждающий огонь болот, спаси нас. Укрой в чаще, схорони. Враги идут – не отбиться, – старик махнул рукой назад. – Или сгуби уж сама. Нет предкам прощения, а нам спасения. Лучше на родине погибнем, не сдадимся.

Блудичка смотрела как пузырчатка ловит неосторожных личинок комаров, когда услышала этот голос. Злость привычно всколыхнулась внутри, но также быстро затухла. Выгорела ярость Блудички, ушла с дождями, напитала болото, оставила после себя усталость и безнадежность. И грусть.

Блудичка слушала про войну, про врагов, про спасение и вспоминала. В тот год тоже был голод. Война? Кажется, да. А может, и нет. Прошлое приходило в образах, коротких обрывках: золотые колосья, поникшие на жаре, любимая собака Дымка, высунувшая язык и едва виляющая хвостом под лавкой, чужаки на дорогах, рыдающая женщина, крепкие руки, схватившие дреколье. Страх. Кто-то дерётся, и кровь алыми каплями падает в пыль. Кто? Что там и тогда было?

Тащит за руку Златоцвета кого-то, идут в болото. «Помоги! Вдруг не сдюжу!» – кто говорит? Сама Златоцвета или подруга Дарина? Пошла просить богов о милости или отвели насильно? Может хотела совершить преступление, а не дали? Так ли уж это важно теперь?

Люди тем временем пошли вперед, так и не дождавшись ответа. Шли осторожно, длинными крепкими шестами проверяли каждый участок пути, держались ближе к деревьям, старались ступать на переплетение корней. И направлялись в самую топь. Блудичке было все равно.

Завизжала баба. Оступилась, провалилась по пояс, задергалась. Вытащили шестами, успокоили. И снова вперед. Один за другим оступались деревенские. Выбирались. Упрямо шли дальше. К гиблой топи. Блудичке было все равно.

Остановились отдохнуть. Случайно ли на последнем большом островке прочной земли? Дышали тяжело, кормили детей, пили принесенную с собой воду. Спорили. Вернуться? Куда? В деревне враги. Впереди неизвестность. Решили идти вперед – к смерти. Блудичке было все равно.

– Ой, что это? – знакомый детский голос колокольчиком разнесся над болотом. – Пушистый цветочек, красивый какой, – девчонка потянулась за увиденным чудом. Миг. Ноги соскользнули. Скрылась девчонка с головой в болотной воде. Вынырнула на поверхность. Вдохнула судорожно. Забила руками от страха.

– Дунька! Дуняша! Держи! – кричали, суетились деревенские. Протягивали шесты, да утянуло почти уже Дуньку под воду. Блудичка вздрогнула.

«Глупая! Глупая! Глупая! – летела она над болотом. Кричала беззвучно. Звала кого-то, сама не понимая. – Спаси ее! Помоги! Помоги им!»

На поверхности виднелась лишь косынка, едва колыхалась вода.

– Дунька! – кинулась к ней тетка. Другие удержали.

– Не спасти… Только сама потонешь…

«Спаси! Помоги! Спаси-помоги! Меня возьми! Жизнь отдам, но спаси ее! Их!» – Блудичка молча кричала, и словно эхом из прошлого неслись такие же слова: «Прими мою жертву! Охрани деревню! Сама иду к тебе!» Спас ли? Тогда? Там? Тех, за кого просила. Кажется, болото в тот раз полыхнуло белым призрачным огнем.

Топь дрогнула. Тряхнуло островок. Плеснули волны. Попадали деревенские: заверещали бабы, заплакали дети. И поднялась из воды Дунька. Стояла на воде как на твердой земле, кашляла и вытирала лицо грязным рукавом.

– Братцы, тут твердо! – закричал вдруг кто-то, и все бросились тыкать шестами в воду. Топь отодвинулась.

Блудичка прилетела, когда Дуньку заобнимали и первая волна удивления схлынула. Обсуждали куда идти дальше.

– Дева Златоцвета, благодарим тебя за спасение, – старик поклонился, а Блудичка вспыхнула. Да не голубым, а живым алым огнем – изменилась, вспомнив ради чего принесла жертву. – Мы пойдем за тобой, укажи путь.

До самого вечера шли люди за блуждающим огоньком. Тропинка стелилась под ногами и смыкалась топь сзади, стирая следы. Пусть попробуют сунуться враги в болото – сгинут тотчас. Спаслись деревенские.

Смерть в отражении

– Сюда! Осторожнее. Вот так! За мной ступайте, тетя Маша, – мальчишка вел женщину. Та плакала, вытирала слезы и совсем не смотрела куда идет. Блудичка уже замаялась подталкивать ее на узкой тропе, но скоро уж заветная поляна, там отдохнут.

– Не хочу! Не пойду! Там он! Там! – вырвала руку женщина, дернулась. Едва успела Блудичка вернуть ее на безопасное место.

– Схватили дядь-Егора, не поможете, только сами убьетесь, – уговаривал мальчишка да без толку. Словно не слышала Маша слов, шла как во сне. Хоть не сопротивлялась больше.