Внутри

После смерти родителей Марка к себе взяла тётка, сестра матери. Женщина немного с приветом на всю голову. Она работала адвокатом и защищала в суде всяких мразей. Конечно, были люди, которые и вправду ни в чём не виноваты, но её приглашали именно к самым отмороженным персонажам, от которых открещивались все, кроме тётки Марка, Елизаветы Германовны. Ей доставляло огромное удовольствие искать лазейки в деле, где можно обелить подонков на скамье подсудимых. А для этого нужно иметь изощрённый ум. И он у неё был. И она считала это даром Божьим. Каждый раз благодарила Бога за то, что отмазала очередного ублюдка. И естественно, за те денежные вознаграждения, которыми её одаривали отпущенные преступники. Поэтому жили они весьма небедно. Тётка ни в чём себе не отказывала. И у неё было особое хобби: она коллекционировала любовников. И всё это на глазах подрастающего юноши. Кого он только не видел рядом с ней: и соседа по лестничной клетке, и дядю Васю из магазина игрушек, и Марата из клуба «Ласковый зверь», и даже Джуниора – чернокожего парня из Университета Дружбы и народов мира. Но это ещё малая часть коллекции – остальных Марк старался забыть и стереть из своей памяти.

Поэтому после окончания универа Марк устроился в первую попавшуюся турфирму по своей специальности – менеджер по туризму – и съехал от властной похотливой стервы.

Теперь он жил так, как сам хотел. Ел то, что он хотел. Смотрел те передачи, какие он хотел. Но на работу он ходил не на ту, на которую бы хотел. Но здесь загвоздка: чтобы найти новую работу, надо будет проходить собеседования и общаться с новыми людьми, а для Марка это сродни дыбе. Он симпатичный парень, но очень скромный – прямо до безобразия скромный.

Скромность и нерешительность, естественно, мешали ему и в поиске девушки. Поэтому если какая-нибудь глупышка сама начинала с ним разговаривать, Марк, не умея ухаживать, начинал это самоотверженно делать. Приглашал в кино, но только на те фильмы, которые сам хотел посмотреть, а это были либо занудные артхаусные картины, либо переполненные кровью и криками фильмы ужасов. На свиданиях он старался молчать и слушать девушку – ему на самом деле было плевать, что она рассказывает, просто это спасало его самого от необходимости что-то говорить. Во рту всегда было предательски сухо, зато в ладонях влаги было предостаточно.

Но как-то раз, сидя в недорогом кафе и угощая девушку мороженым, Марку пришлось говорить.

– А какое твое любимое блюдо, Марк? – спросила его спутница.

Собравшись с духом и несколько раз сходив в туалет, Марк откровенно произнёс:

– Я это блюдо ещё не пробовал, но думаю, что оно бы стало сразу моим самым любимым. Оно очень популярно в Малайзии, его подают только в самых дорогих ресторанах.

– Фу, устрицы, что ли, какие-нибудь? – фыркнула глупышка.

– Нет. Мозг обезьяны. Представь: ты сидишь за столом, в нём прямо перед тобой круглое отверстие, и вот официант подкатывает к твоему столу обезьяну, она связана и жива. И ей начинают вскрывать черепную коробку – аккуратненько так, профессионально. Обезьяна орёт, верещит на своём обезьяньем что-то. Но самый сок этого блюда – что мозг должен быть обязательно ещё живой обезьяны. И вот мозг открыт, подвозят к отверстию в столе – и вуаля, ты начинаешь его есть! – довольно закончил Марк с полным ртом слюней от своего же вкусного рассказа.

– Как… Как это можно есть… – в глубоком шоке промолвила девчушка.

– Да, этим вопросом тоже многие задавались, – как ни в чём не бывало продолжал Марк, – действительно, гогот умирающих макак тоже смущал гостей. Поэтому в последнее время обезьян окуривают наркотиками, и только потом, пока они в дурмане, им вскрывают голову.

Девушку вырвало.

Глава 3

«Брр! Ненавижу воспоминания!» – передёрнуло Марка.

Лёжа на диване, он запрокинул голову назад через подлокотник, застонав:

«Боже, как же меня всё достало!» – и заснул.

Сны у Марка были, прямо скажем, специфические. Кто бы там что ни говорил, что, типа, мы видим всё то, что видели за день, только разными другими образами, порой очень необычными. Но у Марка это были новые, свежевыдуманные им самим миры. Иногда он мог контролировать себя в своих снах и делать там, что ему пожелается, а иногда был лишь зрителем происходящего.

Сейчас он был зрителем.

Марк стоял в заброшенном мрачном большом доме. Заброшенном настолько, что дом того и гляди скоро развалится. Серость и запах гнили напряжённо висели в воздухе. Марку здесь нравилось стоять. Вдыхая мрачность этого дома, он умиротворялся и даже где-то в глубине своего сознания улавливал нотки счастья. Он медленно начал двигаться в сторону окна. Каждый его шаг подхватывали старые половицы и устало поскрипывали. За окном не видно было, что находится, но однозначно там был день, потому что солнечный свет бил в эту пустую глазницу. Марк практически дошёл до самого окна, как из-за его спины донёсся странный шорох. Он обернулся. Из-за дневного света он теперь плохо видел, что происходит в доме; он поймал солнечного зайчика, и эти блики мешали увидеть источник звука. Он щурится и вглядывается в комнату, смотрит на дверной проём и ждёт. Странные клокочущие шорохи стали приближаться, их стало чётче слышно. И Марк знал, что сейчас перед ним во всей красе предстанет источник шороха. Он чувствовал, как волнительное любопытство поднимается от низа живота всё выше и выше, – и вот оно уже встало в горле комком.

Тёмный дверной проём, за ним – чёрная бездна старого дома. И вот старые деревяшки двери нежно и медленно стали обнимать множественные лохматые лапы. Затем они стали двигаться в сторону комнаты, где стоял Марк. Свет от окна потихоньку начал показывать гостя во всей красе. Это был огромный, волосатый, глазастый паук. Заметив Марка, паук сменил медлительную походку и кинулся на него. Множество лап несли тело паука с неописуемой скоростью. Марк и глазом не успел моргнуть, как монстр был уже рядом с ним, настолько близко, что мужчина чувствовал его дыхание. Дыхание смерти – такое холодное и земельное.

Марк от ужаса забыл, как дышать. Но затем ему пришлось вскрикнуть, потому что паук укусил его за руку. После укуса он стремительно развернулся и, стуча лапами по старому полу, скрылся в пучине дома.

Марк вдохнул и выдохнул – прерывисто, как будто бежал стометровку на время. В ушах слышал пульсацию крови. Но его внимание привлекло не это, а укус на его запястье. Он опустил взгляд на свою руку и стал рассматривать дырки от клыков монстра. Присмотревшись, заметил, что в дырке от укуса есть не только кровь, но и что-то другое. Как будто живое. То есть в ране явно что-то шевелилось. В дырке отчётливо стала просматриваться чья-то спинка.

– Что за чёрт! – воскликнул Марк.

Он захотел избавиться от этого нечто. Взял запястье и второй рукой начал выдавливающими движениями изгонять из себя неведомую заразу. Сначала процесс не сулил, что у него что-нибудь получится. Но тут из ранки что-то выскочило и упало на пол. Марк присел и увидел маленького паучка.

– Что за хрень!

Марк встал, посмотрел на свою рану и пришёл в колоссальный ужас. Из укуса паука стали друг за другом выползать множество других маленьких паучков! И вот из запястья Марка уже плотным потоком миллион пауков льются на пол и разбегаются в разные стороны.

Марк просто стоял и смотрел неморгающим взглядом на весь этот кошмар. Его парализовало от этой мерзости. Но тут он начал чувствовать, что в носу засвербело. Подумав грешным делом про свою аллергию, он начал интенсивно чесать свой нос. Но странное чувство не унималось – и вот уже в носу явно чувствуется щекотание множества маленьких лапок, которые шкрябают слизистую. Это же чувство присоединилось и к ушам. Только там это сопровождалось ещё и громким звуком – настолько громким, что это сводило с ума. Звук топтания на барабанной перепонке.

– Остановитесь, стоп! – закричал Марк.

И только он открыл свой рот – из него, как из рога изобилия, во все стороны хлынули маленькие паучки. Огромной серо-коричневой шуршащей массой они выходили из его ушей, носа и горла. Марк уже не мог больше ничего сказать. Он не мог дышать – поток пауков не впускал в его лёгкие воздух. А возможно, и все лёгкие были уже забиты этими паразитами. Он кричал немым ужасом до тех пор, пока не проснулся, весь мокрый, на своём диване.

Глава 4

Марк стоял под душем и смывал с себя липкий ужас ночи. Он сделал воду похолоднее, чтобы быстрее прийти в себя. Сон, по его мнению, был не из самых ужасных, но почему-то после него было очень неприятное послевкусие. Может быть, даже какая-то пустота и одиночество. Одиночество – вот что преследует Марка на протяжении всей его жизни. Это чувство он изучил досконально.

Он опустил голову и стал смотреть, как вода стекает с его тела. Это наблюдение ввело его в некий транс. Мысли ушли; очень странно замечать, что ты ни о чём не думаешь. Это называется «выключил внутренний диалог». Он стоял со стеклянным взглядом в никуда. И тут его кое-что вывело из ступора. Стекала уже не просто вода, а вода с красными вкраплениями. Как будто вода была вперемешку с кровью. Марка это насторожило, и он начал рассматривать свои части тела, чтобы понять, откуда может идти у него кровь.

Взор коснулся его запястья руки, и он увидел следы от укуса. Но это был не паучий укус, а его собственный. Кровоточащие следы от его зубов красовались на полруки. Видимо, он так переживал сонные приключения, что во сне впился себе в руку. Марк сделал воду ещё холоднее и поднёс руку под струю воды. Стоял до тех пор, пока кровь не остановилась. Затем вышел из душевой кабины, вытерся и пошёл на кухню.

Вскипятил чайник и заварил себе чай. Прихлёбывая тёмную горячую жидкость, Марк задумался.

Раздался телефонный звонок, высвобождая Марка из тумана размышлений.

– Алло, – вяло ответил Марк.

– Привет, Марк! Знаю, ты не любишь никуда выходить в свой выходной, но я приглашаю тебя к себе в гости. Мамка ушла к подруге, возможно, они будут пить, так что до завтра её не будет, – бодренько проговорил Петручио.

– Ты так радуешься уходу матери, как будто тебе четырнадцать лет, Петручио!

– И купи пивка нам, баночек по пять каждому, и закусон какой-нибудь, лучше пиццу, – не обращая на Марка внимания, продолжал Пётр.

– Вот толстый гад, уговорил! Тем более мы и вправду лет сто уже не виделись, – сдался Марк.

Петручио жил на другом конце города – это ещё одна причина, по которой Марку нравилось иметь такого товарища. Приезжать друг к другу в гости каждому не очень хотелось из-за этого расстояния – оно убивало все зачатки увидеться.

Прикупив нужную провизию, Марк спустился в метро. Сел, как обычно, в последний вагон, на крайнюю скамейку. Он не любил, когда кто-то сидел напротив и начинал на него пялиться. По правде говоря, он и метро не особо любил. Марк, конечно, любил зависнуть в своих мыслях, пока куда-то едет, но только не в час пик в метро.

Час пик в метро для Марка – это самоубийство в самом изощрённом виде. Когда незнакомые разнопахнущие люди трутся о тебя. Стоят и дышат тебе в лоб, затылок, ухо. У кого-то изо рта пахнет завтраком (яйцом или кашей), у кого-то – остатками бурной вечеринки, то есть жутким перегаром, а у кого-то воняет падалью и куревом.

«Почему я должен это нюхать?» – всегда удивляло Марка.

Летом это огромное количество поднятых рук, открывающие миру и всему вагону смрад своих потных подмышек. Эти безобразно одетые люди – они думают, что следят за модой, но в глазах Марка выглядят глупо и нелепо.

«Выпендрёжники хреновы!» – всегда про них говорил Марк.

Марк никогда не придерживал закрывающиеся двери вагона, если видел, что человек практически не успевает забежать. Он, наоборот, ждал, когда эти двери размажут неуспевающего недоумка, да посильнее чтобы прихлопнуло по ним.

В общем, пока Марк ехал в метро, он уже тысячу раз пожалел о том, что согласился на эту встречу. Повёлся на пиво, но там же ещё придётся и о чём-то разговаривать.

«Наверняка просто этому жирному балбесу хочется похвастаться своей очередной новой компьютерной игрой!» – ворчал он про себя.