Морок

Поначалу она чувствовала себя наконец-то защищенной после всех этих долгих дней, наполненных беготней и опасностями, наконец-то, казалось, все ее страхи закончились. Но мало-помалу женское чутье подсказало, что столько внимания не только нехорошо, но и опасно. Еще не понимая, почему, но Лея четко осознала необходимость бегства. Она дернулась, пытаясь вызволить правую руку, но тут же почувствовала, что локоть, как тисками, сжали чьи-то шершавые грубые пальцы.

– Пустите, пожалуйста, меня ждет королева, – плаксиво пискнула она.

Но в ответ на просьбу, она услышала только дружный и какой-то, как ей показалось, злобный смех. Она дернула другую руку и уже сильнее. Однако, гвардейцы держали ее так крепко, что вскоре она не могла пошевелить даже пальцами на ноге. Лея чувствовала, что ее куда-то несут. Девушка смотрела наверх, в голубое яркое веселое небо с игравшими на нем в догонялки белыми воздушными облачками, на зеленые верхушки деревьев, на молодые ветки, приветственно машущие друг другу… «Если есть там, наверху, хоть кто-то, если все это здесь, что я вижу, думает и чувствует, как я, если все это не бессмысленная глупая кукла, спасите, спасите меня!»

– А что, ребятушки, не слыхали вы, что первым старшой должен каши-то отведать? – прозвучал рядом веселый хриплый голос.

Остальные звуки на мгновение затихли. И после небольшой паузы тот же хор, который совсем недавно хохотал и подшучивал над девушкой, дружно, будто бы это был единый организм, выпалил:

– Так точно, сержант!

Лея почувствовала, как те же самые руки, которые недавно сжимали все мягкие места, повернули тело вертикально и отпустили.

Она открыла глаза и увидела перед собой не очень чистые походные военные ботинки. Проследовав взглядом дальше – белые не очень аккуратные гвардейские лосины, запачканные в некоторые местах кровью. «Ах, он герой!» – подумала Лея и прижала руки к груди, к самому своему сердцу, заранее прощая все грехи своему спасителю, и бесконечно влюбленная в него уже сейчас и навечно. Девушка не осмелилась посмотреть на лицо этого великого человека.

– Ах ты, вот же судьба, дочка… – хрипло рассмеялся ее избавитель. – Ну дела-а…

Острая ледяная игла прошла через все тело Леи, пригвоздив ее, как безжизненную тряпичную куклу, к страшной догадке. И в то же время, что-то новое возникло в ее сознании, чего раньше она никогда не испытывала. Ясная и спокойная уверенность в своих силах, в том, что все будет хорошо посетила девушку.

– В общем-то, уже привычная ситуация, не так ли? – холодно ответила она. – Я бегу, ты догоняешь…

Стоявший перед ней спаситель ухватил маленький подбородок девушки двумя пальцами, резко дернув вверх ее голову, нагнулся, чтобы заглянуть прямо в глаза:

– Ну так, беги… – зловеще процедил он сквозь зубы.

– Теперь беги ты…

Казимир привычно осклабился…

– Ваш сержант убит или ранен, лежит в ближайшей корчме, – уверенно объявила Лея остальным служивым. – Это – самозванец!

– Совсем, дочка, видать? Слушай мою команду: разойтись!

Однако никто и не подумал расходиться. Гвардейцы застыли в недоумении. Поверить девчонке и связать сержанта – значит не подчиниться воле начальника, это называлось бунт. Но если начальник и правда самозванец?

Первым нашелся Казимир:

– Она – ведьма!

Солдаты отпрянули от девушки тотчас же.

– Не верите? Пошлите двоих проверить в корчму по этой же дороге. Там есть подвал. А мы пока подождем, – весело и зло проговорила Лея.

Страх пока еще владел разумом собравшихся, легче было довериться старому сержанту, пусть и не настоящему, чем той, которую он назвал ведьмой.

Лея поняла, что проигрывает.

– Ну-ка, а скажите мне, – выкрикнула она. – Зачем ваш отряд отправлен от дворца в эти леса?

Лея знала ответ, и только ждала, чтобы они сами назвали его. И тогда уж она предстанет им во всей красе, потрясая кулаками и близким знакомством с королевой.

– Мы не в праве разглашать цель нашего похода.

Казимир сгреб Лею в объятия и подвинул близко к себе. Вскоре она больше почувствовала даже, чем услышала, влажный шепот возле уха:

– Не все отряды ищут тебя. Некоторые просто возвращаются во дворец с дальних рубежей. Просто. Возвращаются.

***

«Все-таки некрасиво как вышло, – думал Иннокентий, выходя на тракт из болот. – Они ко мне со всем добром, а я вроде как ограбил их. Но если бы они знали, почему я взял у них книгу, они бы сами мне ее отдали. Поэтому нельзя сказать, чтобы я их ограбил. Просто пока бы объяснял, пока они бы поверили, пока проголосовали… Это же уйма времени. А мне надо торопиться…»

Иннокентий совершенно не понимал, где именно находится королевский замок и стоял перед трактом, пытаясь угадать, в каком направлении ему стоит следовать.

– Что ж! Дело мое правое… Значит направо.

Не выходя из кустов, он двигался вдоль тракта. Только сейчас, когда выбрался из болот и избежал шумной компании, находясь близко к людям, он почувствовал, как сильно ноют его истоптанные в кровь ноги. Обувь его истрепалась совершенно, нити, которые скрепляли подошвы, местами врезались в кожу так, что казалось вросли в нее.

– Нет, лучше не смотреть! – подумал Иннокентий и тут же уставился на свои болячки.

«Как удивительно устроен человек, – думал юноша. – Пока я шел и чувствовал боль, я все же шел, но с тех пор, как я увидел все эти гнойники и нарывы, я, кажется, ни шагу больше не пройду. Потому что на том, что я вижу, на таком не ходят!»

Иннокентий упал на спину, положив книгу под голову и, умаявшийся, заснул прямо в придорожных зарослях.

Проснулся под вечер. Невыносимо хотелось пить. Иннокентий огляделся, нет ли где поблизости ручья. Однако насколько хватало глаз стелились непролазные кусты, прерывающиеся желтым трактом. Юноша поежился, вечерний холодок начал забираться за ворот. Надо было идти.

Он встал, но тут же снова сел, едва не завыв от боли. Ноги были изодраны, наступить на них не было никакой возможности. Оставалось одно – ждать подводы, вдруг какой-нибудь мужичок с утра пораньше и поедет по своей крестьянской надобности.

С рассветом стало совсем холодно, появилась роса, Иннокентий дрожал не на шутку. Замерзший, голодный, заслышав стук копыт по дороге, он на четвереньках подполз ближе. Встал у дороги на коленках и замахал руками проезжавшему:

– Дяденька, помоги!

Дяденька, как вскоре выяснилось, был не склонен помогать всяким придорожным просильщикам. Вытянув вожжами по спине старой клячи, тянувшей на себе полную телегу сельскохозяйственного добра, он одарил Иннокентия на прощание широким щелчком кнута через всю спину. От удара и голода Иннокентий, потерял равновесие и рухнул головой о торчавший тут же камень.

Однако это не умерило его пылу добраться за походом с кем-нибудь из проезжавших. К следующей подводе он вышел так же на четверных, но кафтан его теперь был обременен дорожной пылью, а на лице явились черные круги под глазами от удара переносицей о камень. Вторая подвода, тянувшаяся к вечеру по тракту, просто развернулась и поскакала в обратном направлении.

Упавшего духом Иннокентия в бессознательном состоянии нашли гвардейцы, которым донесли о странном придорожном существе жившие рядом крестьяне.

Юноша очнулся на высоких подушках, в окно вовсю светило солнце, отчего одна половина лица его была нагрета так сильно, что, казалось, плесни в нее водой, от этой половины пойдет пар. Иннокентий попытался встать. Однако голова тут же загудела, пол и кровать как-то неловко качнулись перед глазами, и он упал на кровать и снова забылся. Через какое-то время ему приснилось, будто он дома, матушка купает его в горячей воде и целует. И он ее целует. И хохочет, так ему радостно сделалось во сне. Только вдруг сон переменился и почудилось ему, будто целует он курицу… Иннокентий открыл глаза. Перед ним сидела дородная толстая тетка, в собственном поту и расплавленном сале. Она отирала его белым вышитым платком, приговаривая: «Ах ты бедный. Эка ты намучился».

В тетке при всей ее могучей фигуре было что-то такое маленькое, уютное, как снег на дворе, если глядеть на него из натопленной избы. И Иннокентий заплакал. Тетка обхватила его голову, гладя по волосам:

– Ишь ты, намаялся. Плачь, милый…, – пожалела его баба и ловко, как маленькому, сунула в рот ложку ароматного куриного бульона.

Иннокентий поднял на нее благодарные глаза.

– Ишь, как теленок, – засмеялась баба.

И юноша разулыбался, все, что было до этого, показалось теперь в просторной теплой избе с такою ловкою доброю толстою бабой дурным сном, кошмаром. Все это было где-то там, в страшных рассказах заезжих мужиков про колдунов и ведьм, в ярмарочных книгах….