Никому не отдам тебя

А утром в школе она, конечно, не выдержала и побежала показывать куклу подружкам.

– Прекрасная! – сказала Марго. – И так похожа на тебя! Вы обе прекрасные!

Василиса покрутила куклу в пальцах, пожала плечами.

– Ну не знаю, Алин. Вроде что-то в этом есть. Но я бы ни за что не стала такую покупать. С ней же непонятно что делать. И выбросить нельзя, и с собой все время носить – не очень. Вдруг потеряешь? Нет, я в мистику не верю, но все равно – бр-р!

Остальные посмотрели молча, Ира даже сфотографировала на смартфон. Между прочим, без разрешения. Но что с нее спросишь? Она всегда так. Думает, что если у нее смартфон последней модели, то можно все. Или предпоследней? Или она нарочно врала девчонкам, чтобы те завидовали? Ведь никто же не проверял: какая модель последняя на самом деле.

– Нужно просто нарушить связь, – вдруг очень серьезно сказала Марго.

– Что? – не поняла Алина.

Марго недавно переехала из маленького южного города, говорила с акцентом, зато знала столько всего, что у Алины иногда начинала кружиться голова, то ли от ужаса, то ли от количества знаний.

– Связь между тобой и куклой, – продолжила Марго.

Некоторые пытались называть ее Ритой, но быстро прекращали. Кто Марго, тот не Рита – нечего.

– Если ты боишься, конечно, этой связи.

– Я? – задумалась Алина. – Да нет, не боюсь.

Дослушивать Марго не стала. Она уже вклинилась в самую гущу девчонок. Туда, где Ира демонстрировала новые колготки со скелетами. Или как их там было правильно называть? Алина прозевала. И оттуда уже доносился тонкий голосок Марго:

– Прекрасные! Прекрасные!

Глава третья

Сосед

Фаталь эррор

Он вспоминал ту первую встречу у него дома, когда Алина рассказывала, а он слушал и слушал. Только иногда выходил на кухню за новыми конфетами или горячим чаем. Ему казалась смешной Марго с ее «Прекрасными!» И Ира в алых колготках со скелетами и последней моделью смартфона. А в общем, до них ему не было никакого дела. Зато он смотрел на Алину и понимал, что ему дико повезло. Что она живет в его подъезде. Что он нашел ее куклу-брелок. И что она рассказывает ему свою историю как настоящему другу. Раньше девчонки никогда с ним не дружили.

В общем, наверное, правильно делали. Эту дружбу он тоже не смог уберечь. Он вспомнил, как Алина пришла к нему в последний раз.

– С человеком хорошо, когда он хочет, чтобы с ним было хорошо. А когда ему все равно, с ним никак. Ты же сам выбирал: я или она. Ты выбрал, – она прикрыла глаза на секунду, будто вспоминая, как именно он выбирал. – Тебе никто не мешал. И я…

Она запнулась, но продолжила, просто чуть тише:

– Я любила только тебя. Ты это знал. Тогда.

Последнее слово прозвучало. Так вот оно какое: «Тогда».

Он хотел закричать, что ничего он не знал. Откуда бы? Ему кто-то сказал, что ли? Или он ясновидящий? И ничего он не выбирал. Марго сама явилась к нему, несла себя как вечное счастье. Вот этому, кстати, нужно бы у нее поучиться. Она всегда, даже если выпрашивает что-нибудь, несет себя как счастье и ведет так, словно человеку, к которому она обращается, несказанно повезло.

Однажды он увидел, как Марго шла с Алиной по школьному коридору, поддерживая ее под локоть. Он еще удивился тогда, потому что раньше не знал: дружат они – не дружат. Но если бы не дружили, разве ходили бы под руку? И лица у них были такие таинственные, и разговор тихий, но явно увлекавший обеих. Он бы так разговаривать мог, наверное, только с лучшим другом, если бы тот у него был. Или… Или с Алиной.

Но Марго даже тогда несла себя с королевской гордостью, словно она – самый ценный подарок. Вернее, даже не она сама, а только разговор по душам с ней. На прощанье она обняла Алину (он замер от зависти) и коснулась губами щеки. Конечно, почему бы не обнять подругу? Уже потом он подумал, что Марго чем-то похожа на рыболова, который раскидывает сети везде, куда только может дотянуться. Вдруг кто попадется?

Многие, кстати, попадаются, он тоже попался. Так вот, Марго пришла к нему и сказала четко и ясно: «Отстань от Алины! Она не знает, в какую дырку от тебя прятаться. Ты что – маньяк? Во всех „сетях“ ее зафрендил, каждый пост лайкаешь. Она уже тебя боится. Следишь ты за ней, что ли? Наши все смеются».

От последних фраз у него зазвенели в ушах колокольчики. Противные такие, тоненькие. Еще тоньше, чем голос самой Марго. Ему даже показалось, что мир вокруг пошатнулся и встал не на прежнее место, а под каким-то едва заметным, но точно неправильным углом.

– Это она тебя попросила прийти? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно.

– Она бы не попросила. Она стесняется. Но я же – ее лучшая подруга, разве я могу…

Он не дослушал, что именно она может или не может, а осторожно откатил кресло из-за стола и встал.

– Я понял, Рита.

Она посмотрела на него испепеляющим взглядом, но замечания не сделала. Видно, поняла, что пока хватит испытывать его терпение.

– Я понял. Все.

Рита кивнула и тоже поднялась.

– Кстати, не все такие сумасшедшие, как Алина. Многие девчонки только рады были бы твоему вниманию. Честно.

Он посмотрел на нее, как на табуретку. Причем табуретку, оказавшуюся явно не на своем месте. Например, посреди прихожей. Или в ванне. Не в ванной комнате, там-то мало ли что, могла и она пригодиться, а посреди самой ванны. Уж туда-то нормальные люди табуретки не ставят, наверное?

Она сделала вид, что ничего обидного не заметила. Или ей на самом деле было все равно, как он тут на нее смотрит?

– Если что, можешь подписаться на меня. В любой Сети. Я сразу отвечу. И я-то, в отличие от некоторых, подписчиков не боюсь. Особенно таких как ты.

Он кивнул. Понятно, чего там. Она не боится. А Алина… Алина вот, наоборот, и все уже смеются. Над ним смеются. Над его непрерывными лайками и прочим вниманием. Ладно. Так, значит так. Он все понял, больше объяснять не нужно. Честно.

Рита (или как там ее? Марго!) ушла, на прощанье улыбнувшись такой открытой улыбкой, словно они договорились о чем-то очень приятном для обоих. «Прекрасном! Прекрасном!» – зачем-то вспомнилось ему. Тьфу.

Не было у него теперь ничего прекрасного. И простого хорошего. Ведь как ни смотри, что ни придумывай в ее оправдание (или в свое?), Алина его предала. Ладно бы, написала сама. Ну чтоб он от нее отстал. А то ведь нет. Подружку попросила. И плюс к подружке ведь в курсе еще какие-то «наши». Ну которые смеялись. Как так? Почему?

Ему казалось, что ей нравится. Что ей интересно с ним. А на самом деле… Она копила раздражение, как можно накопить дождевую воду в пакете, пока тот не лопнет.

Это было почти невыносимо – знать, сколько времени выступал полным идиотом. Ну ладно, может, не полным идиотом, но ошибался. Фатально. Фаталь эррор.

Он не стал ей писать и звонить не стал. Зачем? Бросить пару отчаянных фраз, чтобы она поняла, насколько ему больно? Жирно будет. Да и не больно ему уже. Ну почти.

Пару недель он ухаживал за Марго. Та хохотала, всегда отзывалась в «сетях», рассыпая сердечки под любым комментарием. Правда, когда он разговаривал с Алиной, его накрывало настоящей волной – счастья, неуверенности, надежды, а при общении с Марго ничего похожего не было. Ну поржать, ну провести полчаса до ужина, ну обменяться лайками перед сном. То есть это тоже было приятно. Особенно, когда Марго выкладывала в Сеть какое-нибудь видео с танцем, она ведь танцевала в студии, всерьез. И он смотрел и думал, что вот – похоже, нравится такой девчонке. А потом его обжигала мысль: ага. Другой девчонке он тоже думал, что нравится.

А потом Марго начала отдаляться. У нее появился какой-то то ли рокер, то ли джокер, то ли фиг разберешь, но явно с деньгами. И с интересом к Марго. Ошиваться вокруг них третьим он не хотел.

И он ушел. И вообще подзабил на все эти «сети», лайки, игры. Попросил отца, как когда-то, купить ему модель парусника. Только посложнее, чем раньше. Чтобы деталей было много-много. И начал потихоньку изучать инструкцию и делать первые аккуратные раскладки деталей.

А когда остов корабля уже стал похож на остов, к нему пришла Алина. Влетела в комнату (наверное, дверь открыл отец или мама, он даже не слышал звонка) и сказала все. И что любит, сказала. Вернее, что любила.

Она была какая-то новая, повзрослевшая, как будто со времени их первой встречи прошел год, не меньше. Он понял, что такая она нравится ему еще сильнее и что нужно что-то сделать, не отпускать ее. Но ничего не придумывалось, совсем ничего. А Алина смотрела на него прищуренными глазами и, кажется, на ресницах блестели слезы. Но все равно лицо у нее было таким строгим и решительным, что он оробел перед ней, как перед суровой учительницей. Может, он и не был виноват перед ней в том, о чем она говорила. Он не выбирал между ней и Марго. Его просто обманули. Любого могут обмануть. Но все-таки, он понимал, что все или кое-что уж точно сделал неправильно. Можно было иначе. Можно.