Черно-красные нити

– Илюх… – Жека осекся. Грей провел рукой по лицу и стал тихо говорить. Жека с замиранием сердца слушал печальный голос лучшего друга и не смел прерывать этот грустный монолог.

– Ты знаешь, тогда, весь день, с того момента, как я увидел ее в холле, я был на седьмом небе от счастья. Я не знал, что может быть так, так… – Грей перебирал пальцам воздух в поисках нужного слова. – Так легко! И так хорошо, – его глаза потеплели. – Она пришла ко мне. Сама. А я уже решил, что больше не увижу ее. Я всю прошедшую ночь мучился, не мог заснуть, все думал о случившемся в парке. Думал о ней, ревновал и готов был разнести все, что попадется под руку. Там, на обочине, я увидел в ее глазах себя и это отражение мне совсем не понравилось. Димарик победил, вот что я подумал. Она была им увлечена. И она думала о нем в тот момент. А я был повержен.

Я провалялся как в бреду. Плечо дико ныло. Кошмарная ночка. Но к утру я успокоился и решил ничего не предпринимать. Я не боялся за нее, потому что там были ты и Ксюха. А потом я снова увидел ее, и она уже не считала меня чудовищем. Я представлял себе этот момент тысячу раз, но все вышло совершенно иначе. В тысячу же раз лучше. А вечером она сама разрушила стену между нами. Я был счастлив, Жека, я был так счастлив! Она была готова стать моей. Я даже мечтать о таком не смел. И еще, я был собой, понимаешь? Ни Кэпом, ни Грейдером, а собой. Я так давно не был собой… – он помолчал, глядя на свои руки. – Я забыл, что в жизни ничего не дается просто так. Я потерял контроль.

Утром я застал ее на кухне с моим мобильником. Она узнала про Кэпа, и не оттолкнула меня. Я принадлежал ей, и она хотела этого. Но все пошло под откос. И виноват только я. Я позволил им сделать это с нами. Теперь я должен расплатиться за эту ошибку собственным сердцем. Не знаю, что там между ними произошло, но, черт возьми, она тоже пострадала! Этого я не смогу простить себе никогда. Я не хочу никого мучить, Жека. И сам не хочу больше мучиться.

Помнишь, папа рассказывал нам историю, про то, что каждому человеку отпущен определенный лимит счастья? Так вот, чувствую, свой я уже исчерпал. В тот вечер. Вот и все, Жека. Вот и все.

Жека печально кивнул. Грей убедил его в том, что принятое им решение более чем обоснованно.

– Дело не только в этой истории, – продолжал Грей. – Челси. Она еще на многое способна. Все равно ведь не отстанет. Я устал постоянно быть на взводе. Она не дает мне расслабиться. Это длится не день и не два. Годы, Жека, годы. Я чувствую к ней только жалость. Я не хочу стать очередным ее трофеем. В этот раз Челси перешла черту, и я боюсь сорваться в следующий. Я же прибью ее, Жека, и его вместе с ней. Не хочу больше видеть их. И Грейдера. Он постепенно стирает меня, понимаешь, а я становлюсь им. Он жестокий и беспринципный. И Челси хочет его, а не меня! Грейдер привлекает ее, потому что они похожи. Я должен от него избавиться, а здесь это невозможно.

– Да, дружище, – протянул Жека. – Обложили со всех сторон. Твою мать! Ну почему все так сложно?

Грей улыбнулся.

– Упростим это уравнение. Скоро все закончится и всем станет легче. Встретимся в пабе, Жека, плеснем за воротник на дорожку…

***

Скипи спала почти три дня подряд, пытаясь оправиться от пережитого ею кошмара. Черный тяжелый морок наваливался на нее стеной, и она часто не могла понять утро сейчас или вечер. Зато потом ситуация вдруг круто изменилась: Юлька решила, что навсегда разучилась засыпать. Мысли, которые она обнаруживала в своей голове, пугали ее. Словно это были чьи-то чужие мысли, разрывающие ее светлую сущность на части, темная сторона, которая доселе мирно спала в глубине ее души. Но теперь этот демон стал рваться наружу и преподносить ей неожиданные сюрпризы.

Она совсем не хотела о них думать: о Грее и Демсе. Но они оба беспардонно врывались в ее голову, стоило только жалкому подобию сна отпустить сознание Юльки.

Наглее всех вел себя Грей. Он не отставлял ее нигде, постоянно возникая перед глазами, шепча на ухо неразборчивые и ласковые слова. Грей мерещился ей в толпе. Она и сама неосознанно высматривала его среди прохожих. Скипи чувствовала запах Грея и начинала беситься от того, что не может смыть его ни с себя, ни со своей стиранной полдюжины раз одежды.

В углу валялся рюкзак, который Тэмми принесла ей на днях. Юлька запиннула его туда, как грязную тряпку, постоянно натыкалась на него глазами и упорно заставляла себя не трогать то, что казалось ей теперь обрывком другого, чуждого ей мира.

"Ты перекрыла ему кислород, – сказала Тэм с нотками беспокойства. – Вам стоит поговорить".

Скипи зло отмахивается и тщетно пытается скрыть слезы обиды.

"Он прислал это по поездной почте", – Тэм протянула ей рюкзак и Юлька взяла его двумя пальцами, словно перед ней было нечто отвратительное. От рюкзака просто разило Греем, будто он спал в обнимку с тем, что осталось у него от Скипи, но потом решил избавиться и от этого горького напоминания. Ей следовало бы поступить так же. Немедленно! Сейчас!

Но рюкзак мертвым грузом пылился в углу. Непреподъемный, притягивающий.

Воображение Скипи, которое всю жизнь расписывало ее мир яркими красками, теперь жестоко измывалось над ней, подкидывая злые шутки, которым она начинала слепо верить и, подобно Димарику, выходить из себя.

Вот оно рисует ей Грея, сгорбившегося над тусклым экраном телефона, он растирает соленую влагу по лицу и руки его дрожат. А вот он стоит на балконе и тонкие струйки стекают по его разгоряченной шее, но некому втянуть Грея в тепло сухой комнаты. Легкие шаги рушат этот миф. Появляется она. Черные волосы липнут к его футболке, а руки жадно обхватывают торс. Челси ликующе смеется Скипи в лицо. Она чувствует все то же, что и Юлька в тот вечер, и тянет Грея к себе. Дверца хлопает и балкон пустеет. «Теперь-то он точно не остановится, маленькая дрянь!» – звучит в голове незнакомый насмешливый голос.

Юлька стонет и пытается перевести тему, но воображение делает все наоборот, подстегивает, рисуя еще более мучительные картины. Почему это так терзает ее, почему она не может успокоиться?

Время от времени Димарик начинает что-то настойчиво бубнить, доказывать и утверждать. Он больше не волнует Скипи, но все еще являлся частью головоломки города Нска. Ненавидеть Дэмса у нее не получалось, хотя она изо всех сил пыталась сконденсировать это чувство из отвращения и страха, которые остались от той былой симпатии, что вызывал в ней этот задорный и обаятельный панк. Отделаться от него получилось гораздо легче. Но сейчас слушать упреки Димарика было намного приятнее той пытки, что устраивала ее нездоровая фантазия.

Дэмс одолевал Тэмми немного дольше Грея, и Юлька понимала почему. Если Грей не успел причинить Скипи ощутимого вреда, то Димарик перешел все границы и пустил в ход самые подлые и грязные методы. Его мотивы были ей неясны. И Скипи зареклась больше никогда не подпускать панка к себе.

Что вообще произошло с ней в этом треклятом городе? Почему она все еще бесится и изнывает от чувств, кишащих в ее груди змеиным клубком?

И кто был искренен с ней по-настоящему?

Прошло три недели. Грей, вот уже седьмой день, как пропал со всех радаров и прекратил попытки наладить со Скипи контакт. Вот тут-то ее и переклинило.

Словно ледяным душем на нее снизошло осознание. Обида мигом выветрилась из головы. Юлька наконец поняла, что случилось, и сразу же кинулась вытаскивать Кэпа из игнора. Сюрприз оказался не приятным: страница Кэпа удалена. Последнее его сообщение камнем легло ей на сердце:

«Хочу, чтобы ты все это забыла».

Она перечитала все сообщения. Жадно впитывая все, от чего открещивалась эти дни.

– Обслуживание абонента временно приостановлено.

«Черт! Что он творит!?»

Оставалось только искать Жеку. Последнюю надежду. Да вот беда, она вовремя не забила его телефон в мобильник, а страницу в сети он посещал крайне редко, в то время как Ксюха почему-то и вовсе презирала социальные сети.

Больше с городом Нском ее вроде бы ничего не связывало.

Грей медленно таял. Голос становились глуше, а образ терял свою четкость. Единственное, что Скипи отчетливо помнила, это его запах. Мед и Чабрец. Совершенно странное сочетание. Совершенно волшебное.

Скипи скатилась с постели и упала на колени рядом со своим рюкзаком. Дрожащие пальцы не сразу совладали с молнией. Внутри все осталось так, как она разложила в последний раз. За исключением одной детали. Юлька заметила ее на самом дне. Закусив губу, она извлекла на свет черно– красную фенечку.

«Он разрезал ее сам. Разрезал!» – ужаснулась Скипи.

«Что это такое горячее и соленое? Почему я не могу это остановить? И что такое тяжелое в груди? Зачем оно так протяжно стонет и болит?»

Она проревела половину ночи, прижимая к себе пыльный рюкзак, и к рассвету погрузилась в беспокойный глубокий сон, который не принес ей ни отдыха, ни облегчения.

… Последний рывок. Сдавленный крик неимоверного усилия. Он оборачивается и наконец-то можно разглядеть его лицо. Отчетливо, ясно. Это он, это всегда был он! Но что-то не так. Боль в его глазах, стократным усилением разливается по ее телу. Алая искра гаснет, падая к его ногам. Он снова тает под пальцами, оставляя мимолетный аромат чабреца.

– ГРЕЙ!

Поезд скрылся за поворотом, прощаясь металлическим лязгом с вокзалом. Она падает на колени и мир снова рушится, низвергая ее в холодную бездну осеннего отчаяния, которая, однако, не подарила ей пробуждения.

Юлька еще долго беспокойно металась по кровати, пока холодный солнечный луч не ударил ей в лицо.

Имя для кошмара

Как назло, октябрь выдался по-настоящему теплым и солнечным. Улицы утопали в оранжево-желтом. Погода никак не вязалось с отвратительно-скверным настроением Скипи. Ей хотелось забиться в угол и сидеть там, пока это омерзительное веселое солнце не скроется прочь. Дождя, серости, ледяного ветра, пронизывающего до костей и пронзительно воющего в щелях, вот чего ей хотелось. Осень выдалась слишком светлой для всецелого погружения в депрессию.

К концу месяца Юлька довела себя до полного изнеможения. Ей бы переболеть, забыть, успокоиться. Говорят, время лечит, но, как бы не так! Грей был для нее недоступен, и Скипи не могла думать ни о чем, кроме него. Он становился ее сдвигом, навязчивой идеей.

Неужели все так и кончится? Нельзя допустить, чтобы все оборвалось! Нужно исправить это, что-то предпринять!

Но что тут изменишь, когда выводы уже сделаны? Когда нить разрезана, а в кольце трещиной обозначились начало и конец.

Ей было страшно. Страшно за них обоих.

Теперь это переросло в гремучую смесь паники и ревности напополам с бешеным чувством собственничества, которую Скипи еще никогда не приходилось испытывать. Она не находила себе места, учеба и практика катились в тартарары. Друзья перестали узнавать хипповатую улыбчивую девушку, на смену которой появилась раздражительная и замкнутая тень.