Белые паруса

Что толку быть победителем, если празднуешь свою победу в гордом одиночестве, а побеждённые вместе и счастливы?

Позволить плакать себе нельзя. Красные опухшие глаза в один момент вырвут из образа бессердечной злодейки и вся сцена насмарку.

Слёз и не было – эдакая песчаная буря без капли дождя. Выжигает душу намертво.

Наконец чуткий слух уловил скрип двери и чёткие шаги Каролины, удаляющиеся в сторону лестницы. Айрис поднялась, ущипнув себя за щеки, чтобы вызвать немного румянца. Она решила, что момент-Х настал. Пора поговорить с Оливером по-настоящему.

Но, толкнув дверь, с удивлением застала мужа за сборами чемодана.

– Что ты делаешь? – искренне удивилась она. – Решился, таки, уйти в ночь вместе со своей подзаборной шавкой?

– Не смей называть её так!

– Или – что?

Ответа не последовало.

– Так и думала, что ничего, – удовлетворённо кивнула Айрис. – Я привыкла называть вещи своими именами. Даже ради чувства, которое некогда питала к тебе, своих привычек не оставлю.

– Мне больше нет дела до твоих привычек. Наш брак исчерпал себя. Я ухожу. Если хочешь, можешь продолжать считаться замужней женщиной, если хочешь – зафиксируй юридически то, что стало свершившимся фактом.

Пронзительно громко защёлкнулись застёжки на чемодане.

Оливер выпрямился и посмотрел на Айрис.

– Никуда ты не уходишь. Так что оставь чемодан в покое, – невозмутимо сообщила ему Айрис, скрещивая руки на груди.

– Я тебя не понимаю.

– Ты никуда не идёшь. Что в этой фразе непонятного?

– Ты с ума сошла?! Ты всерьёз думаешь, что после всего, что ты тут натворила – после всего, что случилось, я останусь?!

– Не думаю, – с нескрываемым презрением пожала плечами Айрис. – Знаю. И не стой с открытым ртом. Тебе не идёт. Давай, открывай лучше чемоданчик да рассовывай свои рубашки и камзолы обратно в сундук.

– Ты до такой степени меня не уважаешь?!

– Вообще-то– да. Не уважаю. И мне кажется это нормально. Какой из твоих поступков должен внушать уважение? Может быть для тебя это прозвучит откровением, но в этой ситуации нет положительных героев. Ты – расчётливый жигало, удачно женившийся на мешке с деньгами. Себя я вижу дурой, которая семь лет пребывала в счастливом неведении относительно того, что женились не на ней, а на деньгах и связях. А про Каро даже и говорить нечего.

В глубине карих глаз Оливера промелькнуло что-то, подозрительно похожее то ли на раскаяние, то ли на жалость:

– Я любил тебя, но наш брак давно стал пустой кожурой. Я не хотел этого, клянусь, но это случилось. Разве я виноват в том, что полюбил…

Айрис вскинула руку, знаком призывая замолчать.

– Люби кого хочешь и как хочешь. Но жить ты будешь со мной в этом доме. И будешь делать вид, что обожаешь не только меняя, но даже след моих сандалий.

– Ты просто сумасшедшая!

– Разве? Мне предстоит борьба за власть на острове, принадлежащим мужчинам. Будет легче с ними поладить, если за моей спиной будет маячить фигура мужа, пусть даже такого никчёмного болвана, как ты. Можешь не сомневаться, мне тоже не улыбается видеть твою постную физиономию, озадаченную пылкой любовью к другой, но придётся потерпеть. Какое-то время.

– А если я…

– Если ты не согласишься? Тогда я использую гнусный шантаж. Буду бить по самому больному месту – по твоей большой любви. Обвинений с твоей шлюхи ведь никто не снимал? На ней по-прежнему висит приговор за пособничество пиратам и обвинения в контрабанде. Рыпнись – и я повешу её на той самой виселице, с которой сняла Дойла Райана. Чтобы этого с ней не случилось, тебе придётся убедить Каро Мёрфи, что ты любишь меня и не готов разрушить наш брак.

– Это неправда!

– А вот этого ты ей не скажешь. А если скажешь, то это будет последнее, что она услышит от тебя в этой жизни. Пеньковый галстук, на мой взгляд, будет ей так к лицу! Я ясно обрисовала перспективу? Выбор за тобой.

– Змея! Волчица, а не женщина! Да будь ты проклята! – брызжа слюной, вопил Оливер.

– От твоих речей так и веет мужеством и силой, дорогой. Спектакль сегодня бесподобный. Развлекуха невероятная.

– Я верю, ты заплатишь за свои грехи! Бог тебя покарает!

– Куда больше-то? Меня угораздило выйти за тебя замуж. И смех, и грех, и кара.

– Ты!…

– Всё, Оливер. Хватит лаять. Сейчас спускаемся вниз и ты осваиваешь новую команду: «Фас».

– Я…

– Иди.

Она не знала, что больше хотелось сделать – разрыдаться в голос? Расхохотаться?

Потом что он послушно пошёл.

Глава 3. Заговор и договор

Айрис всегда плохо засыпала на новом месте.

В этот же вечер, обуреваемая не самыми приятными эмоциями: чувством одиночества, страхом, злостью, прокручивая в голове одну за другой сцены, в которых она расправлялась с соперницей, а заодно и с мужем, Айрис вертелась ужом на сковороде, переворачиваясь с бока на бок, будучи никак не в силах погрузиться в волны сновидений. Когда же она стала засыпать, обрывочно замелькали фразы, жесты, взгляды – сон, словно зеркало, отразил события ушедшего дня.

Утром Айрис проснулась с тяжёлой головой, как после глубокого похмелья. Да отчасти это и было похмельем, только упилась она не вином, а злостью.

Прислуга, не получив никаких дополнительных указаний, решила действовать по привычному распорядку. Так что и Энни, и Элисс были на своих местах, дожидаясь начала утреннего туалета своей госпожи.

– Каролину Мёрфи проводили вчера успешно? – спросила Айрис у служанок.

Она была бы удивлена, окажись те не в курсе последних событий.

– Да, госпожа. Всё исполнили в точности, как вы и приказали.

– Рада слышать. Завтрак тут подают в котором часу?

– В восемь, миледи.