Разрешение жить

– Какое счастье! – вырвалось у Русико.

– Да, он мне помогает, – сказано было без эмоций. – Но для меня на первом плане Саломе. Она важнее.

Русико ничего не ответила. Как это так: инвалид ценится выше, чем здоровый? И видно, что мать не врет. Для нее, видимо, это так и есть.

…Всю ночь Русико не могла заснуть. Лучшая половина жизни уже прожита. Для себя, в поисках своего логически просчитанного счастья. Прямо как в детской считалочке: шла, шла, шла и коробочку нашла. А в ней пусто. Вакуум. Теперь и идти, выясняется, некуда. А может, надо, как та женщина из маршрутки, действовать против логики?

Утром она набрала номер своего врача.

– Если будет какой-то случай для меня, сообщите, пожалуйста. Да, да, я согласна на любого. Не хочу упустить свой последний шанс. Пока у меня еще есть время.

Елена Кучеренко

Нечаянная радость

Недавно я встретила в нашем храме Ирину Петровну, пожилую и очень хорошую женщину. Она появляется нечасто – они с мужем живут в другом районе и ходят в церковь рядом с домом.

В тот день они с сыном пришли договариваться о Крещении месячной внучки Машеньки.

– Ой, Лена, здравствуй! – обрадовалась она мне. – Вот мой сын Михаил. Вы ведь незнакомы? И внучка у нас уже… А помнишь, я тебе рассказывала?..

Я помню, да…

* * *

С Михаилом – родным сыном Ирины Петровны – я до того дня, и правда, не была знакома. Но хорошо знала семью ее пасынка Валеры. Они бывали у нас в храме наездами. Он, его жена и их четверо детей.

Как-то они появились с Ириной Петровной. Мы разговорились, и тогда-то я и узнала удивительную историю этой женщины. Очень счастливой женщины…

Давно, когда Ирине Петровне (а тогда просто Ире) было 25 лет, она попала в страшную автомобильную аварию. Выпили по глупости с друзьями по поводу окончания института и поехали кататься по городу на чьей-то папиной машине. И врезались в КАМАЗ. Ирина, единственная из всех, кто был в той машине, чудом осталась жива. Эта авария заставила девушку впервые задуматься о Боге: у нее была верующая бабушка, которая, навещая ее, всю поломанную, в больнице, всё время повторяла: «Господь тебя спас! Помни об этом! Его благодари!..»

А пока Ирину буквально сшивали по кусочкам. Врачам удалось спасти девушке жизнь, но «по женской части» они вынесли приговор: «Детей никогда не будет! Усыновляйте… Хотя вряд ли Вам кто-то позволит. Вы же инвалид!»

Шли годы. Ирина работала, начала ходить в храм, который открылся у них в районе, – не забыла наказа покойной уже бабушки.

Правда, иногда роптала: «Господи! Ты сохранил мне жизнь, но детей-то у меня не будет. И никому я такая не нужна».

Потом похоронила родителей и осталась совсем одна. И даже подумывала о монастыре. А когда ей было уже далеко за 30, познакомилась с Петром, прихожанином той же церкви, вдовцом с ребенком (этим самым моим знакомым Валерой). Они поженились и прожили в браке долгую и счастливую жизнь. Иногда, правда, женщина всё так же вздыхала, что своих детей у нее никогда не будет. Но пасынка она любила как родного. И тот ее очень любил. И до сих пор любит.

«…А в 50 лет случилось у меня то, что у всех женщин бывает в этом возрасте, – рассказывала Ирина Петровна. – Цикл прекратился. Подумала – климакс. Ну что ж… Жизнь… Я тогда и не расстроилась особо. У Валерочки были уже дети, и я с радостью возилась с внуками… Но со временем начало подташнивать. Я заволновалась – всякое ведь бывает. Моя мама умерла от рака. А потом живот начал надуваться.

– Ну всё, конец! Точно опухоль! – решила я».

Перепуганная женщина побежала в поликлинику.

– Доктор, у меня рак… И знаете, он почему-то шевелится…

Старенький очкастый врач долго щупал ее живот, листал карточку, протирал стекла очков, глубокомысленно почесывал лысину, переспрашивал возраст… А потом произнес:

– Вашему «раку» уже шестой месяц, наверное, вот и шевелится. Беременная Вы, бабушка! Неловко даже как-то!

И начал выписывать направление на обследования, а затем – на аборт… На стимуляцию преждевременных родов, в смысле…

– Какой аборт! Какие преждевременные роды! – замахала на него кулаками Ирина Петровна. – Я же этого ребенка всю жизнь ждала!

Потом были больницы, постоянные обследования… Почти всю беременность Ирина Петровна пролежала на сохранении. Врачи чем только не пугали: в таком возрасте не рожают, она не выносит, а если выносит, то родит больного ребенка, и как она его, почти старушка, будет растить…

Но рядом всегда был муж Петр. Они вместе молились и верили, что если Господь дал им в таком возрасте эту великую и нечаянную радость, то Он всё управит.

Ирина Петровна родила сына в 51. И выкормила грудью. Сейчас ему столько, сколько было ей, когда она попала в ту жуткую аварию. И все живы здоровы…

* * *

А женщина прямо светится. И в тот день они с сыном Михаилом с гордостью показывали мне ее внучку Машеньку: – Пятая внучка у меня, Лен! Представляешь?! Родная!!!.. Да что я говорю! Все они родные! И внуки, и Валерка, и Мишка! Господи, спасибо Тебе!

Часть вторая

«Чужой ребенок»?

Ольга Зиненко

Отец-одиночка

Несколько лет назад мы с семьей жили в одном из отдаленных районов Москвы. Недолго, но я успела стать свидетелем такой замечательной истории.

Наш дом стоял в ста метрах от храма, и мы с сыном часто гуляли на его территории – большой, с детской площадкой и пирожковой. Там я познакомилась с Ирой, мамой троих сыновей. И вот самый старший, первоклассник, меня (максималистку в вопросах воспитания, как и большинство мам единственных первых детей) прямо-таки «возмущал». Саша был нервным, капризным, избалованным; из-за того что ему дали пирожок с малиной, а не с клубникой, мог закатить истерику с кувырканиями по земле, истошным криком и другими прелестями. Обижался на любой полувзгляд. Он не понимал слов «нет» и «нельзя». При том что младшие дети были образцом послушания. Когда мы с Ирой сошлись чуть ближе, не выдержала и аккуратно поинтересовалась, как так вышло, что старший, к которому обычно у родителей больше всего требований, такой…мммм… непохожий на младших. И узнала, что Сашу Ира с мужем усыновили пять месяцев назад, он пока не привык, не адаптировался. А еще никак не может смириться с потерей отца, для которого был светом жизни.

* * *

Отец Саши Геннадий, или дядя Гена, как его все называли, почти до 50 лет прожил бобылем. Не складывалось. Работал прорабом на стройке, «халтурил» с коллегами ремонтами квартир.

И вдруг повстречал Виолетту. Она работала в соседней бригаде маляром, приехала в столицу на заработки. Молодая (около 30), статная как лебедь, с карими жгучими глазами. Геннадий «пропал» сразу же и был готов положить мир к ногам своей дамы сердца, если бы мог. Виолетта, видя такое благоговение, снизошла и позволяла себя любить. Даже к Геннадию на квартиру переехала и работу бросила.

Гена с радостью расшибался в лепешку, чтобы заработать лишний рубль и преподнести любимой подарок. А уж когда узнал, что девушка беременна, чуть с ума не сошел от счастья!

Он готов был хоть сию секунду идти в ЗАГС, но Виолетта отказалась – не хотела свадьбу «по залету», лучше подождать и потом устроить торжество. Гена, как всегда, возразить ей не посмел и принялся делать ремонт в «их гнездышке», как любовно Виолетта называла его квартиру.

Саша родился в срок. Крепыш в 4 кило. Виолетта присылала счастливому отцу фотографии новорожденного по эс-эм-эс, и тот рассматривал глазки-складочки, носик-две-дырочки сквозь пелену слез, которые текли и текли, хоть что ты с ними делай! Но, оказавшись дома, молодая мама вдруг выдала: «Я завтра же отдам его в детдом, если ты не подаришь мне эту квартиру. Мы не женаты, по документам ты ему никто. Мне ребенок не нужен, а квартира пригодится. Предлагаю обмен». Гена потом всегда удивлялся, как пережил тот миг, как сердце не разорвалось…

Но, конечно, он выбрал сына. Хотя и Виолетту любил, и отдирал потом от сердца с болью. Он стал официальным отцом-одиночкой, переехал в старую мамину «хрущевку». Мама умерла за пару лет до этого, других родственников у него не было, рассчитывать – не на кого. Первые два года Гена работал на износ, чтобы оплатить няню сыну, потом договорился с заведующей детского сада, и «за ремонт», который сделал в одиночку, Сашу взяли в группу.

Мальчика он баловал. Выполнял все его прихоти. Никогда не повышал на него голос. Саша рос капризным, не умел находить общий язык со сверстниками, никому не уступал. «Ну не могу я ему сказать “нет”, не могу, извините», – извинялся перед мамами Гена и уговаривал Сашу вернуть малышу игрушку, обещая купить такую же.

Гена крестил сына, когда ему был год, нехотя, потому что все вокруг твердили: надо, чтобы у парня был Ангел Хранитель. Хотя сам в церковь не ходил, считая, что она существует, только чтобы дурить людей и вытягивать деньги. Ругал постоянно «попов на мерседесах» и злобных старух, которые заполонили храмы. Когда мамы на площадке обсуждали, какой сегодня праздник, ухмылялся: «Да у вас праздник каждый день, так никакого здоровья не хватит! То-то вы такие блаженные все…» В общем, недолюбливал он людей церковных.

Когда Саше исполнилось 7 лет, Геннадию поставили диагноз – рак. Четвертая стадия, врачи даже не пытались скрывать – время идет на убыль. Дядя Гена не раскис и решил во что бы то ни стало найти Сашке семью: ни в коем случае он не должен попасть в «учреждение», а то пропадет… Первым делом пошел к Виолетте, но та даже слушать ничего не захотела: у нее новая жизнь, любимый мужчина, надо будет – родит. И захлопнула дверь.

Была еще пара знакомых семей, порядочных, с хорошим достатком. Они называли Гену другом и часто просили подремонтировать что-нибудь за символическую плату или за «спасибо». Гена друзьям не отказывал и верил, что в трудную минуту они не останутся в стороне. Но они не помогли. В одной семье только родился второй малыш, и третьего они не планировали, а во второй жена оказалась категорически против чужого ребенка. Тем более мальчика, тем более… Гена не стал дальше слушать, ему надо было действовать – найти Сашке семью.