Свет мой зеркальце, скажи…

– Какого мужа?

Я только видела, как он в момент потемнел лицом, глаза налились кровью, а рот скривился. И этот субъект рявкнул прямо мне в лицо:

– Ты совсем охренела, Липа?

У меня подкосились ноги. Я с трудом сглотнула, посмотрела за свою спину, увидела там кресла и поторопилась к нему шагнуть. В голове ни одной мысли, только тяжесть, а в груди сердце колотится.

Мужчина на меня смотрел, уличающе, с прищуром, затем рывком дёрнул ворот рубашки.

– Если бы не сутки за рулём, я бы тебя прямо сейчас к стенке поставил, дрянь такая, – проговорил он вполне угрожающе. – Позорить меня на весь город! – Я голову подняла, посмотрела на него, а он, видимо, решил, что я спорить собралась, и ткнул в меня пальцем. И посоветовал: – Молчи. Я с тобой потом разберусь. Приготовь мне завтрак.

Он из комнаты вышел, на ходу стаскивая рубашку, а я смотрела ему вслед, понимая, что если этот детина соберётся со мной разбираться, то много времени у него это не займёт.

Я могла сбежать. Вот пока он принимает душ, я могла схватить свою сумку и сбежать. И я почти это сделала. Остановилась только у входной двери, с сумкой и сунув ноги в свои балетки, мысленно плюнув на чемодан и вещи в нём. За ручку двери взялась и остановилась, приложилась лбом к прохладному дерматину. Сказала себе:

«Успокойся и подумай. Это всё неспроста. Этот тип называет меня моим именем и говорит, что он муж. Чей муж? Мой?!».

Что-то подсказывало, что от этого не сбежишь. Надо разобраться в том, что происходит.

Я развернулась, привалилась к двери спиной, борясь с сомнениями. На вешалке висела куртка, так же военного образца.

Я руку протянула, ощупала её. Во внутреннем кармане явно был бумажник. Положив свою сумку на тумбочку, я без зазрения совести впервые в жизни залезла в чужой карман. В руках оказалось дорогое портмоне, в нём права, несколько страниц с визитками, и приличная, на мой взгляд, сумма денег. Но деньги меня не интересовали, я на права смотрела. На них была фотография, и на ней, без сомнения, тип, который в данный момент в этой квартире душ принимал. А рядом значилось имя: Явза Роман Евгеньевич. 1979 года рождения.

Я ведь не ошибусь, если скажу, что, по словам моей сестры, именно с этим человеком она отправилась отдыхать в тёплые страны, испытывая к нему особые чувства? Я отлично помню: Явза Роман. Язва, как она его однажды назвала. И банковскую карту, что она мне оставила – на это же имя.

Я сползла вниз и присела на корточки. Глаза закрыла. Жалко паспорта нет, я бы штамп проверила.

Ну, какой штамп? Одно дело назваться чужим именем, а совсем другое – выйти замуж под другим именем. Как такое провернуть можно?

Поэтому нужно взять себя в руки, не сбегать, а остаться и всё прояснить. Попытаться объяснить этому… Роману Евгеньевичу, что мы, как я понимаю, оба попали в нелепую ситуацию. В которой необходимо досконально разобраться. А Ладке после хорошенько дать по шее.

Чтобы чем-то занять свои дрожащие от волнения руки, я отправилась на кухню. Меня попросили приготовить завтрак, между прочим, как жену попросили, первый раз в жизни. Я всегда думала, что это особые ощущения в душе вызовет, а у меня губы трясутся, и руки отказываются действовать. Взбивала яйца для омлета и чертыхалась время от времени, губы кусала. А когда услышала своё имя, вздрогнула.

– Липа.

Я обернулась через плечо, посмотрела на Романа Евгеньевича. После душа он выглядел посвежевшим, в чистой футболке и с выбритой физиономией. Но более добрым или презентабельным не стал. И продолжал хмуриться.

– Где мои вещи?

Я рассерженно выдохнула и ответила честно:

– Понятия не имею.

Он голову склонил, подбородок вперёд выдвинул.

– Ты серьёзно? Я думал, ты успокоилась.

Я вылила яйца на сковороду, масло заскворчало, а я сунула грязную миску в раковину. А руку упёрла в бок. Не знала, что ему сказать. Если честно, то даже смотреть на этого типа мне не хотелось. Я перестала понимать, что делаю здесь. Зачем мне это, вообще, нужно? Я могла бы уехать домой. Разозлиться или расхохотаться ему в лицо, хлопнуть дверью и уйти. А я вместо этого жарю омлет и переживаю.

– Липа. – Его голос стал странно медоточивым, и пока я удивлялась, он уже шагнул ко мне и попытался обнять. Я отскочила, как ужаленная, в угол вжалась и взглянула с ужасом. А Роман Евгеньевич на меня взглянул и откровенно закатил глаза. И вновь выдал, на этот раз с надрывом: – Липа!

– Хватит повторять моё имя! – потребовала я.

А он разозлился.

– Меня не было три недели! Ты могла бы мне хоть немного обрадоваться?

– А обычно радуюсь?

Он саданул кулаком по стенке буфета, а я глаза вытаращила.

– Я твой муж! – рыкнул Роман Евгеньевич.

Мы уставились друг на друга, оба злились и присматривались, а я решила задать интересующий меня вопрос.

– Давно?

– Что давно?

– Давно мы… женаты?

– Ты издеваешься надо мной?

– Нет.

Он прищурился.

– Ты хочешь развода? Даже не думай. Если хочешь знать, я тоже не восторге от нашего брака, но развод ты не получишь!

– Почему?

– Почему? – Роман Евгеньевич руками взмахнул. – Потому что! Потому что никто не разводится через три месяца! Потому что мы не для этого свадьбу на полгорода гуляли!

– Свадьбу?

– Липа, ты специально меня выводишь?

– Нет! – выкрикнула я ему в лицо. Вдруг поняла, что пахнет подгорающим омлетом, поторопилась выключить газ. Ткнула пальцем в сковороду. – Ешь.

Я из кухни вышла, остановилась в коридоре, чтобы мой новоявленный супруг не смог меня видеть, и прислонилась спиной к стене. Он за мной не пошёл, но я не слышала ни звука. Наверное, он тоже просто стоял и думал. Я осторожно из-за угла выглянула и смогла увидеть широкую спину и бритый затылок. Послал же Господь, честное слово. Потом послышался шумный вздох, и я снова поторопилась скрыться. Но уже через минуту решила вернуться на кухню. Какой смысл стоять за углом?

На звук шагов Роман Евгеньевич обернулся, глянул на меня настороженно, явно не зная, чего ожидать. А я проскользнула мимо него к плите.

– Я накрою на стол. Садитесь.

– Садитесь?

Я упорствовала.