Сердце ведьмы

Пять лет назад она бежала из родной алтайской деревни, как убийца со свежими следами крови на руках. Наспех собранная сумка. Паспорт. Деньги. Телефон оставила на кухонном столе. Никаких записок. И так всё поймут. Искать не станут, даже отец, как и горевать.

Кара до сих пор видела высокий скалистый берег Катуни, слышала её шум, ощущала мощь ледяного потока, который с радостью принял бы её тело в свои объятия, если бы она решилась сделать шаг вперёд. Но в последний миг явился шаман и сказал, что ещё не время, а потом из воды вышел дух матери, который утешил, но не забрал с собой.

Тогда Кара побежала домой, собрала вещи, а потом дошагала до трассы и поймала попутку. Бодрый пенсионер на ушатанной «тойоте» сначала пытался завязать разговор, но потом осознал тщетность попыток, пробормотав: «Лишь бы не наркоманка!»

Она смотрела вперёд, на извивающуюся между гор дорогу, и боролась с неведомой силой, которая догоняла, тянула назад, не отпускала. Не существовало никакого сейчас, никакого завтра, только прошлое – готовое засосать, поглотить, сожрать. Душа была подвешена на тоненькой ниточке, которая могла оборваться в любой момент. И тогда всё, смерть.

Пенсионер не подвёл. Он гнал вперёд: то ли торопился домой, то ли ощущал повисший в салоне страх и хотел поскорее избавиться от молчаливой попутчицы. На счастье, он не выкинул Кару где-нибудь на пустынном участке трассы. Когда огни ночного города засияли во всю мощь, мужичок остановил машину и облегчённо вздохнул:

– Приехали.

– Спасибо, – ответила она и вышла на улицу, положив на сиденье пятитысячную купюру.

Он что-то крикнул ей вслед, но она размашистыми шагами, покачиваясь от усталости, уже торопилась вперёд, в неизвестность.

Первую ночь в городе Кара не помнила совсем. Ей было не важно, где укрыться, лишь бы оказаться в безопасности, в недосягаемости. Дешевая ночлежка на окраине. Жесткая койка, скользкое постельное белье. И только утром, шагнув в суетливую, душную реальность, она огляделась по сторонам и начала думать о том, что делать дальше.

Моментально превратившись из алтайской «принцессы» в никому не нужную «понаехавшую», Кара испытала и облегчение, и шок. Но осознание того, что терять ей нечего, а самое страшное позади, помогло удержаться на плаву. Она устроилась на первую попавшуюся работу – младшим продавцом в супермаркет – и сняла крохотную, в десять квадратных метров комнатёнку в спальном районе. Ей не на что было тратить свои силы и время: ни подруг, ни любовников она не заводила, поэтому полностью отдалась работе. Впитывала, училась, повторяла.

Через полгода, получив повышение и заняв место кассира, Кара позвонила отцу. Она попросила его подготовить документы для дарственной на всё её имущество.

– Мне ничего из этого не нужно. Забирай и пусти в дело. Но с одним условием: у меня новая жизнь, ты в неё не вмешиваешься и никому ничего не рассказываешь.

Услышав это, Уреней перестал орать в трубку и тут же сменил гнев на милость. Земля, дом, гаражи и машины покойного мужа дочери станут хорошей ценой за её непозволительное поведение.

– Никому – это Диме, что ли?

Кара отшвырнула телефон, словно в руке оказалась гадюка. Это имя, произнесённое хриплым голосом отца, прошило её по позвоночнику, как разряд тока на электрическом стуле. Здесь не было могучей Катуни, на берег которой можно прийти и излить боль. Нельзя закричать в туманный простор, нельзя умыться ледяной водой, нельзя броситься со скалы в бушующий водоворот и сгинуть. Всё, что она могла, – это шагнуть в стоячее марево, пропахшее горячим асфальтом и выхлопными газами, сорвать покрытый пылью лист тополя, окинуть взглядом колышущуюся толпу и понять: если и прятаться от самой себя, то только здесь.

Сердце перестало болеть незаметно. Спустя месяцы, перешагнув порог очередной чужой квартиры, которая на время станет её домом, Кара поняла, что отрезала прошлое, как кусок загнившей плоти. Внутри всё закаменело. Не веря собственным ощущениям: смазанным, притуплённым, тусклым, она начала обустраиваться на новом месте с равнодушием заключённого, которого перевели из одной тюремной камеры в другую. Ей хотелось свободы, но удался ли побег?

Только ночами сознание вырывалось из тела и улетало в зелёные дали. Ей снились горы, реки, луга. Позабытая воля наполняла лёгкостью и радостью. Но каждый раз среди родных пейзажей перед ней вставало проклятое лицо, и взгляд серых глаз прожигал дыру в душе. Рыдая и вырываясь из дурманящего плена, Кара просыпалась, не в силах понять, где находится, успокаивала гулко стучащее сердце и неподвижно лежала в темноте.

По утрам, вставая с постели, она чувствовала, как с тихим лязгом захлопывается броня на груди – дышать трудно, зато жить безопасно, – и шла на работу.

Синьор Кардуччи

Заезжая в ворота фермы, серебристый «нис-сан-икс-трейл» сверкнул на солнце, как только что отчеканенная монета. Проехал несколько метров и припарковался около домика для гостей. Аня на секунду зажмурилась. Когда-то она, в первый раз оказавшись в «Горном ручье», жила именно в этой бревенчатой избушке, и с тех пор там мало что изменилось. Простой деревенский уют: светлые стены, крепкая мебель, лоскутное покрывало, ловец снов над изголовьем кровати. Там пахло деревом и царила тишина. То, что нужно уставшему путнику. Каждый новый постоялец вызывал у Ани чувство щемящей ностальгии: восторг первооткрывателя невозможно испытать дважды.

Она стояла на крыльце, облокотившись о перила, и со стороны наблюдала, как из машины вышел мужчина. Невысокого роста, с тёмной волнистой шевелюрой, в солнечных очках. Дима поприветствовал его рукопожатием и, размашисто жестикулируя, что-то заговорил. До Ани долетели обрывки фраз на английском. Она хихикнула, представляя, чего мужу стоит выдавить их из себя, но не торопилась прийти на помощь. Пусть попрактикуется.

Однако Дима заметил её и махнул рукой: мол, спаси, помоги. Она начала спускаться с крыльца, как вдруг ступенька подломилась под её ногой. Ахнув от неожиданности, Аня едва не упала на землю. Лодыжку прострелило болью. Не хватало ещё покалечиться на глазах у гостя! Она восстановила равновесие и, слегка хромая, пошла к мужчинам.

– Это моя жена – Анна.

– Марко Кардуччи.

Итальянец произнёс своё имя глубоким мелодичным голосом. Снял очки и легонько сжал пальцами протянутую Аней ладонь. Она замерла, не в силах оторвать взгляда от его рук. Секундное дежавю заслонило реальность. Она встречала этого мужчину раньше? Всмотрелась в лицо: шелковистые, закрывающие лоб и уши волосы, тёплые светло-зелёные глаза, густые чёрные ресницы, длинный, искривлённый в переносице нос, по-мужски твёрдая линия губ. Конечно нет.

– Добро пожаловать на ферму «Горный ручей», – сказала Аня по-английски. – Располагайся, отдыхай. Через час принесут ужин, а вечером я покажу тебе окрестности.

Марко рассыпался в благодарностях и комплиментах. Отметил, что первый раз приехал в Россию и не ожидал увидеть такую красивую дорогу, как Чуйский тракт. Оставив гостя отдохнуть после путешествия, Аня с Димой двинулись в сторону дома.

– Ступенька на крыльце сломалась, – пожаловалась она. – Я чуть ногу не сломала.

Он кивнул и пообещал починить, но Ане показалось, что его мысли летают далеко отсюда.

Через пару часов, когда солнце начало спускаться к верхушкам гор, чтобы вот-вот спрятаться от людских глаз, наступило время, которое Аня любила больше всего. Закат превращал пространство в сказочное царство: искрящееся, золотистое, вибрирующее. Воздух становился прохладнее, запахи земли и травы – насыщеннее, птичьи голоса – отчётливее.

Она надела удобные ботинки, накинула кожаную куртку и отправилась к Марко.

Аня нашла гостя на пороге домика. Он сидел на деревянных ступеньках и мечтательно смотрел на небо. Никакой усталости на лице: итальянец выглядел расслабленным и отдохнувшим.

– Готов прогуляться? – спросила Аня.

Он подскочил, раскинул руки и пропел:

– О да!

Сложно было угадать, сколько ему лет: пожалуй, от тридцати до сорока. Мимические морщины и глубокий взгляд придавали ему вид человека, умудрённого опытом, но подвижность и гибкость создавали впечатление неиссякаемой молодости. Они отправились по тропике вверх, в сторону гор. Аня впереди, вполоборота к Марко, чтобы он хорошо слышал, что она говорит, и видел, что показывает. Его английский был великолепен, и трудностей в общении не возникало.

Аню снова накрыло воспоминание о том дне, когда она приехала сюда после разрыва с Лёшей. Стоял такой же вечер, солнце так же золотило воздух, и она пошла гулять по ферме, забыв обо всём. Прогулка буквально исцелила её раненое сердце и стала началом больших перемен.

– Несколько лет назад я приехала сюда, как ты, туристом и настолько влюбилась в эти места, что решила остаться.

– О, в это легко поверить. Невероятная красота! Этот воздух хочется пить и есть одновременно. Я родился недалеко от Риомаджоре, в деревушке на севере Италии, и прожил там, в доме деда, первые семь лет. И хотя Рим, куда меня в конце концов забрали родители, стал моей плотью и кровью, сердце навсегда осталось там, на скалистых берегах Лигурийского моря.

– Что привело тебя сюда?

– Желание спастись. Нет, это не что-то вроде паломничества. Всё проще. В конце прошлого года я заработал нервный срыв – из-за проблем с бизнесом и личной жизнью. Мой психотерапевт посоветовал сменить обстановку. Я просто ткнул в карту, и вот я здесь.

– Шутишь?

– Нисколько. Я убеждённый гедонист и, если бы не моя склонность принимать всё близко к сердцу, давно был бы беспредельно счастлив. В этой жизни я достиг всего, чего хотел: у меня есть красивый дом, дети и любимое дело, я могу позволить себе все удовольствия мира, но ничто не может превзойти удовольствия познания. Что же ещё мне делать, если не путешествовать?

Аня сбилась с шага, потому что смотрела на Марко не отрываясь, как на пришельца с другой планеты. Она знала, что он богат, дело не в этом. От него веяло такой невообразимой свободой – непритворной, сногсшибательной, заразительной, – как будто он действительно был всесилен. На душе противно заскребла то ли зависть, то ли тоска. Как давно она не чувствовала себя лёгкой, раскованной, независимой.

За разговорами время пролетело незаметно, и Аня опомнилась, только когда они вышли на поляну у берега ручья, который и дал название ферме. У кромки быстрой воды ели расступались, открывая взору укромный кусочек земли, покрытый клеверной подушкой. Мощные стволы деревьев поросли мягким мхом, а шелестящий шум ручья расслаблял, звал присесть и передохнуть. Здесь они часто устраивали пикники, ловили рыбу, жгли костры по вечерам. Это место для её семьи было особенным.

– Располагайся. Немного посидим и пойдём обратно. Скоро стемнеет.

Аня присела на ствол поваленной сосны, а Марко, не желая терять времени на отдых, подошёл к воде. Она наблюдала за ним, пытаясь понять, что за странные чувства он в ней вызывает? Любопытство, недоверие, смятение. Слишком много для человека, с которым общаешься всего полчаса.

Он присел на корточки и ополоснул лицо. Ей показалось, что при этом его губы шевелились. Молитва? Заговор? Вот чёрт, сколько можно разглядывать чужого мужчину, ловя каждое его движение? Впрочем, она отвечает за его безопасность и жизнь. Он – гость. И ко всему прочему, платит за это хорошие деньги. Вернувшись на поляну, Марко вытер ладонью еще влажное лицо и широко улыбнулся:

– Что мы будем делать завтра?

Ответ у Ани был готов: