Морок

– Меня зовут Иннокентий. И, судя по всему, я маг из очень старинного рода. Меня, кажется, пытались убить за это. А еще я должен найти книгу и отправиться к королеве.

Борис нервно хихикнул:

– Вот так, да? Ну что же. Раз мы все знаем, предлагаю голосовать: оставляем мы юношу или он оставляет нас.

– Может быть, рано голосовать, – возразил Вениамин. – Пока еще не совсем понятно, за что именно голосовать. И для начала я бы послушал Миролюба. Возможно он скажет то, что недоговорил, потому что ты прервал его?

Миролюб молча замотал головой.

– Ну что ж, значит обойдемся без пророчества Миролюба, очень жаль, – продолжил Вениамин.

– А мне кажется, что тут все понятно, мы узнали, что седьмой – убийца, и вот он седьмой, – продолжила Матильда.

– А ты уверена в этом? – ехидно заметил Богдан. – В пророчестве не сказано ни слова, что сейчас вот войдет седьмой. Книга указала, что седьмой – убийца. А кто именно седьмой, пока не понятно. Например, нас шестеро мужчин и одна женщина. Ну, что скажешь? Может, это ты тот седьмой?

– Да как ты смеешь? Я? – Матильда расплакалась.

– Нет-нет, плакать – это вовсе не дело, – утешал ее Ярослав. – Плакать – это запрещенный прием, деточка. Но, согласись, в чем-то Богдан прав. Мы не знаем, кто именно из нас седьмой и по какому признаку.

– А, по-моему, все тут ясно! – выкрикнул Борис. – Нас было шестеро, и мы довольно долго жили бок о бок. Никто никого не трогал. И вот, появился седьмой, и появились первые жертвы, пожалуйста, посмотрите на Миролюба.

– А не надо, пожалуйста, Миролюба приплетать сюда, – потребовал Оракул. – Меня прервал ты, и ты и есть причина моего плохого самочувствия. А вот что касается седьмого, так кто поручится, что это не ты. Может, ты знал о пророчестве в книге заранее и задумал истребить последних магов края, и именно для этого собрал здесь всех нас? Ты же был первым, кто был здесь. Ты скрывал от нас пророчество Книги. Мы узнали его совершенно случайно. Может, если бы ты скрыл от нас это пророчество, мы бы доверяли тебе, а ты бы дождался прихода седьмого мага и всех нас убил. А?

– Ну, уж это совсем из ряда вон, – задохнулся Борис.

Слово взял Вениамин:

– Подождите. Давайте пока попробуем подобрать какой-то признак, по которому мы сможем определить лишнего. Например, один признак у нас есть: это признак мужественности и женственности. Прости уж, Матильда, тебя пока никто не обвиняет. Но этот признак нельзя не брать в расчет. Давайте подберем еще несколько других, у кого наберется больше совпадений, о том мы и сможем говорить, как о лишнем. Какие признаки нашей общности мы можем назвать. Пожалуй, я могу предложить вот что. Наше искусство. Судя по всему, у нас должно быть разное искусство. И оно не должно повторяться.

– Морок, пророчество, стихия, материализация, усмирение, книжник и…. – все уставились на Иннокентия. – Какое у тебя искусство?

– Я не знаю, – честно ответил Иннокентий. – Я даже не уверен, что я маг. Дело в том, что я совершенно недавно и совершенно случайно узнал об этом.

– Ну, может быть, с тобой что-то странное происходило, ты не замечал? – участливо подсказал Богдан.

– Да нет, ничего такого. Ну кроме только одного. Я не знаю, как я оказался на болотах. В общем, меня хотели убить, и если верить Рогнеде…

– Кому? – удивился Миролюб.

– Рогнеде, такая старушка…

– Да знаю я, кто такая Рогнеда! – перебил его Оракул. – Где ж ты ее видел? И когда?

– Так вот только что, на болотах. Прежде чем к вам постучал.

Миролюб и Борис кинулись к дверям.

– Да погодите, умерла она!

– Как умерла? Ты ее похоронил?

– Нет, конечно, как я ее похороню.

Борис даже завыл:

– Как похороню? Ты что даже этого не умеешь? Погоди, а когда она умерла?

– Ну вот со мной поговорила и померла…

– Убийца, седьмой – убийца, – зашептались вокруг.

Вениамин попытался сдержать панику за столом:

– Иннокентий, расскажи, где лежит тело Рогнеды?

– Да в том-то и дело, что нигде не лежит. Она ко мне приходила не сама, а… как же она это называла… Сейчас-сейчас. А! Последнее напутствие. Ну как живая. Только потом растаяла.

***

– Дела-а-а, – прошептал старик, вернувшись из подвала и выслушав рассказ корчмаря о беглянке. – Ну и что нам теперь делать с гвардейцем.

– А что делать, – оскалился Георгий. – Чик по горлу – и в колодец.

За общими шутками и разговорами приятели избавились от холодного тела, предварительно раздев его, чтобы форма в колодце не привлекала ничье внимание.

– Вот, что мне в голову пришло, – задумчиво проговорил старый пес. – Что это за дела такие творятся, как бы разузнать. Чую я, в мире что-то делается, может, последние дни ему приходят…

Корчмарь взглянул на товарища. Тот смотрел на аккуратно сложенную форму королевского сержанта.

– А что, и то дело! – засмеялся он. – Стекла только вставим, да отлежишься ты, а то головой ведь тряханулся.

– Ты и сам-то красавец, в собственном доме и не знаешь, кто тебя привязал в углу.

– Да! – вскрикнул корчмарь и со всей хлопнул Казимира по плечу. – А ведь я вспомнил! Все вспомнил, забыл сказать только тебе!

– Так, а что ж ты молчишь?

– Да тут девка эта, гвардия, закрутился. Сейчас все расскажу!

Приятели уселись за стол:

– Аксинья! Водки нам! – скомандовал Георгий. – Ну так вот, – продолжил он, обращаясь к товарищу. – Захожу я в подвал, а столько во мне злости было, ну знаешь, прям убить кого-нибудь хотелось. Ты мне как раз только-только стекла побил. Ну и пошел я к себе. Дай, думаю, мальца пощиплю. Злой я был, дубину взял, захожу в подвал, а там малой шарится. Я и влепил ему. Да так влепил, что парнишка сознание потерял. И тут такое началось…

Аксинья уже несколько времени назад поставила перед ними запотевший штоф, расписную плошку солёных грибов, горячий слипающийся каравай и стояла, открыв рот, заслушавшись рассказом хозяина.

– Вижу я вдруг, что я это и не я. И мое тело и не мое. Только стою я на поляне, а вокруг такая благодать во всем, птицы поют. Я еще подумал, а с чего бы у меня в подвале птицы-то вдруг запели. Удивился, конечно, но виду не подаю. Как бы для меня это все привычно, вдруг кто дурачит. Стою и стою. И вижу малец со мной рядом стоит. И ты стоишь. И все вы вроде как статуи или картины какие нарисованы.

– А! – раздался рядом женский всхлип.