Поводок

– Было бы славно, но не хочу, чтобы ты перетруждавший себя. И так сегодня тебе веселиться с маленькими детьми, а вечером придет еще один большой ребенок. Лучше отдохни, я что-нибудь приготовлю для тебя!

Так мы мерились предложениями до момента, когда мне нужно было все-таки уезжать. Но прежде чем подойти к служебной машине, меня встретило маленькое пушистое животное у двери дома. Щенок удивлённо скосил голову и высунул язык. Выглядел он сегодня куда лучше, чем вчера. Шерсть не была такой грязной и взъерошенной. Может правда у него были хозяева, и он ничуть не нуждался в доме. Но почему-то все равно что-то привело его к нашему дому. И вероятнее всего причина была в моей добродушной Эмме.

– Чего тебе нужно? Чтобы тебя покормили? А где же твои хозяева тогда? Может где-то рядом тут ходят с поводком в руках? – я, как идиот, начал задавать все эти вопросы собаке, веря, что она все же сможет ответить мне как-то. И пока я безрезультатно пытался поговорить с животным, Эмма вынесла пару пакетиков с кормом.

– Может такими темпами он захочет остаться с нами, – мягкими движениями она погладила щенка по голове. – Удачи на работе, любимый.

На протяжении всех оставшихся шести дней мы находились в эйфории. Каждая секунда была пропитана ожиданием выходных. Морально мы оба готовились к предстоящим изменениям, даже смогли поменять детскую комнату. Раньше она была сделана только для маленького ребенка, а сейчас на стенах изгибами светились рисунки с машинками и драконами. Уверен, что тому парню понравится интерьер. Конечно, надо было много чего еще поменять, но это уже были детали. Самое главное, что сегодня мы наконец были свободны от будничных дел и с радостным чувством ехали по дороге, прямиком к нашей мечте.

Здание приюта было украшено большими красочными цветами. Видно, что построено оно было давно, иначе решение в дизайне было бы сделано не таким очевидным и бросающимся в глаза. Бабочки приседали на лепестки, украшая радугой небо. Вокруг квадратного дома была огромная детская площадка. Куча качелей, горок и других развлечений было выстроено хаотично по всей территории. Вызывало это место странные эмоции. С одной стороны, оно источало атмосферу радости и благополучия. Дети, наверняка, тут могли чувствовать себя совершенно отлично. Но, с другой стороны, обветшалые стены несли за собой сплошное горе, да печаль. Помимо смеха каждый день здесь слышался плачь, одинокий и пронзительный. Мурашки бегали по коже от одной лишь такой мысли. Дети были покинуты родными родителями. Конечно, они ничего подобного пока в полной мере не ощущают. Но обязательно через какое-то время не смогут полностью избегать правды. Им станет интересно выслушать о своем прошлом, как в роддоме их безответственная мать решила избавиться от появившейся проблемы. Возможно, неудачи, которые возникли на тот момент в семье, каким-то образом смогут стать достаточным доказательством для детей. Но думаю, что последствия после этого не могут быть некритичными. Правда будет тяжелым ударом. Я, взрослый мужчина, уверен в том, что мне было бы трудно даже спустя годы смириться с подобной мыслью. И эти высокие свободы стали бы настоящей тюрьмой, местом заточения таких же брошеных детей.

Мы с Эммой поднялись на второй этаж. Нас впустили не сразу. В приюте происходила какая-то мебельная перестановка, из-за которой все, включая директора, были на ушах. Мы с Эммой сидели перед кабинетом, испытывая ужасное волнение. Я никому не рассказывал о нашем решении, как и она. Как-то так получилось, что мы решили вдвоем разделить это событие. Мы держались за руки. Эмма дрожала всем телом, я едва дышал. Не думал, что мы когда-либо могли ощущать подобное в нашей жизни. Даже беременность не стояла рядом. Мы так переживали, с трепетом ждали, когда наконец нас пригласят войти. Но они все молчали и молчали. В какой-то момент я просто встал и начал ходить по коридору, рассматривая рисунки на стене. Меня отвлекали изображения слонов, людей рядом с домами и преданными собаками. Кто-то рисовал себя рядом с семьей, кто-то придумывал сюжеты нереальных событий. Каждый рассказывал свою историю, выражая эмоции, глубокие чувства через краски с карандашами. Улыбка не сходила с лица, но когда наконец серьезный голос директора позвал нас, волнение стерло все, что я только что испытывал.

– Артур и Эмма Портер, верно? Вы хотите усыновить у нас ребенка. Вы можете ознакомиться с делом какого-то конкретного дитя, или сейчас мы с вами можем направиться в группу.

– Мы бы хотели узнать про мальчика с зелеными очками. Ему лет шесть-семь, если я не ошибаюсь.

– Ах да, Карл. Хороший мальчик, который любит динозавров. Боюсь вас огорчить, но его усыновили два дня назад.

– Что? Что вы только что сказали? – я решился попросить пожилую даму повторить свои слова. Я не мог просто поверить, что она вообще смогла такое произнести, без капли смущения или неуверенности.

– Карла усыновила другая семья…

« Все в один момент стало другим…»

Больше та пожилая директриса не успела ничего сказать. Эмма вылетела из кабинета, громко шагая по паркету. Доски так скрипели под ее быстрыми движениями, что мне стало страшно, что она сможет провалиться. Но это, к счастью, не произошло. Я не поспевал за женой и только возле машины смог с ней поравняться. Дрожь вернулась с большим напором. Она наворачивала бесконечные круги, затягивала до синих пальцев мягкую шею, разбивала сердце вдребезги. Моя ладонь прикоснулась к ее плечу, но она отстранилась.

– Наверное, мне правда не суждено стать матерью… – холодным льдом слова рухнули на землю. Эмма резала плоть кинжалом, не подбирая при этом нужного выражения. Ноги ее еле держали, но моей помощи она не желала принимать.

– Мы можем посмотреть другого мальчика. Уверен, что дети там просто прелестные.

– Нет, это не магазин, где ты можешь просто взять и выбрать другую конфетку. Они не заслуживают быть вещами, которых вечно бросают. И нужно уметь принимать знаки судьбы. Она давала мне столько попыток понять это, а я глупая закрывала на все глаза. У меня несколько лет не получалось забеременеть… – Эмма наконец повернулась ко мне лицом, набирая в легкие воздуха. – Беременность обернулась смертью. Смертью для моего возможного материнства. И сейчас, когда наконец я вдруг подумала, что имею право на свое маленькое счастье, дорога оборвалась знаком о том, что его забрали у меня два дня назад. Я не понимаю, что такого я могла сделать. Неужели то добро, которое всегда отражалось в моих намерениях, достойно такого кошмара? Арти, лучше бы тогда ты послушал маму и ушел от меня. Я никчемная женщина. Мне не родить тебе ребенка, даже усыновить не получается. На меня наложили проклятие, которое я хочу нести сама. Лучше найди другую, полюби ее всем сердцем, нарожайте детей, а я хочу одна… одна дожить свои лета.

Пальцы хотели коснуться моей щеки, но они остановились в сантиметре и упали вниз. Тонкие струи катились по лицу, огибая серые глаза. Ресницы слипались заостренными наконечниками, еле касаясь век. Она была серьезна как никогда. Между нами за все двенадцать лет происходило многое, что-то можно было сравнить с настоящей катастрофой, а что-то с невероятным чудом. Но несмотря на все невзгоды и счастья, мы были рядом. Никто даже не мог допустить мысли о разлуке. Это было просто невозможно. Я знал, что сейчас ею двигали разочарование и безнадёжность. Конечно, я не мог полноценно понять ее чувств. Мне никогда в лицо не говорили, что я бесплоден, у меня на руках не умирало родное дитя, в это время я в неизвестности плясал у палаты. Ничего этого не было у меня. Я был всегда наблюдателем, тем, что находился рядом с человеком, который хотел стать с моей помощью кем-то большим. Она хотела отречься от всего, что связывало ее с хорошими воспоминаниями, желая обречь себя на вечную горечь. Я мог это понять, но уж никак не мог допустить. Внутри груди тлела пустота. Меня тоже рвали на куски, я истекал кровью, кричал изо всех сил. Да, я не был на ее месте, но зато я верно шел с ней за руку. Мы вместе мечтали, мы вместе хотели иметь ребенка. Судьба распорядилась иначе, но это не означало, что моя любовь хоть на секунду усомнилась в своем выборе. Я любил эту женщину, и буду продолжать ее любить до конца своих дней.

– Ты не можешь просить меня о таком. Ты не имеешь права, Эмма. Я не заслужил такого отношения после всего, что между нами произошло. Неужели ты думала, что я так просто смогу оставить тебя? Как ты только могла об этом подумать? Когда я впервые сказал тебе, что люблю, я уже тогда знал, что никогда не смогу отречься от самого дорогого мне человека. И никакие невзгоды, трудности, неприятности не смогут поменять мое мнение. Ничто, ты слышишь? Ничто! Так что извини, я не уйду от тебя. Не полюблю другую женщину. Не стану заводить детей с другим человеком. Я останусь рядом с тобой до конца. Можешь хоть каждый день просить меня об этом, я все равно не сделаю так, как хочешь ты. Сейчас мы оба услышали горькую правду. К сожалению, его забрала другая семья. Мы не можем с тобой ничего сделать. Возможно, ты права, что стоит принять наконец превратность судьбы и наконец перестать кормить себя бессмысленными надеждами. Но это не означает, что жизнь на этом кончается. Я продолжаю тебя любить и верю, что все у нас будет не так плохо. Главное, чтобы мы были друг у друга!

Голос был сам не свой. Мышцы заболели от резкого эмоционального всплеска. Мне стало не по себе от громкого тона, но ничуть не пожалел, что был груб с Эммой. Иначе она не стала бы даже слушать меня. А так она застыла со слегка приоткрытыми губами. Цвет кожи стал бледнее тающего снега. Я испугался, что сейчас может случиться действительно непоправимое. Она может упасть в обморок, получить сердечный удар, упасть замертво. Ноги ее уже почти подкосились, но голова не коснулась земли. Она неожиданно легла мне на плечо.

– Ты прав, дорогой. Наверное, самое главное, что мы есть друг у друга. Может в этом мое призвание? Быть хорошей женой, а не матерью? – голос не мог сохранить самообладание и поддался дрожи. – Думаю, что так оно и есть. И зачем я только надеялась на чудо? Странно, не так ли? – Она обошла меня и вновь посмотрела на приют. – Больше я сюда не приеду. Ты знаешь, все это время я думала, что смогу справиться со всей болью, что так предательски сидит в глубине душе. Я перестала ее замечать, специально начала заниматься различными делами, которые даже по началу не сильно меня вдохновляли. Конечно, все изменилось. Я увидела в них смысл, но от этого легче не становилось. Никогда, ни в какой день у меня не было возможности спокойно вздохнуть.

Эмма присела на корточки, приобнимая руками озябшие плечи. Я подошел к ней поближе, но не стал беспокоить лишними движениями. Иными словами я делал все, чтобы она просто забыла о моем присутствии и смогла наконец высказаться о застывшем леднике в груди.

– Прошло три года. Наверное, этого было достаточно хотя бы для того, чтобы больше не чувствовать давние касания на коже, но я их чувствую, – тихий ветер слегка коснулся темных волос и оборвал ее на полуслове. – Маленькие ручки едва ли успели приобрести свою ощутимость, как они тут же захотели познавать окружающий мир. Пальчики сжимали край одеяла, слегка царапали мне лицо. Я помню запах, детский плач… как будто это произошло только вчера. Я так ненавидела себя. Ты не представляешь насколько. Хотя не за что вроде, да? Смотря в зеркало, я не видела в нем человека, которого могу уважать. Я винила себя в том, что больше не могу иметь детей. Да, действительно я считала, что всему виной была моя никчемность. Ведь я больше никогда не узнаю, могла ли я что-то исправить или нет. Врачи говорят, что нет, но мое сердце твердит иначе. Ну не может же быть такого, что все было изначально предрешено? Неужели моя судьба с детства была устремлена кривой линией в совсем другую сторону? Я в это не могла поверить. Глупо и весьма по-детски. Когда тебя нет дома я обычно смотрю детские передачи, без перерыва, не останавливаясь. Я начала вязать игрушки, потому что мечтала делать их для своего ребенка. В общем, моя ненависть стала мотивацией творить добро. Это уж совсем звучит как сумасшествие, но зато это чистая правда. Боже, и почему я сейчас это все говорю… как будто я ожидала чего-то другого от своей веры с надеждой. Не волнуйся, я соберусь. Обязательно возьму себя в руки и не буду… не буду горевать. Жизнь же не останавливается на неудачах, не так ли? Арти, я люблю тебя. И мне на самом деле достаточно этого, чтобы жить счастливо. Больше всего мне сейчас хочется думать об этом, но мне тяжело… Я так устала, – руки накрыли лицо и затряслись в дрожи.

Я снова не знал, что сказать, но уже не стоял столбом. Мне хватило смелости подойти к ней поближе, сесть на корточки и приподнять Эмм за плечи. Она горько плакала, но не пыталась этим привлечь к себе внимание. Смотря вперед, глаза не могли ничего разглядеть. Они ослепли, перестали осязать окружающий мир. Мечты увядали, тянули за собой частички света. Я верил Эмме. Я знал, что ей достаточно той жизни, которая у нее сейчас есть. Но обмануть меня на этот раз ей не удалось. Счастливой себя ей уже не назвать. Все равно изо дня в день, она будет помнить обо всем, что случилось, напоминать о своей пустоте, чтобы делать себе только хуже. Это будет неизменно. Что очень печально…

– Поедем домой?

– Еще пару минут.

Ехали мы, погруженные в свои мысли. Она не тревожила мои, а я ее. В какой-то момент мне и вовсе показалось, что мы стали друг для друга чужими, вот так вот быстро и беспричинно. Обстановка была для нас совсем непривычная. Никогда такого не было, чтобы мы могли стараться убежать на далекое расстояние, чтобы нас не смогли услышать. И кто бы мог подумать, что убегать мы будем друг от друга. Она не хотела делать мне больно, как и я. Наше молчание было только на благо, но как-то все равно было не по себе от неожиданных изменений.

У дома нас ждал сюрприз. Пушистый дружок решил навестить нас у небольшого порога. Выглядел он как никогда счастливо. Хоть он только и стал довольно часто захаживать к нам, все равно невозможно было не увидеть тенденцию в его настроении. Язык в причудливом ожидании лакомства высовывался изо рта, зубы иногда закрывались, чтобы собрать комки густой слюны, уши смотрели в разные стороны, прислушиваясь к различным звукам. Я был тоже рад его видеть, но недавние события не могли помочь мне вдоволь испытать светлые чувства. Да и к тому же я начал сильнее переживать за Эмму. Возможно, мелочь в виде маленького друга, станет для нее еще одним ударом. Все это время, пока мы находились в ожидании сегодняшнего дня, мы почти каждый вечер проводили в компании щенка. Нам даже удалось раздобыть еще одну игрушку, чтобы поиграть с ним. Боюсь, что сейчас моя жена совсем осунется и еще больше погрузится в отчаяние.

– Ой, и ты здесь дружочек! Ты проголодался? – Эмм успела заметить его, опаздывая на секунду от меня. И прежде, чем я успел закрыть дверь автомобиля, она уже открыла дом и рылась на кухне.

Я ждал ее на улице и аккуратно поглаживал макушку светленького щенка. Между нами не было той нужной связи, о которой я слышу от животноводов. Мои друзья собачники говорят о своих питомцах, как о самых лучших друзьях. Они полагаются на их верность, обращаются вежливо и требуют взамен лишь послушания. В душе я всегда об этом мечтал, обрести своего лохматого друга, но наяву все оказалось не так легко. К тому же мы до сих пор не были уверены, был ли у щенка хозяин или нет.

– Может как-нибудь назовем его?

– Не знаю, возможно, у него уже есть имя.

– Да, но мы можем называть его по-своему, не так ли? – Эмма окинула меня прежним взглядом. Светлый огонек радостно затрепетать в зрачках, но вот только он никак не мог согреть своей теплотой. Как я тогда и сказал, он утерял способность чувствовать. Теперь только холод пропитывал его огненные языки и насыщали печалью.

– Как ты хочешь?

– Хороший вопрос. Я-то думала, что ты мне поможешь, а ты поступил слишком умно, все повесил на меня, – на мгновение она затихла, раскрывая пакетик с кормом. Из упаковки выпал один из мясных квадратиков, и серебряные глаза внимательно смотрели за его падением, словно то было настоящее представление. – Может снежок?

– Как-то слишком банально, не находишь? Ты посмотрела на снег и называешь так пса. Я думал, что у тебя более красочное воображение, – слишком долго я знал Эмму, чтобы быть уверенным, что она не сможет вот так просто согласиться со мной. Она поджала губы, даже покружилась вокруг себя в поисках чего-то подходящего. Почему-то я тоже принялся повторять за ней и наткнулся на вывеску одной из реклам. Каждый день я проезжал мимо нее, уже даже знал наизусть каждое ее слово. Но только сейчас я по-настоящему обратил на нее внимание. В ней говорилось про отдых на Аляске. Да, именно так. На мой взгляд, довольно необычное время препровождения. Хотя в этом что-то есть. Окруженный холодом и льдом, поглощенный ароматом зноя, засыпать при свете ночи. Довольно романтичное предложение…

– Как тебе Аляска? Необычное и очень даже красноречивое.

– Мне очень нравится! И почему я сразу не додумалась об этом?– Указательный палец укоризненной линией провел по виску. Лёгкая улыбка скользнула по изгибу губ, но тут же исчезла.

– Не всегда же тебе быть самой умной. Дай и мне шанс доказать, что я уж не совсем никчемный.

– Правда? Да ты только имя собаке выбрал.

– Ну и что. Я считаю, что на это способны не все.

– А ну иди сюда! – снежок попал прямо в руку. Мне даже не удалось скрыть издевательский смешок, так меня позабавило поведение Эммы. Маленький нос задрожал, азарт захлестнул ее с головой.

Эмма встала в широкую стойку и скомкала новый снежок. Я не отставал и сделал такой же, хотя в размерах он был слегка побольше. Во мне проснулся мальчишка. Кости стали более гибкими, энергия наполнила сосуд, заряжая адреналином. У меня не было конкретной цели-победить. Я просто хотел насладиться редким ребячеством, которое мы могли себе позволить, настроением, возникшее после трудного дня. Снег летел в разные стороны, мы сбивали бугры, за которыми скрывалась листва, прятались за деревьями, растущими в саду. В какой-то момент мы выбежали на задний двор и упали на землю, смеясь и задыхаясь от смеха. С нами же был и щенок. Он радовался, будто смеялся вместе с нами. В него тоже попадали снаряды нашей бойни. Ртом он старался ухватить самый большой снежный ком. И достигнув цели, щенок громко чихал.

– Я выиграла!

– Это еще почему?

– Потому что я кидала в тебя больше снежков, чем ты.

– Как ты еще успевала считать? Я думал, что смог тебя запутать.

Пальцы провели щелком по выросшей щетине. Касание было мимолетным, едва заметным. Она даже не придала особого значения, а меня бросило в дрожь. Я так сильно придал ему значение, что не мог до самого сна отделаться от этих ощущений. Мы лежали, замёрзшие до синих губ, но такие беззаботные. Мы потеряли в один день все и обрели что-то большее. Да, именно так я мог описать то мгновение. Пустота только расширялась, но было что-то, что помогало сдерживать ее ядовитую давку. Небо заволокли вечерние тучи. Уж день успел пройти, а мы только проснулись. Фонари зажигались постепенно, как звезды, которых нельзя было увидеть из города. Пахло дорогой, землей и собачьим кормом, который теперь был рассыпан по всей лужайке. Голова просто кружилась в обилии странных ароматов, но я находил в этом что-то особенное.

– Ты совсем замерз. Нос так скоро отвалится. Пойдём, и может наша Аляска сегодня…– но щенка уже не было. Он снова убежал, даже не попрощался.

– Он обязательно еще вернется. Ты его избаловала своим вниманием и вкусным кормом. Конечно, он захочет тебя увидеть завтра.