Письма в Бюро Муз

– Давай скорее распакуем его. – Предложила Нелли.

– Мне говорили, что некоторые из этих сыров прекрасно сочетаются с горячим шоколадом. – Заметил Муз. – На них с обратной стороны есть ярлычки.

– Ох, жаль, у меня остался только кофе. Почему бы не попробовать с ним?

– Не спеши: у меня есть шоколад.

– Чудесно! – Обрадовалась она. – Тогда с тебя напитки, а с меня нарезка. Ты зайдёшь в гости, или мне зайти к тебе?

– Хм-м, а почему бы нам не расположиться прямо здесь?

Она проследила за его взглядом до лестницы.

– Хорошо, тогда я возьму коврик.

Пять минут спустя они оккупировали верхнюю площадку. Тарелка с кубиками сыра всех оттенков от белоснежного до тыквенно-рыжего стояла между ними, а кружку с дымящимся какао каждый держал в руках.

Нелли покосилась на соседа, который обмакивал сыр перед тем, как отправить в рот, но не стала говорить об этом, а просто попробовала также. Сочетание вкусов ей не понравилось, она поморщилась.

– Что, плохой сыр? – Забеспокоился Муз. – Так и знал, что тот прощелыга меня обдурил.

– Нет-нет, – заверила его Нелли, – он замечательный. Просто мокрым он кажется хуже, чем есть на самом деле.

Сосед пожал плечами. Она приступила к расспросам:

– Как ты съездил? Я хочу знать всё!

– Ну, пф-ф, – заговорил он, не дожевав, – программа была насыщенной. Я даже не предполагал, что в Швеции столько муз, тем более, начинающих. Познакомился с коллегами из Этельсборга.

– Надо же! И много здесь твоих собратьев?

Муз посчитал в уме, загибая пальцы.

– Пять-шесть стажёров, не меньше. Есть и кураторы, но они себя ничем не выдали, видимо, не хотели общаться с молодняком.

– Как так? Ты никогда не видел своего куратора? – Удивилась Нелли.

– Нет. Мы общаемся письмами.

Она хихикнула.

– И на какой же адрес вы их отправляете? Дай угадаю: Небесная канцелярия, дом 1, верховья ноосферы?

– Технически, в небесную канцелярию, но нет. Я просто пишу «Бюро муз» в строке получателя и оставляю письмо на подоконнике, а к утру его забирают. Самая удобная почта Гёталанда, скажу я тебе.

– Ещё и самая быстрая, – буркнула Нелли, вспоминая, как на прошлой неделе бегала до почтамта за выписками из земельного реестра.

Пригубив шоколад, она спросила:

– Что нового ты узнал?

Он начал говорить: эмоционально жестикулируя, смеясь над тонкими шутками Талии, которая выступала на симпозиуме, пародируя речь Полигимнии в лицах, с умным видом рассуждал о высоких материях на сложном языке, которым и сам осторожно оперировал, а Нелли и вовсе поняла лишь пару слов. Затем он делился байками матёрого Фиолетового Муза, заведовавшим всем североевропейским регионом на тонком плане. Погружённые в беседу, они не заметили, как у их разговора появился свидетель.

Анита всегда подбиралась к своей жертве тихо. Она знала каждую скрипучую половицу и старательно их избегала. Её лёгкие, как у балерины, шаги не раз заставали Нелли врасплох. Снизу повеяло холодом. Пирующие как по команде вперились в полумрак уходящей вниз лестницы.

Фру Эгдалль сверкнула золотым зубом из-за перил и тут же исчезла в темноте.

– Наверное, мы слишком шумим. – Прошептала Нелли.

Муз пожал плечами и сказал:

– Ничего же не случилось. Дадим провидению шанс.

– Ага, привидению… – Съязвила она. – Бьюсь об заклад, она сверлила нас взглядом целую минуту. Уверена, когда-то она работала в тайной королевской полиции в прошлом.

– Ты мыслишь узко: Анита наверняка её возглавляла. – Он изобразил перезарядку ружья и прицелился.

Белоголовая старуха вновь вытянула шею из-за перил и подалась вперёд. В руках она держала блюдо. Когда она почти добралась до верха, Муз вскочил с места, бочком спустился на один уровень с ней и, отвесив гротескный поклон, поприветствовал:

– А, фру Эгдалль, добрый вечер!

– И вам не хворать, юноша. – Сказала она.

Нелли тоже поздоровалась с ней, но без пышущего энтузиазма Муза. Старуха смерила её взглядом, словно выбирая, к чему придраться на этот раз. Закатный свет пролился на её лицо через круглое окошко под потолком. Иллюзорно гладкое в лучах засыпающей звезды, оно свидетельствовало былой красоте хозяйки: тонкие черты, высокий лоб с вдовьим мысом, который придавал ему форму чердечка. Пронзительные сапфировые глаза смотрели на Гюллинг без привычной укоризны.

– Мадам, прошу: присоединяйтесь к нам, – пригласил Муз.

Нерешительно, словно боясь попасть впросак в высоком обществе, она протянула ему блюдо с чёрствым овсяным печеньем и сказала:

– Ну что вы, я только хотела удовлетворить своё любопытство. Мне было интересно, кто сидит наверху и что вы едите.

– Фру Эгдалль, угощайтесь, – предложила Нелли, протягивая ей тарелку. – Это сыр из Стокгольма. Очень вкусный.

Переминаясь с ноги на ногу и скрючившись сильнее обычного, Анита спросила, глядя на квартирантку исподлобья:

– Могу ли я обменять немного вашего сыра на печенье? Конечно, если вы не возражаете.

– Да, с удовольствием, – вклинился Муз.

Пересыпая сыр на блюдо, Нелли впервые увидела, как уголки губ Аниты приподнялись. Та, в свою очередь, по одному выложила на опустевшую тарелку печенье, пожелала всем доброй ночи и заковыляла вниз.

Муз сказал ей вслед:

– Если передумаете, мы будем здесь ещё с четверть часа.

Оглянувшись через плечо, Анита со сдержанной улыбкой кивнула.

Прежде чем она спустилась, подаренное ею печенье уже умяли. Жёсткое настолько, что без размачивания в какао оно непременно сломало бы кому-нибудь зуб, оно оказалось ещё и скверным на вкус. Но Гюллинг оценила спонтанный жест домовладелицы, ведь та, вероятно, отдала последнее лакомство, припасённое для чаепития.