По правде говоря

– Да ты сразу после института туда устроилась, на свой завод. Туда все на автобусах ездят, как ещё-то?

– Этот завод, Вова, нас с тобой кормит.

– Да устроюсь я на работу, устроюсь! – завопил он. – Меня Севка к себе зовёт давным-давно, пойду к нему, если уж совсем припрёт. Буду окна пластиковые продавать, лишь бы ты была спокойна и довольна. И за машину буду сам платить!

Ничем толковым наш с ним разговор не закончился. А позже ещё и Лидия Николаевна позвонила, видимо, хотела в деталях узнать, как сильно я обрадовалась «сюрпризу», и Вова, конечно, матери нажаловался. Я сидела на кухне, успев переодеться в домашний костюм, грызла пиццу, смотрела в окно, в сумерки, и с тоской прислушивалась к телефонному разговору любимого с мамой. В какой-то момент он даже сунул мне трубку в руку, пришлось приложить её к уху.

– Вика, ты что, – запричитала моя будущая свекровь, – мы с отцом так старались, деньги копили, а ты недовольна?

– Лидия Николаевна, дело не в том, что я недовольна, – попробовала я донести до неё суть вопроса, – а в том, что у нас нет денег выплачивать даже половину стоимости этой машины. Их просто нет.

– Будут, – уверенно перебила она меня. – Вова сейчас какую угодно работу найдёт. Вот посмотришь. А пока мы поможем, как всегда, кстати. Холодильник вам забьём, вот Вова как раз приедет и всё привезёт. Мы же с отцом всегда помогаем, тебе ли жаловаться? Мы никогда вас с Вовой не бросаем в трудной ситуации. А вот твоим родителям совершенно наплевать, что вы едите и где живёте.

На эти претензии у меня никогда не находилось ответов. Что я могла сказать? Что с удовольствием обошлась бы без их «родительской поддержки»? Что она кажется мне назойливой и навязчивой? Что их родительская помощь позволяет их великовозрастному сыну проявлять все признаки инфантильности? Без всяких зазрений совести. Да, именно так мне и кажется. Вот только в отсутствие у Вовки работы, мы, на самом деле, без поддержки не проживём. Вот и приходится мириться, приходится быть благодарной. И понятно, что никуда мне от этой машины не деться. А Вовка, стоя рядом и слушая наш с Лидией Николаевной разговор, выглядел победителем. Понял, что я сдалась. А позже, когда мы уже легли спать, сказал:

– Странная ты, Вика. Другая бы на твоём месте радовалась. Машина в семье появилась, да ещё, считай, с пятидесятипроцентной скидкой.

Скидке я особо радовалась, добавить нечего.

После утренней пробежки, я снова у подъезда встретилась с Жанной. Это был наш каждодневный с ней ритуал. Мы встречались по утрам, болтали недолго, а по выходным поднимались к ней и пили кофе с печеньем. Сегодня мне кофе пить было некогда, а пожаловаться хотелось. Я стояла, смотрела на новенький синий «хёндай» и жаловалась подруге на то, что, судя по всему, есть нам скоро будет не на что.

– А сколько платить? – спросила Жанка, тоже разглядывая наше новое семейное приобретение.

– Это мне предстоит выяснить. Но я с утра глянула цены в интернете. Они меня совсем не порадовали.

– Можно было взять не новую… – несмело проговорила Жанна. Я после этих слов многозначительно на неё глянула. Соседка вздохнула, а мне сказала в качестве поддержки: – Ладно, не расстраивайся, всё как-нибудь утрясется. Может, Вовка и, правда, на этой машине работу найдёт?

– Может, – согласилась я. – Или станет кататься к маме с папой за банками с закрутками и картошкой. А что, неплохое обеспечение семьи продуктами. С голода не умрём.

Жанна наклонилась, взяла Бубуню на руки, а сама усмехнулась.

– Вот только любимому ты этого не скажешь, тем более, в таком тоне. Это со мной можно позлорадствовать.

В ответ на это справедливое, надо сказать, замечание, я трусливо промолчала. А Жанна, когда мы прощались с ней в подъезде, вдруг предложила:

– Почему бы тебе не получить права? По крайней мере, не так обидно будет за машинку платить.

Хм. Об этом я не думала. Хотя, сомневаюсь, что мне позволят сесть за руль. Я даже представила лица Вовы и его родителей, их наполненные ужасом глаза. Даже вроде услышала голос Лидии Николаевны:

– Ты с ума сошла, Вика! Разве это женское дело?

К моему удивлению, вернувшись домой, я застала Вовку на кухне, попивающим кофе и жующим бутерброд. Уже привыкла, что по утрам мы не встречаемся, что он спит едва ли не до обеда, утомившийся компьютерными боями и войнами. А вчера, на фоне ссоры и общих несогласий, спать он лёг вместе со мной, наверное, для того, чтобы демонстративно повернуться ко мне спиной, и вот посмотрите – на часах семь утра, а он бодр и готов к подвигам. Хотя, может, и не готов, это я так уж, для красного словца.

– Как пробежка?

– Хорошо. – Я заставила себя улыбнуться. Улыбнуться и не спрашивать его о выплатах за машину. Хотя, меня это сильно, очень сильно интересовало. – Пойду в душ, – сказала я ему.

Вовка выдал лихую ухмылку.

– Хочешь, я с тобой пойду?

Наверное, я должна была соблазниться. Но улыбка так и застыла у меня на губах. Попыталась найти вескую причину для отказа, чтобы ему не пришло в голову обидеться.

– Мне нельзя опаздывать на работу. У нас московская проверка.

Вовка немного скис, но не так сильно, как бы мне хотелось, чтобы полить своё самолюбие бальзамом.

– Что ж, ладно. Перенесем на выходные.

– Самое лучшее решение, – согласилась я.

И всё равно из дома я вышла позже обычного, на пятнадцать минут. Что было просто катастрофой. Привыкла, что по утрам Вовка не мешает мне собираться, ни своим присутствием, ни лишними разговорами. Я приходила с пробежки, принимала душ, наспех завтракала, переодевалась и выходила из квартиры. Чтобы успеть на автобус. Всегда и успевала. А вот сегодня не вышло.

– Давай я тебя отвезу, – просиял любимый. – У нас же теперь машина есть!

Я обувалась в прихожей, сунула ноги в туфли на каблуках. От предложения его решительно отказалась.

– Не стоит. Простоять в пробке я могу и на автобусе. Быстрее всё равно не приеду.

Вовка вышел ко мне в коридор, смотрел на меня расстроенно, будто большой ребёнок. С претензией и укором. И даже сказал:

– Вечно всё портишь.

Я замерла с сумкой в руках. Посмотрела на него.

– Почему ты так говоришь?

– А разве я не прав? Неужели нельзя просто порадоваться?

– Я порадуюсь, когда мне не придётся думать о том, чем платить за эту машину.

– Ну, вот ты опять!..

– Вова, перестань вести себя, как ребёнок, – не выдержала я. – Я ведь знаю, что ты сам всё прекрасно понимаешь. Просто сейчас ты не хочешь думать о проблемах. А они есть, и никуда не делись. И не денутся, к сожалению. И если мы не заплатим следующий взнос, то через месяц-другой машинки у тебя не будет.

– Мне не нравится то, какой ты стала, – заявил он. – Скупой и злой.

Эти слова прозвучали будто пощёчина, но я лишь голову выше вскинула.

– А мне не нравится, каким стал ты, – проговорила я. Окинула его взглядом. – Ты из маек с шортами уже не вылезаешь. И из дома почти не выходишь. Я переживаю за тебя, Вова.

Плодотворно прошло утро, не правда ли? Я выскочила из квартиры, сбежала вниз по ступенькам, вышла из подъезда, и тогда уже позволила себе всхлипнуть от обиды и смахнуть слёзы. Явиться на работу с красными от слёз глазами и поплывшим макияжем было бы совершенно неуместно.

На работу я опоздала. Пусть всего на семь минут, но тоже неприятно, особенно, если моё опоздание будет замечено. До кабинета я буквально бежала, не забывая сбавлять шаг и улыбаться, попадающимся мне встреч людям. Чтобы они не думали, что я тороплюсь и опаздываю. Влетела в кабинет и поспешила прикрыть за собой дверь.

– Привет, девочки.

– Вик, ты чего, звонить уже хотели!