Праздники бабушки Поли

– Конечно, – помолчав, тихо сказала прабабушка Поля. «Что она говорит?» – ужаснулась Варюша.

– Жалко, ведь мы с Ниной тут выросли, да и мама тоже, – подала голос Варина мама.

– Но ехать сюда уж очень далеко, да и деньги семье не помешают, – настаивал дед.

– Ты ведь не железная, бабуля, – добавила тетя Нина. – Нелегко тебе тут управляться одной. А если заболеешь?

– Это верно. Раньше хоть Шурка, твой ухажер, помогал, когда жил по соседству – то забор поправит, то рыбки с рыбалки принесет. А теперь уехал на Север – все из-за тебя, Ниночка, прогнала хорошего парня.

– Ну вот еще! – фыркнула тетя Нина. – Нашла о чем вспоминать – это давно было! Я ведь о том говорю, что годы твои уж немалые.

– Это правда, – согласилась прабабушка. – Да и родственники нашлись, которые хотят мой домик купить.

«Как она может так говорить? Какие еще родственники? – расстроилась Варюша. – Нам самим тут хорошо, лучше не бывает!»

– Может, подождать годик, не продавать, захочешь еще вернуться сюда, мама? – спросила бабушка Маша, и Варе показалось, что голос ее дрогнул.

– Да нет уж, дочка. Ну что же, родные мои, все обсудили, обо всем поговорили, пора спать.

В соседней комнате погасили большой свет, оставили только лампу, и стали расходиться спать. Варя слышала, как бабушка с дедом отправились в горницу, папа пошел покурить на улицу, а мама с тетей Ниной уселись на крылечке. Прабабушка Поля спала в одной комнате с Варей. Она вошла неслышно, боясь разбудить девочку, осторожно укрыла ее одеялом, шепотом прочитала молитвы и улеглась на свою пружинную, слегка скрипучую кровать. Немного поворочалась на ней и несколько раз глубоко вздохнула. Потом, видимо, заснула. Варе стало слышно, о чем говорят на крылечке.

– Конечно, ей тут уже не под силу, – сетовала мама. – И воду нужно руками носить, и печку топить, и землю копать – в ее-то годы!

– Она еще крепкая у нас. От нас с тобой к ее годам только развалины останутся. Если вообще доживем. Особенно я, – произнесла тетя Нина.

– Что ты говоришь, ты же моложе меня!

– Иногда в больнице за сутки так уработаешься, что к концу смены чувствуешь себя старухой. И начинаешь ненавидеть и саму эту работу, и людей, которых лечишь.

– Но ты же так мечтала стать врачом, Нинка! Спасать людям жизнь, работать на «скорой помощи».

– Да, конечно. Только иногда кажется, что все это бессмысленно – ты за кого-то борешься ночь напролет, а подлечишь – он опять пойдет напьется или объестся и снова на больничной койке окажется. К чему тогда все?

– Ты о чем?

– Да все к одному концу сведется.

– Так нельзя думать! Как же с такими мыслями людей лечить?

– А не все ли равно им?

– Думаю, не все равно. Душа-то у каждого есть.

– Вот уж не знаю. Сколько раз на глазах у меня люди умирали – никакой души я у них не наблюдала. Места такого нет, где бы она помещалась.

Повисло молчание. Потом мама, вздохнув, сказала:

– Тяжело тебе.

Скрипнула калитка – это возвращался папа.

– Ну, если и вправду продадим домик, может быть, наконец машину себе купим, – сказал он вполголоса.

– Какую еще машину? – возразила мама. – Эти деньги нужно разделить между всеми. Отцу надо бы съездить полечиться на юг, маме нужен новый телевизор, у Нинки тоже какие-нибудь планы.

– Я бы шубу себе купила, – сказала тетя Нина.

– Так что останется только на пару хороших велосипедов? – спросил папа. – Ну что ж, ладно.

– Тут и делить-то нечего, – скрипучим, противным каким-то голосом произнесла тетя Нина. – За всю жизнь прабабушка наша нажила так мало, что смешно на что-то рассчитывать.

Все разошлись по своим местам – спать. А Варя долго еще лежала, глядя на лунные пятна на беленом потолке, и думала: как же так, мало нажила? Ведь у прабабушки так много хорошего, чего ни у кого нет: и домик, и два двора, передний и задний, и вишни, и цветы, и сад, да не один, а два! А сколько сокровищ таит в себе прохладный амбар, замкнутый на тяжелый железный засов, или, к примеру, старинный полированный шкаф с цветными стеклами? Варюша иногда увязывалась за прабабушкой, когда та шла в амбар отсыпать муки из мешка или поставить на холод банку с парным молоком, и жадно рассматривала длинные полки, накрытые газетами или домотканым редким полотном. Иногда там удавалось найти какую-нибудь чудесную старинную вещицу: коробочку из-под халвы с нарисованным на ней турком или фарфоровый молочник с откидывающейся крышечкой на замочке. В шкафу висели шелковые платья, тонкие, как крылья бабочек, и бархатный жакет – было странно представить, что прабабушка когда-то надевала их на праздники. А что могло храниться в огромном зеленом сундуке, обшитом медными полосами с блестящими клепками, даже трудно себе представить. И что же, это все теперь достанется чужим? И «нажила так мало»? В этих словах слышалась Варюше какая-то неправильность, как в дедушкином убеждении, что чудес не бывает – сама-то она столько раз чудеса видала!

Конечно, хорошо, что прабабушка переедет к ним в город, с ней станет только лучше. Но без этого маленького домика Варюша теперь уже не могла себе представить ни ее, ни свою жизнь. Нужно отговорить прабабушку Полю продавать домик! Только вот согласится ли она?

Девочка повздыхала, повертелась и наконец уснула.

Утром она хотела поговорить с прабабушкой, но оказалось, что та с раннего утра уехала в храм в соседнее село. Бабушка Маша с ней не поехала – решила, что ей обязательно нужно накормить утром тетю Нину и маму с папой пирогами. Вот она с утра и возилась у печки. Варя решила поговорить сначала с ней.

– Бабушка Маша, мне так нравится жить здесь, – начала она издалека. – Мама мне сказала, что нигде ей не было так хорошо, как у прабабушки Поли, а я ей сначала не поверила. А теперь верю. Я хотела бы приезжать сюда как можно чаще – и зимой, и летом, и, если можно, весной и осенью.

– Вряд ли это получится, внученька. – Бабушка Маша повернула к ней от печки раскрасневшееся круглое лицо и рассказала обо всем, что говорилось вчера вечером за столом. Так хитрая Варя «узнала» о переезде прабабушки и о том, что домик будут продавать.

– А зачем это нужно? – спросила она. – Он ведь, наверное, совсем мало стоит? Может быть, лучше сделать так: пусть прабабушка переезжает к нам, а домик тут остается. На летние и зимние каникулы мы будем здесь гостить. А когда я стану большая, я насовсем сюда перееду.

– Не говори глупости, – рассердилась бабушка Маша. – Здесь нет института, а тебе и после школы надо учиться. Да и деньги нам сейчас не помешают – деду нужно полечиться, а тете Нине хорошо бы купить шубку: ходит в пуховике, на который страшно смотреть. А нам домой мы купим большой новый телевизор.

– Не хочу я никакого нового телевизора! – заупрямилась Варя. – У нас и старый хороший. А тетя Нина и без шубы красивая.

– Что тебе так тут понравилось?

– Как – что? Тут кошка, и ежик, и озеро, и по улицам овечки ходят, а в саду… – тут Варя прикусила губу. В самом деле, что же будет с садом – и с одним, и с другим?

– Кошку возьмем с собой.

– Она у нас не захочет жить! Прабабушка говорит – тут ей воля, а в четырех стенах что за жизнь?

– Что-то ты очень непослушная стала! – отмахнулась бабушка Маша. – Иди в сад, нарви малины для начинки. – Она сунула Варе в руки белую эмалированную миску. – А то мы тут с тобой спорим – тесто плохо поднимется, оно любит тишину и покой, тогда хорошо получается.

Варя взяла миску и вышла во двор, все еще думая о саде. Если продадут домик и сад, то мальчики и девочки, играющие за калиткой, увитой сухими вьюнками… Погибнут? Перейдут в другой сад, и она никогда уже больше их не увидит?

Варя со всех ног бросилась к амбару, проскользнула за приоткрытую дверь и, нащупав на стене ключ, сунула его в карман платья. Она честно собрала малину, поставила миску с ягодами в тень под яблоней, а потом побежала по дорожке до самого конца. Ключ почему-то легко вошел в скважину и повернулся. Калитка открылась.

Варюша, замирая, вошла в сад. Сегодня он казался совсем пустым – лучи солнца замерли на дорожках и стволах яблонь, цветы не шелохнулись от ветра. Даже бабочки и стрекозы не летали. Варя на минуту испугалась – а вдруг это совсем другой сад, не тот, где она встретила Манечку? Вдруг того сада и не было? Она внимательно пригляделась к яблоням и облегченно вздохнула: нет, яблоки на них висели ровные, румяные как на подбор, без единого червивого пятнышка, а листья не были изъедены гусеницами.

– Эй, ты что тут делаешь? – раздался сзади звонкий голос, и, обернувшись, Варя увидела того самого мальчика, с которым разговаривала Манечка. Он стоял на дорожке подбоченившись, слегка вызывающе, но лицо у него было дружелюбное, а глаза – веселые и добрые.

– Я? Манечку ищу, – запнувшись, сказала Варя. Она и сама толком не знала, зачем она сюда пришла, что будет делать дальше, о чем собиралась попросить Манечку. Но почему-то ей твердо казалось, что она поступила правильно.