По правде говоря

В нашем кабинетике, вмещающем три компьютерных стола и пару стеллажей для бумаг, царила практически домашняя обстановка. Цветы на подоконниках, небольшие картинки на стенах, что принесли из дома, чайник и узорчатая конфетница на специально отведённом месте. Даже часы на стене были не офисного формата, а с ракушками и морем под стеклом циферблата. Света привезла их из отпуска в прошлом году. По ним чётко сверялось время обеденного перерыва и коротких пауз на чай. В принципе, рабочая атмосфера у нас была приятная, с девчонками мы не ссорились, обязанности друг на друга не перекидывали, и друг дружку перед начальством не подставляли. Единственное, что меня всерьёз расстраивало, это то, что я не видела впереди никаких перспектив. Конечно, приятно работать в дружном коллективе, когда можно и поболтать, и чем-то поделиться, и даже совета попросить, но мне двадцать семь лет, и я уже некоторое время всерьёз задавалась вопросом: а что же дальше? И ответа на него не находила. Было понятно, что я человек не рисковый, бросаться в омут с головой в поисках новой, более солидной должности я не стану, и поэтому буду работать здесь. В туманной надежде, что меня куда-нибудь повысят.

В общем, получалось, что я мечтаю подсидеть Руслана Борисовича. Хорошего, между прочим, человека. От самой себя неприятно.

– Решили с Лёшкой новую мебель в зал купить, – сообщила нам Лена, включив чайник и доставая чашки из шкафчика, вместо того, чтобы бросаться к компьютеру и погрузиться с головой в работу. И Лена, и Света были старше меня, обеим было хорошо за тридцать, обе замужние и с детьми. И ни о каких должностях, в отличие от меня, они не мечтали, их работа вполне устраивала. А я, стало быть, мечтала стать их начальницей, та, что пришла к ним девочкой без опыта, хоть и из хорошего ВУЗа, и с красным дипломом. Иногда я ловила себя на этих мыслях, и мне становилось неловко.

– А старую куда? – живо поинтересовалась Света. Девчонки обожали обсуждать свою семейную жизнь, планы, проблемы. Кажется, именно за этим они на работу каждый день и приходили, чтобы вынести свою семейную идиллию в люди, похвастаться. Хотя, хвастаться особо было нечем, жили как все. Зачастую с проблемами и от зарплаты до зарплаты. Но когда можно было рассказать что-то хорошее, буквально светились от гордости. Я за них радовалась, а о своей жизни с Вовкой старалась не распространяться. По крайней мере, проблемами и переживаниями не делилась. Наверное, потому, что не хотела советов. Я и сама знала, как лучше, как надо, но достичь этого у меня не получалось. Так какой смысл от разговоров на работе?

– Свекрам отдадим, – ответила Лена. Открыла сумку, что-то в ней искала, затем из недр появился цветной мебельный каталог. Лена указала на что-то пальцем. – Вот, такую стенку выбрали. Вика, иди, посмотри.

Я спорить не стала, из-за стола поднялась и подошла. Лена со Светой принялись активно обсуждать представленную в каталоге мебель, Лена живописала, как выбранная стенка встанет в их комнате, какой цвет подойдёт к обоям и куда они поставят телевизор. Я тоже в каталог заглянула, с интересом. Уже собиралась похвалить сделанный выбор, потом заметила логотип мебельной компании в верхнем углу страницы. Красивые вензеля и буквы, складывающиеся в название: Веклер.

Что за день-то такой?

Я дослушала восторги Лены по поводу качества мебели этого производителя, после чего заметила:

– Это же московская фабрика. Не дорого доставка выйдет?

Лена разлила чай, и пока тот остывал, равнодушно пожала плечами.

– Не знаю. Лёша сказал, что в нашем городе будут изготавливать. Мы уже и замерщика с фабрики вызывали.

– В нашем городе? – переспросила я.

– Ну да.

– Так они же, кажется, в нашем городе и были? – удивилась Света. – Я же помню их магазины, у них многие мебель покупали. Лет десять назад. У мамы моей спальный гарнитур их производства был. Красивый, кстати. На даче сейчас у нас стоит, под старину.

– Были, потом уехали, – сказала я. В горле странно запершило, я забрала свою чашку с чаем и вернулась за свой стол. Меня накрыла неприятная нервозность. Принялась перекладывать бумаги с места на место. Выдохнула.

На самом деле, очень странный день. Очень тревожный.

У семьи Веклер было мебельное производство в нашем городе, достаточно много лет. Когда-то Роман Веклер выкупил старую, полуразрушенную фабрику в пригороде, это было ещё в начале нулевых, он одним из первых в нашем городе занялся мебельным производством в широких масштабах. Понятия не имею, сколько ему это стоило и откуда у их семьи деньги, я и Романа Веклера-то лишь пару раз видела мельком, и мебель мы никогда в их магазинах не покупали. Но фамилия и часть семьи мне были хорошо знакомы. Всё дело в том, что Ксения встречалась с младшим сыном Романа Артуровича, Григорием. И именно его правоохранительные органы в первый момент заподозрили в причастности к исчезновению моей сестры. Но как заподозрили, так и сняли всяческие подозрения уже через пару недель, после её пропажи. Сообщили моим родителям, что Григорий точно не причём. Мол, у него алиби, и, вообще, у него нет никаких поводов желать Ксении плохого. По мне, так глупость совершеннейшая. А ещё казалось крайне подозрительным то обстоятельство, что меньше, чем через год, семья Веклер полным составом покинула наш город. Озвучивалась официальная версия, что они выкупили производственные помещения в Подмосковье и расширяют бизнес, переводят его в столицу, но я была уверена, что без Гришки не обошлось. Он что-то натворил…

Дело в том, что Ксеня и Гришка Веклер были идеальной парой. Не в том смысле, что безумно друг друга любили, понимали и собирались всю жизнь прожить вместе. Нет, они были схожи взрывными темпераментами. Григорий был из обеспеченной семьи, никогда этого не скрывал, он всегда был при деньгах, а самое главное, при настроении что-нибудь отчудить или отпраздновать. Они с Ксюшей и познакомились в ночном клубе. Звезды их свели, не меньше. Взрывные и опасные.

До Гришки у Ксени было много ухажёров, пару раз начинались вполне серьёзные, как всем казалось, отношения. И молодые люди были приятные, серьёзные, не хулиганы и не бездельники. Но все они были, так сказать, нашего круга. Схожего с нами воспитания, достатка. Звезд с неба не хватали и воображение не поражали. Об этом я уже слышала от старшей сестры, которая через какое-то время принималась скучать, вздыхать и томиться. Но никто на её томление особо внимания не обращал. Родители были уверены, что придёт момент, когда Ксюша встретит своего единственного, выйдет замуж и успокоится. А на тот момент ей было восемнадцать, девятнадцать лет. Самый возраст повеселиться, попытаться найти себя и свою любовь. Времени у неё впереди было достаточно. А затем она познакомилась с Григорием Веклером. Между ними была двухлетняя разница в возрасте и социально-финансовая пропасть. Зато моя сестра не на шутку влюбилась. Говорила бесконечно о том, что, наконец, она встретила настоящего мужчину, симпатичного, умного, а, главное, её понимающего, но даже я, в свои шестнадцать лет, довольно быстро пришла к мысли, что главное располагающее качество в Григории, для Ксении оказалось в том, что он мог позволить себе её баловать. У него всегда было достаточно денег, времени на неё, окончив институт, он не торопился устраиваться на работу. Просто потому, что необходимости в этом не видел. В конце концов, родитель определил для него некую должность на производстве, но Гришка вряд ли часто вспоминал о том, что он где-то и зачем-то трудоустроен.

Я помню его достаточно хорошо. Хотя, у нас в доме он появлялся нечасто, не видел смысла и оснований. Даже с моими родителями познакомился как бы случайно, когда привёз Ксюшу с очередной вечеринки, что они провели у кого-то на даче в пригороде. Ксеня была не совсем в форме, и Григорию пришлось проводить её до квартиры. Сдать на руки родителям. При этом он сам насмешливо кривился, не испытывал никакого смущения или желания знакомиться, он, вообще, всё в жизни делал шутя, и всех вокруг призывал не напрягаться. Понятно, что родителям он не понравился.

А вот Ксюша была от него в восторге. Она, на самом деле, влюбилась в него, и неважно, по каким именно причинам. Но их отношения продлились почти полтора года, до самого её исчезновения. Они с Гришкой часто ссорились, ругались, затем мирились и исчезали куда-то на несколько дней, для того, чтобы повеселиться и расслабиться. Родители пытались с Ксеней поговорить, убедить её в том, что такой образ жизни, когда кроме веселья тебя ничего не интересует, неправильный, но, по факту, им нечего было противопоставить и сказать в защиту своего мнения. На фоне веселья и периодических загулов, Ксения продолжала учиться в институте, сдавала сессии, причём без особых проблем. В какой-то момент даже устроилась на подработку, помощником менеджера зала в один из магазинов Веклера. Конечно, с трудоустройством ей помог Григорий, но Ксюша светилась от гордости, когда после работы сын хозяина подруливал к крыльцу магазина на своей новенькой машине, и с шиком увозил её прочь. Гриша баловал её подарками, пусть и недорогими, покупал бижутерию или туфли, выдавал деньги на косметолога и парикмахера. Правда, давал тогда, когда они у него были, любил Гриша шикануть напоказ. Но деньги у него водились не всегда, он много тратил на развлечения и друзей, имидж «золотого мальчика» нужно было поддерживать. А когда тебе уже за двадцать, просить у родителей было затруднительно. Не потому что стыдно и неловко, а потому что уже не всегда давали. Гриша не раз попадал в неприятности, в разные переделки, даже в полицию его забирали, и со всем этим приходилось разбираться его отцу и старшему брату. После таких ЧП, обычно возлюбленный сестры пропадал из вида на некоторое время, и я помню, как Ксюша переживала и томилась, даже плакала временами. А всё потому, что в такие дни не могла получить никакую информацию, в дом Веклеров её не допускали. Семья Григория давно сделала вывод, что девушка сына, если она всерьёз считалась его девушкой, такая же ходячая неприятность, как и он сам. Понятно, что они хотели видеть рядом с младшим сыном ту, что его образумит, успокоит, а не кинется с ним на пару в безрассудство и веселье с головой. И поэтому существование Ксении было принято игнорировать. Её не принимали в доме, с ней не общались даже по телефону. А она сама не теряла надежду, что когда Гриша сделает ей предложение, то его семья вынуждена будет принять её.

– Тогда они у меня ещё прощения попросят, – повторяла Ксения не единожды. Я помню эти её слова, тусклую улыбку в этот момент и отчаянный тон.

Наверное, она всё-таки любила Гришку. Раз так держалась за него. И беспокоилась тоже.

Но ругались они часто и горячо. Об этом я тоже знаю. Ксеня ревновала, устраивала Гришке разносы, когда он пропадал на несколько дней, даже шпионила и следила за ним, пытаясь высмотреть рядом с ним соперницу. Уверена, что ей это удавалось, и не раз, но они каждый раз мирились, снова сходились, и всё начиналось заново. Кажется, сестра всерьёз вознамерилась женить на себе Григория Веклера. Мне было шестнадцать, едва исполнилось семнадцать, когда она пропала. Я наблюдала за их отношениями со стороны, через призму подростковой неловкости и непонимания, для чего нужны такие эмоциональные взрывы, как можно жить в бесконечном ажиотаже. Отгораживалась от всего происходящего учебниками, а потом Ксеня пропала.

Я готовилась к вступительным экзаменам, и не слишком следила за происходящими событиями, но родители говорят, что за несколько дней до исчезновения, Ксеня и Гришка снова поругались. Мама слышала, как дочь плакала, запершись в ванной, она увещевала её через дверь, просила не расстраиваться, как обычно, обещала, что всё наладится, и на её пути встретится настоящий мужчина. Ксюша огрызалась в ответ и просила оставить её в покое. Обвинила их с отцом в том, что они никогда не любили Гришу. А его родители не любят её. В общем, все против них, поэтому они и между собой ругаются. Эти слова произносились в нашем доме не раз, и не два, и слёзы сестры носили временный характер, и через пару дней она, на самом деле, повеселела. Вот только с родителями своей радостью делиться не спешила. Мама говорит, что собралась, накрасилась, сказала, что собирается встретиться с подружками, и вернётся, скорее всего, завтра утром. И больше мы Ксению не видели.

Она ушла из дома с косметичкой и паспортом. Разве так люди из дома сбегают? Да и не было у неё причины убегать. Ксения была взрослым, совершеннолетним человеком, и давно перестала прислушиваться к мнению родителей по поводу того, идти ли ей куда и с кем встречаться. Через двое суток обратились в полицию. Обратились раньше, но они всё советовали подождать, так прошло два дня. Мы ждали, а сестра не возвращалась. Отец сумел связаться с Веклерами, но встречаться с ним никто не стал, по телефону заверили, что Ксении в их доме нет и не было, а вот Григорий дома, и никуда не отлучался. Трудно поверить в то, что Григорий Веклер вдруг превратился в домоседа, согласитесь? Но Веклеры активно продвигали эту версию, всячески отказываясь вникать в исчезновение девушки младшего сына. Да и сам Гришка пропал с нашего горизонта, я никогда с ним больше не встречалась.

Какое-то время Ксению активно разыскивали, я лично несколько месяцев расклеивала объявления с просьбой помочь в поисках молодой девушки. Но никаких вестей о её местонахождении не было. Она будто растаяла в воздухе. За первый год я строила одну догадку за другой, и, если честно, то ждала, что сестра позвонит родителям. Что-нибудь скажет, хотя бы подтвердит, что жива. Ведь если не звонит, значит, не волнуется за родителей, не переживает за свой поступок… значит, мертва? А потом стало известно о том, что Веклеры сворачивают производство в нашем городе и уезжают. Это показалось безумно подозрительным, и мне, и родителям. Но к кому было идти со своими подозрениями? В полиции понимающе кивали, разводили руками в бессилии, а, на самом деле, не чаяли от нас избавиться. Ничего они проверять не собирались, и докапываться до правды тоже. Послушав пару раз беседу следователя с родителями, я пришла к выводу, что правоохранительные органы уверены в том, что Ксения попросту сбежала. На вопросы: куда и зачем ей сбегать, отвечать никто не собирался.

Так прошло десять лет. И теперь я узнаю, что Веклеры возвращаются в город. Что, интересно, это значит?

И значит ли, вообще?

ГЛАВА 2

Для полноты ощущений этого дня, вечером мне позвонила мама. Она не часто звонила мне сама, и каждый её звонок вызывал тревогу, ожидать можно было чего угодно. Я как раз подходила к дому, остановилась, чтобы поговорить с ней. Делать этого при Вовке не хотелось, они с мамой друг друга откровенно недолюбливали. Мой парень считал, что моя мать не в себе, и оттого не спешил принимать её, её проблемы и просьбы всерьёз, а мама на это обижалась, и в ответ, в глаза и за глаза, называла Вовку нахлебником. Не всегда, конечно, но та ситуация, когда я каждый день хожу на работу и содержу чужого, по её мнению, мужика, её не устраивала.

– Я тебя не так воспитывала, – каждый раз говорила мне мама. – Быть зависимой от мужчины, конечно, плохо, но быть дурой, Вика, куда хуже. Задумайся об этом.

Я задумывалась, но с мамой эту тему не обсуждала. Ждать от неё объективности не приходилось.

Я ответила на звонок и сходу поинтересовалась:

– Да, мама, я тебя слушаю. Что-то случилось?

– Ты давно мне не звонила. Хотела спросить у тебя, не случилось ли чего? – Голос матери звучал сдержанно и с ноткой огорчения.

– У меня всё в порядке, – заверила я. – Просто конец квартала, отчёты, сама понимаешь.

– Понимаю, – проговорила она.

Мы обе вдруг замолчали, как будто нам нечего было сказать друг другу. Но, самое ужасное, что я приходила к мысли, что, на самом деле, нечего. Обычно мама либо отчитывала меня за то, что я всё делаю не так, что личная жизнь у меня не складывается, либо заговаривала о Ксении. Оставалось только подождать, по какому сценарию сюжет будет развиваться сегодня.

– Мне сегодня Ксюша приснилась, – проговорила она после паузы. Я прикрыла глаза, радуясь тому, что мама не может меня видеть в этот момент. Моя реакция, если она считала, что я отвергаю или отказываюсь воспринимать память о сестре, вызывала у мамы приступ злости или слёз. А то и всё это вместе. Переносить её горестное состояние месяцами, годами, было очень тяжело. Поэтому я и не судила отца за его поступок. Жить в окружении памяти о сестре невыносимо.

Я присела на край лавки у подъезда. Обхватила руками свою объемную сумку. А в трубку произнесла:

– Надеюсь, это был хороший сон.

– Она не часто мне снится, не часто даёт увидеть себя. – Порой мама путалась, и не могла конкретно объяснить, как воспринимает исчезновение старшей дочери – жива она для неё, ждёт ли она её возвращения, или всё-таки Ксюши, в её понимании, больше нет. Когда она ей снилась – вроде бы приходила к ней повидаться, а когда она о ней говорила днём – то как о живой. – Но в этот раз она была очень красивой, в белом платье, как в свадебном… Наверное, она бы вышла замуж за того молодого человека, как думаешь, Вика?

Вступать с мамой в диалог было необдуманно с моей стороны. Мы всё это уже проходили и не раз, переговорили сотни раз, ругались, что-то доказывая друг другу, и всё заканчивалось тем, что я бессердечная, а мама заливалась слезами. Поэтому в последние годы я научилась молча слушать её, стараться не принимать близко к сердцу все её рассказы, и уж точно не спорить. Но намёк на Ксенину свадьбу с Григорием Веклером именно сегодня здорово ударило по нервам, и без того натянутым целый день.

С мамой я проговорила недолго, ей нужно было лишь рассказать мне свой сон, пожаловаться, поговорить о Ксюше, мне хватило и тех минут, что наш с ней тягостный разговор продлился. Я её выслушала, вслух понадеялась, что ей стало легче, и сегодня она спокойно уснёт, и, как примерная дочь, попросила звонить в любой момент.

– Ты могла бы и навестить меня, – обиженно проговорила мама напоследок. – Давно не была. Как будто ехать так уж далеко.

– Я знаю, мама, – повинилась я. – И я обязательно приеду. Либо в выходные, либо в отпуске. Мне обещают дать отпуск через пару недель.

Она печально вздохнула в трубку.

– Только обещаешь. От своего лоботряса никак не оторвёшься. А со мной что? Со мной скучно. Я превратилась в сумасшедшую старуху.

– Мама, ну что ты?..