Зефир в шоколаде

– Это неправда, Лера. – Он вновь сбился на свойскую манеру общения, но даже не заметил этого. – Я работал с Борисом не один год. Как думаешь, от кого я узнал про тебя?

Я прищурилась, глядя на него, отчего-то не спеша верить его вкрадчивому тону.

– И что же он про меня рассказывал?

Антон молчал на секунду дольше, чем было необходимо, затем отступил и выдохнул, признавая поражение.

– Что ж, ты права. Чем Боря не славился, так это своими отцовскими качествами. Но он твой отец, и его завтра хоронят. Ты же сама пожалеешь, если не пойдёшь.

Знаю, что пожалею, но всё это казалось до невозможности странным и требовало обдумывания. Серьёзного и неспешного.

– Я подумаю, – сказала я наконец.

– Подумай, – согласился он, но ничего другого ему и не оставалось. Полез во внутренний карман пиджака, достал визитку и протянул её мне. – Позвони, когда решишь.

Я не ответила, покрутила в руках кусочек картона, на котором скромным чёрным шрифтом значилось: «Антон Александрович Бароев, генеральный директор». Генеральный директор чего – оставалось для меня загадкой, да и не слишком любопытно было, если честно.

Прозвучал звонок, резко и громко, и я заметила, как Антон дёрнулся, то ли от ужаса, то ли от неожиданности. А я лишь отступила ближе к стене, зная, что через считанные секунды коридор наполнится шумными и резвыми детьми, засидевшимися за партами. Так и случилось, гам и суета возникли мгновенно, можно было оглохнуть от выкриков и топота. Антон Бароев с подозрением огляделся по сторонам, тоже отошёл к стене и видимо затосковал в этой атмосфере. На него смотрели, можно сказать, что беспардонно таращились – что взять с детей? – но он этого, кажется, не замечал. Мне пришло в голову, что он с детства привык к чужим взглядам и любопытству.

– Хорошо, Антон… – Я посмотрела на визитку и прочитала: – Александрович. Я позвоню, если… надумаю. А сейчас, извините, у меня урок.

Он с пониманием кивнул, а напоследок сказал:

– Позвони мне. Даже если решишь не идти.

– Зачем?

Он вдруг улыбнулся.

– Хорошо, я позвоню сам.

И после этих слов покой из моей жизни ушёл.

2

Работать в этот день было трудно, никак не получалось сосредоточиться. Окончания последнего урока я ждала, как избавления. Хотя, отчего он мог меня избавить? Звонок прозвенел, дети разошлись, а я осталась в опустевшем классе одна. Единственная радость, что в тишине. Думала о недавнем знакомом, о том, что он говорил, и переживала по этому поводу куда больше, чем, по собственному разумению, должна была. Мама бы тоже меня за такие мысли отругала, но что я должна сделать, просто выбросить из головы мысли о том, что мой отец умер, а я даже толком его и не помню? Он появлялся у нас в последний раз, когда мне было лет семь. Принёс в подарок плюшевого котёнка, который двадцатилетнюю разлуку с родителем, конечно же, не пережил и потерялся, когда – я и не припомню. Ещё мы с папой, кажется, ходили гулять в парк и ели мороженое, после чего у меня заболело горло. Это уже со слов моей мамы. Не удивлюсь, если она после устроила отцу разнос за загубленное здоровье ребёнка, и тот решил сделать паузу в проявлении отцовской привязанности, а потом, скорее всего, про привязанность забыл, так как всегда был человеком весьма занятым. Вот и получается, что никаких чётких воспоминаний из детства у меня об отце нет. А то, что знаю его в лицо, так это спасибо местному телевидению, не дали прожить жизнь в неизвестности. А вот теперь его не стало, как-то совершенно неожиданно, даже для меня. Мне куда спокойнее жилось с пониманием того, что он где-то в этом городе существует. Вряд ли вспоминает обо мне, по крайней мере, часто, да и я, признаться, об отце не часто думала, но он был, жил, что-то постоянно созидал и строил, если верить выпускам новостей. А теперь его нет. И это печально и непонятно.

В школе я задержалась ещё на пару часов. Тетради проверяла, план на следующую неделю писала, а время от времени просто замирала и задумывалась. Как время прошло и не заметила. Подогнала меня учительница биологии, милая наша Галя, у которой была совсем не милая привычка неслышно подходить к тебе со спины и громовым голосом оповещать о своём присутствии. Вот и в этот раз я вздрогнула от её выработанного учительского голоса, от мыслей своих отвлеклась и поняла, что на самом деле пора собираться домой.

На крыльце я помедлила. Увидела Станислава Витальевича разговаривающего с охранником, и на секунду задумалась, как поступить – мимо пройти, попрощавшись, или дать Стасу шанс на оправдание. Он как раз обернулся, меня увидел и после секундного замешательства, сделал попытку улыбнуться, по крайней мере, это было похоже на улыбку, из фильмов про шпионов. Мужчина-загадка, да и только. Но шаг я замедлила, поджидая его и медленно спускаясь по ступенькам. Ещё слышала голос Стаса, он что-то продолжал говорить охраннику, потом легко догнал меня. Что мне всегда в Стасе нравилось, так это врождённая лёгкость и чувство стиля. Стас умел одеваться, следил за собой, а жест, которым он поправлял очки – небрежно и в то же время многозначительно, я просто обожала. Он и сейчас очки поправил, поравнялся со мной, но я смотрела не ему в лицо, а на портфель в его руке. Солидная вещь из натуральной кожи, новенький и блестящий. Портфель очень подходил к его облику современного педагога. А Станислав Витальевич не просто педагог, он директор школы, и ощущал он себя именно директором.

– Уходишь? – спросил он.

Может он и директор, но вопросы задаёт по-мужски глупые.

– Ухожу.

– Тебя подвезти?

– Пройдусь.

Мы спустились, и я почувствовала, что Стас удерживает меня за руку, пришлось остановиться и посмотреть на него.

– Лера, ты не можешь на меня обижаться вечно.

– И я не обижаюсь. Ты сказал, что думал.

– Вот именно. Очень хорошо, что ты это понимаешь.

Руку я осторожно освободила, и надеялась, что со стороны наша беседа кажется официальной. Я даже старалась удерживать на губах вежливую улыбку.

– Я понимаю, Стас, но что делать, если у меня тоже есть чувства и мысли в голове? Я не могу всегда подстраиваться под тебя.

Это ему не понравилось, он даже губы чопорно поджал. Кстати, вот это я не любила, с поджатыми губами Стас сразу становился похож на зануду, каким он не был. Или, по крайней мере, не настолько.

– Хорошо, я понял тебя. И, наверное, ты права.

Какое счастье!.. Я едва сдержалась, чтобы глаза не закатить. Но сдержалась, а Стас снова предложил:

– Давай я отвезу тебя домой.

– Я же сказала, что пройдусь. Мне нужно побыть одной и подумать.

– О чём?

И тон его был настолько снисходительным, что я разозлилась. Взглянула на него в упор и сказала:

– Я не всегда думаю о тебе, Стас. Вчера у меня умер отец, я думаю о нём. И… я, правда, сейчас не могу и не хочу что-либо обсуждать.

– Отец умер? – повторил он за мной. Призадумался ненадолго, видимо, пытаясь припомнить, что-то о моей семье, уверена, что не вспомнил, но должное внимание проявить решил. – Почему ты мне утром не сказала? Тебе положено три дня…

– Это ни к чему, Стас.

– Ты уверена?

– Да.

– А как ты сама? Как справляешься? – Его рука легла на моё плечо и чуть сжала. И в этом жесте никто бы при всём старании не заподозрил чего-то неподобающего. Лишь сочувствие в рамках занимаемой должности.

Я в ответ на это мрачно улыбнулась.

– Я почти справилась.

На стоянку перед школой въехала спортивная машина, можно даже сказать, что она скользила над асфальтом, а не ехала по нему. Низкая, тёмно-синяя, похожая на огромную дождевую каплю, она остановилась прямо перед нами, и по её полированному боку пробежал луч солнца. Выглядело это весьма эффектно. А ещё более эффектным, по крайней мере для меня, стало появление водителя. Дверь открылась, и из автомобиля вышел мой сегодняшний знакомец, Антон Бароев. Уже без чёрного пиджака, зато в белоснежной рубашке, которая резко констатировала с цветом его кожи, просто глаз не оторвать. Я и не отрывала. Смотрела на него, одной частью сознания, полагаю, чисто женской, любуясь и не уставая удивляться, а другой недоумевая, для чего он вернулся. Я не звонила, и не собиралась ему звонить. А он ещё так небрежно окинул взглядом мужчину рядом со мной, затем вернул свой интерес ко мне и спросил:

– Домой собралась? Поехали, отвезу.

И в его голосе предложения или вопроса не прозвучало, он ждал, что я незамедлительно в его машину сяду.