Единожды солгав

Зоя махнула рукой куда-то в сторону.

– На окраине. Но всё равно лучше, чем в посёлке, да в квартире с бомжами. Спасибо мамочке родной, постаралась для нас всех.

– А где ты прописана? Если в квартире…

Зоя поджала губы, выглядела недовольной и задумчивой.

– Прописана, а толку? Эта квартира ничего не стоит. К тому же, продать мне её не дадут. Там же ещё целый выводок малолетних прописан. Я уже узнавала в опеке.

– По крайней мере, есть, где жить.

– А ремонт? – Зоя глаза на Алёну вытаращила, в этот момент казалась обиженной и возмущённой.

– Да уж, – пробормотала Алёна, не совсем понимая, чего Зоя от неё ждёт, каких слов и какой реакции. Она к этой квартире никакого отношения не имеет. – Ты видишься с младшими?

Зоя плечом безразлично дёрнула.

– А зачем? Их забрали в семейный детский дом, они меня уже и не помнят. Как я за ними горшки таскала. Но им, наверное, повезло больше всех. Виталик созванивается с их приёмными родителями, рассказывает, что всё у них хорошо. Там, кроме них, ещё пятеро. Отдельный дом, огород. В школу их всех папочка на микроавтобусе возит, представляешь? Но, наверное, им повезло больше, чем нам. Они, хотя бы, всей этой грязи не запомнят.

– Согласна.

Зоя выцедила остатки коктейля, в полной задумчивости, после чего выпрямилась и взглянула на Алёну открыто, даже улыбнулась.

– Но ты правильно говоришь: нас не сломать, характер, как железо. Так что, у меня тоже всё будет хорошо.

– Обязательно.

– Я вот жду, мне обещали место в хорошем, дорогом салоне. Устроюсь туда, и всё у меня наладится. Может, даже ипотеку дадут. Чтобы свой угол был.

– Это очень правильный настрой, – похвалила её Алёна.

– Ты мне свой номер телефона дашь? Хоть, с Новым годом тебя поздравлю.

Алёна поспешила кивнуть.

– Конечно.

И в тот момент, когда забивала свой телефонный номер в старенький смартфон сестры с заметной трещиной на экране, искренне подумала: а почему нет? Что плохого в том, что у неё появится близкий человек? Родная кровь? Которому иногда можно будет позвонить, спросить, как дела, и чему-то порадоваться вместе?

Они простились на стоянке перед развлекательным центром, Алёна вызвала для сестры отдельное такси, и прежде, чем та села в машину, они неловко обнялись, и Алёна решила не расстраиваться из-за того, что у неё и в тот момент в душе ничего не дрогнуло. Она будет над собой работать, она хочет над собой работать. В плане того, чтобы просто кого-то любить, без всякой выгоды для себя. Это ведь правильно. Это нормальные человеческие эмоции.

– Обязательно звони мне, – сказала она Зое, и улыбнулась той на прощание. Но всё же не сдержала вздоха облегчения, когда сестра уехала. Алёна села в поджидавшее её такси, вдруг осознала, что экскурс в её невесёлое прошлое, наконец, закончился, и почувствовала радость. Можно дальше жить спокойно.

Через несколько часов уже была на железнодорожном вокзале. Таксист помог вытащить новый, модный чемодан из багажника, Алёна расправила плечи, взялась за ручку, и направилась к дверям вокзала, про себя радуясь, что на ней яркий брючный костюм, а не тёмное, в связи с похоронами, платье. Как приятно вернуться к жизни!

Поезд уже стоял на перроне, Алёна прошла по небольшому залу ожидания, остановилась у киоска, чтобы купить воды. Хотелось улыбаться и лететь прочь отсюда. Расплатившись за воду, она обернулась, окинула взглядом зал и людей, ожидающих прибытия своих поездов. Чемоданы, разговоры, поцелуи на прощание. Алёна же заторопилась к поезду, её никто не провожал. На перроне несколько мужчин в спецодежде с логотипами «РЖД», по виду, грузчики или ещё какие-то работники. Они курили, переговаривались негромко, некрасиво сплёвывали на щербатый асфальт. Алёна шла в их сторону, к своему вагону, даже не посмотрела бы в их сторону, если бы её внимание не привлёк знакомый профиль. Она сбилась с шага, всего на мгновение, но этого хватило, чтобы встретиться взглядом с молодым мужчиной. Он держал сигарету между зубов, как делал всегда, и смотрел на неё в упор. Без любопытства, зато пытливо и оценивающе. А Алёна задохнулась, поморщилась от внезапно накатившей брезгливости, удивляясь, что, вообще, смогла его узнать, ведь прошло столько лет, и Сашка Стрельников, без сомнения, изменился, и далеко не в лучшую сторону. Но что поделать, видимо, первая любовь, на самом деле, не забывается. Ведь когда-то она едва не испортила себе жизнь из-за него, едва не наделала кучу глупостей. Благо, хватило ума купить на последние деньги билет на поезд, и сбежать. И из этого города, и от прошлого, и от него. И вот теперь он на перроне, вроде как провожает её.

– Алёна?!

Она услышала его голос, низкий, прокуренный. Он выкрикнул её имя, всё-таки не до конца уверенный, что это она. Не нужно было реагировать, но Алёна оглянулась, снова встретилась с ним глазами, зачем-то дала понять, что тоже его узнала, но вот уже открытая дверь фирменного вагона, приветливая проводница, Алёна протянула ей билет и паспорт, и поспешила шагнуть с перрона в вагон. Но опять же остановилась в коридоре у окна, смотрела и на Сашку, и на перрон вокзала городка, в котором родилась. Поезд тронулся, а Стрельников подошёл ближе, и теперь напоминал бродячего пса, разглядывающего барский дом. Он даже пошёл следом за двигающимся поездом, и они с Алёной смотрели друг на друга. И на одну короткую секунду, Алёне захотелось узнать, о чём он думает в этот момент. О ней, о своей жизни. Но секунда улетела в небытие, её первая любовь осталась на перроне в грязном комбинезоне, а Алёна спокойно открыла дверь в своё купе, и, наконец, почувствовала, что сердце у неё на месте.

У неё всё хорошо.

3 ГЛАВА

Дома вкусно пахло свежесваренным кофе. Алёна с удовольствием втянула в себя этот аромат, и уже после этого сладко потянулась и, наконец, открыла глаза. Как замечательно проснуться утром, с осознанием того, что ты дома! Что всё благополучно, спокойно, с ощущением того, что тебе ничего не угрожает. Даже собственные воспоминания.

– Ты проснулась?

Алёна перевернулась на спину, посмотрела на Вадима. И улыбнулась ему. Улыбнулась просто тому, что видела. Вадим Прохоров был воплощением её девичьей мечты, она поняла это в тот самый момент, когда впервые увидела его. На собеседовании, когда пришла устраиваться на работу в агентство недвижимости, филиалом которого он руководил. Увидела и поняла, что сделает всё, что угодно, чтобы, во-первых, работать именно здесь, а, во-вторых, сразить этого молодого мужчину наповал. Красотой, воспитанием, образованностью, лёгкостью характера. Алёна готова была стать любой, такой, какой он захочет её видеть, лишь бы Вадим Прохоров обратил на неё своё внимание. И дело было совсем не в том, что Вадим неотразим или по-особенному красив, он не запал в душу с первого взгляда Алёны на него. Но Прохоров был весьма похож на мужчину мечты детдомовской девчонки, которой, правдами и неправдами, удалось подняться по социальной лестнице, пусть и на пару ступенек, но это уже было поводом собой гордиться. Что она не где-то, зарабатывает копейки, а по серьёзной протекции пришла устраиваться на работу в крупный филиал солидного московского агентства недвижимости. Значит, уже чего-то смогла добиться.

А Вадим был молодым и перспективным, мужчиной с обложки журнала о бизнесе и предпринимательстве. Выбравшись из своего маленького городка, оказавшись в мегаполисе, с несколькими копейками в кармане, Алёна любила время от времени остановиться перед витриной с глянцевыми журналами, и с обложек на неё смотрели молодые и успешные люди. Из той жизни, о которой она даже не мечтала. И однажды она долго-долго разглядывала обложку финансового журнала, и молодого мужчину на ней. Он сидел в шикарном офисном кресле, на нём был дорогой костюм, шёлковый галстук, но самое главное – его взгляд и улыбка искрились уверенностью, причём, уверенностью не в себе, а в завтрашнем дне. И это запало в душу, в сознание, и поэтому, даже спустя энное количество лет, увидев Вадима Прохорова, оказавшись в его кабинете, ей вдруг показалось, что та картинка ожила. И Алёна решила, что должна в него влюбиться. Решила, что она хочет этого мужчину, чтобы он принадлежал ей, с головы до пят, вместе с его уверенностью, завтрашним днём и планами на жизнь. А насколько он красив, подтянут и остроумен, было не так уж важно. Алёна была влюблена в их с Вадимом жизнь в целом.

И поэтому сейчас она улыбалась, сонно наблюдая за тем, как Вадим завязывает галстук, собираясь на работу, чуть наклонившись к зеркалу, ей нравилась его итальянская рубашка, светлые брюки, и даже чуть поредевшие на затылке волосы. Но это было совсем неважно, она любила Вадима таким, какой он есть. При незначительных внешних недостатках, Вадим Прохоров считался ведущим специалистом по продажам и отличным руководителем. Московские учредители его ценили, не скупились на премии и бонусы, не редко отправляли в заграничные поездки, порой по работе, а иногда и просто отдохнуть, и почти всегда Алёна его сопровождала. И жизнь казалась ей сказкой. Они съехались с Вадимом полтора года назад, и Алёна буквально наслаждалась каждым днём. При этом, не забывая цепким взглядом отслеживать всех потенциальных соперниц. Случалось так, что не получалось скрыть свои ревностные настроения, Вадим ловил её на подозрениях и придирках к женской части сотрудников агентства, но, в основном, начинал смеяться, умилялся её ревнивой женской сущности, и клялся, что ему никто, кроме неё, не нужен. Зачем ему искать ещё кого-то, раз рядом с ним самая красивая девушка, что он когда-либо встречал. И после таких заявлений, пусть несколько притворных и преувеличенных, обычно наступал мир, Алёна счастливо улыбалась, ведь Вадиму совершенно не зачем было знать о том, что счастливая улыбка доставалась лишь ему. А соперница оставалось соперницей, даже если ту случайно угораздило пофлиртовать с её мужчиной. Но поставить её на место было необходимо, чтобы больше никогда черту не переступала. Да и для других наглядный пример.

Сам Вадим не слыл бабником или гулёной, что Алёне определённо в нём импонировало, но когда мужчина молод, успешен, а впереди его ждёт ещё больший карьерный рост, за ним следовало приглядывать. И, если уж, он достался тебе, нужно проявлять определённую осторожность, не расслабляться, не забывать говорить ему, что он самый лучший во всех отношениях. Мужское самолюбие – вещь весьма полезная и податливая, главное, научиться ею управлять.

Вадим подтянул узел галстука, и обернулся. Алёна сразу протянула к нему руки. Он рассмеялся, подошёл к кровати, упёрся коленом в матрас, и к Алёне наклонился. За утренним поцелуем.

– Привет, – проговорила она ему в губы после поцелуя.

Вадим ещё раз её поцеловал, на этот раз в кончик носа.

– Привет. Вставать не собираешься?

Алёна перевела взгляд на часы. Они показывали половину девятого.

– У меня показ в полдень, в Солнцево. Так что, у меня есть причина и полежать, и не ездить в офис утром.

– Хорошо ты устроилась, – хмыкнул Вадим. – А у меня встреча за завтраком в центре.

Алёна перевернулась на бок, подложила под щёку ладонь. Знала, что так она выглядит не только милой и сонной, но ещё и беззащитной. И Вадиму это очень нравится, хотя он ни разу об этом в открытую ей не говорил, но всегда задерживал взгляд на её лице в такие моменты. Вот и сейчас. Уже надел пиджак, а стоял у двери и медлил, на Алёну смотрел. На его губах блуждала улыбка.

– Буду скучать, – негромко, но с особым смыслом проговорила Алёна.

Вадим хмыкнул, улыбнулся и подмигнул ей. После чего из спальни вышел. Алёна улыбаться перестала, снова перевернулась на спину и раскинула руки в стороны. Закрыла глаза. Утро было не таким уж и радужным, если вспомнить, что за сон ей приснился под утро. Прошло почти две недели со дня похорон матери, с тех пор, как она вернулась, но неприятные сны продолжали её изводить. Если они, конечно, приходили. Потому что первую неделю Алёна мучилась бессонницей, едва ли не до рассвета крутилась в постели с боку на бок, не в силах избавиться от неприятных мыслей. Когда садилась в поезд, была уверена, что утром, проснувшись в своей постели, заживёт, как прежде, без лишних мучительных размышлений. Но что-то пошло не так. Она думала о матери, вспоминала убогие похороны, даже мучилась чувством вины за то, что в тот момент не захотела с ней проститься, а, возможно, и простить её за всё, что случилось, за то, что она сделала и с её жизнью, и с жизнями других своих детей. Возможно, матери в своё время не хватило любви, не хватило разума, силы в какой-то момент остановиться и задуматься. Все мы люди, у всех у нас есть слабости и недостатки, и над некоторыми из них мы не властны. И, наверное, нужно прощать чужие слабости и ошибки, чтобы они не превратились в твои собственные, и не принялись мучить тебя. Вот как произошло с Алёной. Когда она стояла у могилы, она думала о туфлях, а не о маме. Которую она всё же помнит, и довольно хорошо. Да ещё наслушалась от тётки историй из жизни родителей, и теперь анализирует. Пытается разобраться в том, о чём знает поверхностно, с чужих слов. И даже не понимает, для чего ей это нужно. Она думает о сестре, о брате, о тех, кого помнит, не о младших. У них жизнь ничуть не лучше и не слаще, чем у неё. И то, что они не оказались в детском доме, им совсем не помогло и участь не облегчило. Думает о Сашке, в которого по юности и глупости была влюблена, никак не может забыть, как он шёл по перрону за движущимся поездом, как смотрел на неё, а Алёне было и любопытно, и жаль, и брезгливо, и в то же время удивительно, вспоминая свою первую любовь. А тогда смотрела на него через окно вагона, и всё пыталась разглядеть во взрослом, неряшливом мужчине того парня, ради которого ввязывалась в опасные авантюры и прикрывала того перед стражами порядка. Неудивительно, что столько мыслей разом лишили её сна. А когда сон вернулся, то принёс с собой картины её переживаний и воспоминаний. И ей снилась мама, молодая и весёлая; снилась Зоя на её руках, и Сашка, с его пронзительным тёмным взглядом. И по утрам Алёна просыпалась взволнованная и совсем не отдохнувшая.

Она позволила себе полежать ещё несколько минут, после чего поднялась, накинула на себя шелковый халат, прошла в ванную комнату и открыла воду в ванну. А сама вышла из спальни. С кухни манил кофейный аромат. Алёна вошла и улыбнулась экономке.

– Доброе утро, Варвара Павловна.

– Доброе утро, Алёночка.

Варвара Павловна, женщина лет шестидесяти, всегда скромно одетая и причёсанная, с самого начала называла её этим странным именем – Алёночка. Но Алёна не возражала. Отношения у них сложились дружеские, даже добросердечные, Варвара Павловна о ней заботилась, неожиданно именно к ней проникшись глубокой симпатией, и за это Алёна позволяла ей интерпретировать её имя по-своему.

– Хотите кофе?

– С удовольствием, – отозвалась Алёна, присаживаясь на высокий табурет у стойки. – А Вадим кофе пил?