Позднорожденные

В руках Джон держал ее коврик из ванной и сложенное окровавленное полотенце.

– Прошу прощения, если я обидел тебя неосторожными словами или действиями. Это было ненамеренно. – Он приложил большой палец к переносице, провел им до кончика носа и приложил руку к груди. Софи знала этот жест – жест сожаления и извинения у эльфов. Обычно люди очень редко его удостаивались, а ей вот ведь уже второй раз повезло.

Она просто кивнула. Не хотелось ничего ему говорить, потому что он совершенно не понял чем именно он ее обидел. Самой бы понять…

– Я кофе сварила. – Пробурчала Софи, кивая на кофеварку. – Если хочешь…

Джон посмотрел на колбу, в которой подогревалось кофе. На лице его явно отразилась борьба.

– Благодарю. – Он нехотя сделал шаг к кофеварке.

– Если не хочешь, можешь не пить… – Софи недоуменно наблюдала за его лицом.

– Я… не в праве отказывать.

– Почему?

Джон выглядел сконфуженным и явно удивленным.

– Я гость. – Нахмурился он. – И я в твоей воле.

– И что это значит, прости? – Софи горестно вздохнула и уткнулась лицом в ладони. – Слушай, я совершенно ничего не понимаю. И я страшно боюсь сморозить что-то не то, а ты совсем не помогаешь. Ну почему не сказать «Я не хочу кофе». – Софи взглянула на Джона и развела руками. – Просто же. Почему нужно себя насиловать?

Секунду Джон смотрел на нее пораженно.

– Возможно, я не точно понимаю значение всех слов… – предположил он.

– Ну что тут непонятного?! – начала злиться Софи. Вот только плохого лингвиста включать еще не хватало! Он разговаривал на их языке прекрасно!

– Насиловать… – он умолк и снова слегка смутился, словно закончив фразу, он произнес бы какую-то непристойность.

– Ну? Насиловать себя. Принуждать себя делать то, что тебе не хочется. Это метафора, не в буквальном же смысле… – Софи вдруг подумала, что именно Джон мог вообразить, если понял это в том самом буквально смысле. Гнев ее приутих. – Э… это метафора… без какого-то…– она хотела сказать «сексуального» и не решилась под прямым взглядом его невинных серых глаз. – Подтекста. Это значит заставлять себя.

– Я понимаю теперь. Благодарю. – Джон неловко покомкал в руках ее коврик. А потом его лицо вытянулось и похолодело. – Боюсь, для меня нет свободы в выборе своих действий. Вернее… полной свободы. Для нас всех есть единые lin’ya. Ты знаешь о них.

– Знаю. Это ваши законы. Правда я не помню, чтобы они запрещали отказываться от кофе. – Софи встала и налила себе вторую чашку. Положила туда три ложки сахара и принялась мешать, гляда на Джона.

– Отказываться от еды и питья в доме, где тебе дали приют… это против lin’ya. – Он оглянулся вокруг, явно думая куда пристроить свои трофеи – хлопковый коврик и пушистое полотенце. Софи не знала что там в его голове, но он вдруг извинился и вышел. Через минуту он вернулся без них.

– Могу я? – он отодвинул стул.

– Ты можешь. И можешь больше никогда не спрашивать у меня на это разрешения.

– Ты раздаешь позволения слишком легкомысленно, совсем меня не зная. Это неосторожно.

– И что такого ты должен совершить, чтобы я не хотела, чтобы ты сидел?

– Быть может я уже это совершил. – Сказал он как-то грустно и сцепил руки в замок на столе. Софи посмотрела на его пальцы. Руки у него были отнюдь не такие как она воображала в юности должны быть руки у эльфов. Ей представлялись тонкие и изящные кисти пианиста, с холеными ногтями и перстнями с гигантскими самоцветами. У Джона были самые обыкновенные руки. Да ногти были аккуратно подстрижены, но пальцы были не тонкие. Наоборот это были руки человека, который использует их часто по прямому назначению. На мизинце и безымянном пальце белел крупный шрам.

Софи подняла на него глаза и отважно спросила:

– Джон, откуда у тебя все эти шрамы?

Джон отчетливо покраснел. Мгновение он мялся, очевидно решая что менее грубо – отвечать девице на такой личный вопрос или послать ее куда подальше в собственном доме. Софи уже успела пожалеть что задала такой личный вопрос.

– От тренировок. – Все таки выдавил он сквозь зубы с явной неохотой.

– Ничего себе у вас тренировки. – поежилась Софи.

– Юноша не должен боятся клинка. – Отрезал Джон так, словно говорил «Земля круглая».

– И у вас, похоже, есть надежный способ отучить его боятся! – Пошутила Софи, салютуя чашкой.

– Этого вам не понять. – Негромко посетовал Джон.

– Нам? – уточнила Софи.

– Людям. Вы хрупки и боязливы от того.

– Ух, ты. Обожаю расовую дискриминацию на завтрак. – Невесело усмехнулась Софи.

– Я прошу прощения за неосторожные слова, – тут же полилась из Джона подчеркнутая вежливость. – Однако… это правда. Люди хрупки и… недолговечны.

– Зато нас много. – Усмехнулась Софи.

– Да. – Согласился Джон и его лицо вдруг приняло крайне мрачное выражение. – На одного эльфа в мире приходится около пяти тысяч людей. Вас и вправду очень много.

Софи показалось, что его несколько тревожит такой явный численный перевес.

– Количество, увы, никак не перейдет в качество. – Снова попыталась пошутить Софи. Джон явно удивился таким словам. – Нет, что ты, я и про себя в том числе!

Софи вздохнула. Надо бы ей прекращать говорить с эльфом как со своим соседом по лестничной клетке. Но она так разнервничалась, что насмешливость прорывалась сама собой, хотелось как-то разрядить обстановку.

Она поднялась и открыла холодильник.

– Могу пожарить яйца, сыр есть и овощи. Ты чем обычно завтракаешь?

Она обернулась и увидела, что Джон снова вылупил на нее глаза.

– Ты предлагаешь мне разделить с тобой трапезу? – тихо переспросил он. Софи тут же мысленно метнулась к своим подзабытым энциклопедическим знаниям об эльфийских lin’ya. Господи что там было насчет еды? Что именно это у них означало?

– А… Ну… да… – Джон несколько раз неверяще моргнул. – Господи, не смотри так. Что? Это что-то значит? Я просто голодная ну и ты, наверное, тоже…

– Ты ведь даже имени моего не знаешь, – прошептал он пораженно. – Я пришлый, и я не друг тебе.

– Это ведь просто яичница… – Софи покосилась на полупустой холодильник. .

– Я… я не могу, прости. Ты сама не понимаешь, что просишь. Если однажды ты узнаешь меня, и тогда предложишь мне преломить хлеб, я буду рад. Но сейчас… это недостойно с моей стороны воспользоваться твоим великодушием.