Письма в Бюро Муз

– Боюсь, тогда тебе придётся провести со мной всю жизнь. – Предупредила она с мрачной усмешкой.

– Тебе повезло: я не старею. – Нежно сказал Муз.

– Но я старею, и тебе не повезло.

– Сейчас цель кажется тебе нереалистичной, правда?

Она закивала с поджатыми губами.

– Не беда, так бывает. – Сказал он. – Не нужно бояться. Предоставь мне то, как ты достигнешь этой цели. Ты согласна внести её в контракт?

– Да, – обронила она, хотя мысли кричали, что она не согласна ни на одну мало-мальски измеримую задачу.

Муз вытащил контракт из-за ворота пальто, прислонив лист к колену, накарябал запоздалую строку. Кровь стучала в висках Нелли, когда завершение их сделки стало более конкретным. В её видении она смотрела ему вслед, а он уходил всё дальше и дальше, пока не растворился в дождливом тумане. Гюллинг спросила, желая сменить тему:

– Ты всегда был таким? Ну… своего возраста.

Он покачал головой.

– Нет. Я ушёл из материального мира раньше, чем выгляжу сейчас. Может вырасти мечтал? Не знаю.

– Ты помнишь себя прежним?

– Мало что. – Ответил он. – Я не знаю, ни кем я был, ни откуда взялся. Главное, что теперь я с тобой.

Он обнял её. Нелли запустила руки пол полы его укороченного пальто и прикоснулась к тёплой спине сквозь рубашку. Стук пламенного сердца Муза отдавался через рёбра и мышцы, а его дыхание приятно щекотало волосы Нелли над лбом. Она вновь утонула в запахе озона и сломанного листа базилика.

9. Сладкий заказ

Настенные часы тикали так раздражающе, будто кто-то оттягивал язычок рулетки и отпускал его. Нелли включила радио, но её блуждающие мысли перекрывали шум эфира. Приглушённый смех этажом ниже заставил её вздрогнуть.

Прознав о новой специальности своей квартирантки, Анита заказала у неё торт на именины. Ей исполнялось восемьдесят, и прошлым вечером Нелли старательно выводила эту цифру на вершине торта «Добош»[14 - Dobostorta (венг.) – венгерский торт, состоящий из шести слоёв бисквита с шоколадным кремом и карамельной глазурью.]. Остатки алой помадки, которую она использовала, засохли, и Нелли подгрызала их от нервов.

Муз, способный успокоить любую бурю в её душе, в самый ответственный момент сбежал из дома. Гюллинг высунулась в окно по пояс, но не увидела его.

– Взлетел по эфирным путям, что ли… – Буркнула она, расхаживая взад-вперёд по гостиной.

Они с Анитой условились, что, если торт понравится её взыскательным гостям, то она отдаст Нелли многочисленный кондитерский инвентарь, доставшийся в наследство от матери. Сама фру Эгдалль печь не любила и не умела. Также она с трудом отрывала от себя ненужные вещи.

Старая техника и формы для бисквитов не так волновали Нелли, как одобрение ворчливой старухи. Впервые она готовила что-то для живых людей, а не экзаменаторов или преподавателя. Торты на то и были нужны, чтобы радовать всех и каждого, а не узкий кружок специалистов.

Она переживала из-за того, что кулинарная «насмотренность» хозяйки отличалась от её собственной, отчего редкий в их краях «Добош» мог показаться ей излишне приторным, чуждым. Во время обучения она познала вкус многих десертов, о которых раньше даже не слышала и которые подавались только в изысканных ресторанах или буржуазных стокгольмских столовых. Олеандр советовал постепенно воспитывать свой вкус, на что у Нелли было время, а у пирующих этажом ниже – возможно, нет.

Робкий стук в дверь она осознала не сразу. Когда постучались ещё раз, Нелли чуть ли не с низкого старта побежала в прихожую. Стряхнув нитку с плеча, она провернула замок и отворила дверь. Анита и три такие же древние старушки переминались на площадке с ноги на ногу.

Она вообразила, каких трудов им стоило подняться на этаж, и ощутила укол совести. Если бы ей только позвонили, она бы тут же спустилась вниз, дабы предстать пред главными критиками и смиренно принять любой их вердикт.

– А вот и наша Нелли. – Представила её остальным фру Эгдалль.

– Фрекен, – обратилась к ней бойкая старушка с клюкой, – ваш торт… – она прокашлялась, и у новоявленного кондитера перехватило дыхание от задержки, – просто чудо.

Вторая дама в летах – с короткими волосами апельсинового цвета – добавила:

– Я работаю в буфете Национального драматического театра, но никогда не видела там столь изумительного десерта. Дорогие дамы, поддержите ли вы меня? – Спросила она остальных, и те согласно закивали. – Мои вам похвалы, фрекен Гюллинг. И обязательно приходите в наш театр.

А третья с лучистыми глазами и поистине материнской теплотой во взгляде спросила:

– Милая Нелли, принимаете ли вы другие заказы?

Не успев отойти от глупой улыбки, она промямлила: «Д-да».

– Не знаю, кумушки, сможете ли вы себе это позволить. – С ноткой лукавства произнесла Анита. – Личный кондитер – удовольствие недешёвое.

– О цене договоримся, Ани. – Сказала бабушка с клюкой. – Труд должен быть оплачен. И ты, вроде, кое-что обещала своей квартирантке.

Фру Эгдалль, которая не забывала ничего и никогда, смерила подругу взглядом.

– Ну, разумеется, я помню! – Выдала она не без ехидства. – Нелли, могу ли я позвонить вечером, чтобы ты зашла ко мне за инвентарём? И друга своего пригласи, пусть поможет.

– Да, конечно.

Неформальное обращение – первый признак того, что лёд между ними тронулся – разлило в животе Нелли приятную теплоту. Хозяйские гостьи попрощались и начали спускаться мелкими шажками вслед за именинницей. Две из них перед уходом всучили Гюллинг по несколько крон в качестве чаевых. Она пыталась отказаться, но дамы настояли и напоследок ещё раз пригласили её в театр, в котором каждая из сайки занимала какую-то должность. Насколько она знала, Анита в свои годы продолжала работать там гардеробщицей.