Жених на замену

Улыбка Валле гаснет. Понимаю, что ответ не пришелся ей по душе. А что не так? Ведь правда изменилась.

Сажусь рядом. Наши локти на подлокотниках чуть касаются друг друга. Валле начинает крутить бинокль в руках. Я чувствую, что она нервничает, чувствую ее смущение и мне хочется пить этот флер как вино. Она аккуратно поставила ноги вместе, не закинула конечно же одну на другую. Это наверное в ее мире считается вульгарным. Сидя юбка чуть приподнялась и я почти вижу коленки. Боже, Рейнар, коленки! С каких пор тебя заботит такая малость? Но вот ведь – заботит и еще как.

Звенит звонок, гаснет свет и начинается пытка.

– О, сколь ужа-асен смерти ли-ик, – орет как резанный мелкий мужик в сюртуке с таким высоким воротом, что кажется он вот-вот в нем утонет. – Но на пороге он возни-и-и-ик! И нет пути иного мне-е-е, как сгинуть в мертвой тишине-е-е-е!

Пока Виолетта глядит в бинокль воровато читаю программку, чтобы после оперы хотя бы суметь вставить пару слов. Опера-то известная, но чтоб я помнил о чем там. Ага, так… Первый акт. Должен быть Кристофер Ера, умирающий от болезни, его отец и вампирский Сир, который его цапнет. Этот мужик в сюртуке это кто? Кристофер Ера или его папаша? Для птенца он конечно староват, но ведь это певец. Кажется таки птенец, он тут вроде как на сцене помирает, значит вот этот в сюртуке Ера-младший, а этот в синем фраке – его папаша. Запомним. Певцы так голосят, что половину слов я, естественно, даже своим волчьим слухом разобрать не могу. На сцене появляется женщина. Ну это легко – роскошное полуголое платье, кривлянья с претензией на эротику – значит вампирский Сир пожаловал, как же иначе.

– Приди-и-и в объятья вечной тьмы, забу-у-удь людские стра-а-асти! В моем гнезде-е-е воспрянешь ты для сладости и счастья-я-я!

Болезного Ера кусают. Отлично, пока все понятно.

Но еще через десять минут вступает кордебалет, и засмотревшись на стройные девичьи ножки я теряю нить сюжета. Все что-то поют, кого-то убивают, кто-то страдает… Опомнившись, выискиваю в программке место, где мы должны быть, но не нахожу. Скучаю, пока не замечаю, что если вот так наклонить голову, открывается чудесный вид в декольте малышки Валле. Хм, а опера может быть не такой уж скучной…

В конце первого акта вампир-сюртук Ера таки встречает свою любовь – двуликую, примарха-пантеру Мари, которую я запоминаю как «дом на голове» за приметную высокую прическу.

Выходим на антракт.

– Хотите чего-нибудь выпить? – предлагаю скорее из вежливости, думаю, что Валле откажется.

– Да, пожалуй. – после темноты зала видно что она румянее чем была при входе. Что с тобой, маленькая волчица? Это смущение, возбуждение? Скажи… Расскажи мне, малышка… Прижать бы ее к стене да и узнать, но как? Она же маленькая правильная Виолетта Валле, которая не делает это вне брака.

Идем по театру в сторону буфета. Слышу как ее провожают удивленными оценивающими шепотками. Двуликие одаривают сальными охочими улыбками. Ага, мечтайте. Пары тяжелых взглядов хватает, чтобы отвадить намечающихся поклонников.

Беру ей бокал шампанского, себе лимонад. Лекс велел не пить, вот и не буду.

Разговор у нас сегодня совсем не клеится. Зато я прекрасно чувствую ее телом. Всю, рядом. Че-ерт, как же это волнующе. А ты, чувствуешь меня, Вэл? Вэ-эл, так ее зовет этот напыщенный хилый братик, мне-то конечно не позволено ничего кроме «мисс Валле». Но может быть будет позволено?.. Пытаюсь поймать ее взгляд и угадать, но Виолетта смотрит куда угодно только не на меня. Через минуту это становится невежливым и она предсказуемо перебарывает себя и приветливо смотрит на меня. Воспитание это твоя сила, маленькая волчица, но оно же и слабость. Как просто тобой манипулировать.

– Прекрасное исполнение, правда? – говорит она. – Фогель великолепен.

– О, да.. эм… волнующе. – говорю то, что чувствую, потому что про драную оперу мне сказать нечего. Валле оживляется.

– Вам правда нравится?

– Очень, слушал бы и слушал.

Она робко улыбается. Ох и врун же я. Нравится мне только одно – сидеть с ней рядом и чувствовать тепло кожи, соприкасаться локтями, слышать дыхание и любоваться видом в декольте.

К нам подходит бледный Кристоф Валле, он смотрит на меня, на Виолетту и как-то задумчиво теребит в руках бинокль.

– Как тебе первый акт, Крис?

– Мелизмы Фогеля, конечно, впечатляют, но Бернс сегодня показался мне не в духе, Арию волшебного дома исполнил будто нехотя. – бормочет он, а на лице какое-то мрачное, торжественное выражение.

– Принесу-ка я еще выпить, – забираю у Виолетты полупустой бокал и снова иду штурмовать буфет. Уж лучше там, чем слушать про «мелизмы».

На обратном пути меня поджидает Ребекка, наш белый вампирский сир, в доме которой я раньше проводил порядочное количество ночей. Сейчас как-то охладел ко всей этой вампирской ерунде – ауры, похоть, оргии… Старею что ли. Она свое гнездо и своих «пташек» поселила как раз там где нужно. Белые вампиры питаются вожделением, восхищением и похотью, а тут сильный и многочисленный клан оборотней под боком, ездить не переездить этих молодцев. Так что вампирши у нас ходят сытые и довольные жизнью, кроме Ребекки. Сколько ей лет не знаю, не вежливо же у дамы такое спрашивать, но наш хардмановский молодняк ее уже не слишком впечатляет. Ей по душе когда смотрят, с алчным восхищением, с яростным вожделением, а для такого представления нужен хороший партнер. Я был в ее любимчиках. Трахаться на более чем благодарную публику состоящую из ее одуревших от похоти гостей и вампиров, конечно, заводит, но удовольствие на разок-другой, не больше. Как-то раз она так поддала жару своей белой вампирской аурой, что вечеринка-оргия перешла все границы. Когда какой-то парень полез ко мне с поцелуями, потому что в такой атмосфере уже насрать как, с кем и почему, я выпутался из-под нежных тел ее вампирш-птенцов и ушел. Больше носа туда не совал, а Ребекка видимо скучала.

– Рейнар, – она протягивает руку, а мне нечем ее взять – в одной руке шампанское, в другой лимонадик для меня, сегодняшнего трезвенника.

– О, – Ребекка улыбается и только от этого можно прийти в полную боевую готовность. Она настолько раскована, уверена в себе, так охоча до секса, восхищения, удовольствий плоти, что это не может не волновать. Она притягательна на самом низком, не подвластном разуму уровне. Черные смоляные волосы закручены в хитрую прическу, на шее ярко-красные рубины – ни черта не скрывает свою природу да и не понять кто перед тобой правда сложно. Она красива той самой холодной, нечеловеческой вампирской красотой. Одета в белое. Говорила мне, что ненавидит этот цвет, но от белого Сира все отчего-то ожидают именно его. Не разочаровывает зрителей, не в ее интересах.

– Я тебе помогу, – она берет бокал, который я нес для Виолетты и медленно, глядя на меня выпивает до дна. Чуть запрокинув голову, показывая точеную шею роняет на язык последние капли. Хороша, что уж тут скажешь. Она чувствует, что я оценил, а как же, госпожа вампир питается такими эмоциями. Ей постоянно нужно, чтобы ее хотели, восхищались, желали и требовали.

– Я соскучилась.

А я не очень что-то.

– Прекрасно выглядишь. – отделываюсь дурацким комплиментом и понимаю что ведь тоже самое сказал Виолетте в кебе. А имел в виду не тоже самое…

– Платье дрянь. Без него куда лучше.

У меня по коже шалят искры. Кажется, она пытается соблазнить меня этой своей аурой? Обычно ей это вовсе не нужно и она отпускает ее только в своем доме, когда уже можно делать все, не стесняясь посторонних зрителей.

– Уверен, что это так. – не поддаюсь. Она может и старая вампирша, да я сильнейший волк тут, меня таким не возьмешь.

– Какой ты доверчивый, Рей. Не думаешь, что такую информацию лучше проверять самостоятельно? – под предлогом, что ей нужно отдать бокал, подходит вплотную и шепчет на ухо. – Заглянем ко мне на бокал вина? Обещаю, я не задержу тебя надолго.

Звучит как «заезжу тебя до полусмерти за пять-десять минут».

Ощутимо колеблюсь. Секс с ней всегда был чертовски горяч, порочно, страстно, нечеловечески горяч, но что-то останавливает. Я ведь давно не хочу ее и сейчас меня треплет аура и только. Как бы Ребекка ни была восхитительна и соблазнительна, во мне это уже ничего не трогает. Пройдено, выгорело, так стоит ли?..

Поднимаю взгляд и замечаю как на нас смотрит Виолетта Валле. Ее братец что-то ей рассказывает, она торопливо отворачивается от нас с Ребеккой, и я испытываю жгучую досаду. Вот ведь! Сейчас снова буду «омерзительным подонком, который трахается с вампиршей».

– Извини, у меня теперь невеста. – нахожу я предлог.

Ребекка очаровательно смеется в кулачок.

– Да, брось, как будто я не понимаю что это за «невеста».

– Прости?

– Весь город знает что именно тебе нужно от твоей «невесты». Но насколько я вижу, она все еще не попробовала… – ее рука медленно скользит по пуговицам сюртука. – …тебя. Какая глупая девочка…

Боже, от ее шепота и правда все что надо крепнет, а мысли путаются. Слегка недоумеваю, почему все еще не трахаюсь с этой прелестной дамой? Аура путает мысли, заставляет хотеть, но это всего лишь влияние вампирши, не поддаюсь до конца. Могу обмануться, поддаться если захочу, и провести под этой аурой горячую ночку, но… не хочу. Словно дорожка по которой ходил уже много раз. Не манит.

– Она не понимает от чего отказывается, но я-то знаю. Я могу оценить тебя по достоинству, дорогой, всего тебя, со всеми твоими талантами… – нашептывает она мне. Вот откровенная же лесть, но как же приятно ее слышать. Приятно, черт возьми, слышать, что тебя хотят. Именно тебя из всех мужиков округи, хотят. – Поедем, у меня от этих певцов уже голова разболелась и у тебя ведь наверняка тоже. Ну их… Давай уедем ко мне, я сделаю тебе массаж….

Звенит звоночек, зрители идут в зал. Виолетта стоит одна и теребит бинокль, не смотрит на нас, но и в зал не идет.

Вэл… Ее братец зовет ее Вэл. Так коротко, так нежно. Понимаю, что если уеду сейчас с Ребеккой то мелкая Валле будет прилюдно унижена. Будет сидеть одна в ложе рядом с пустым стулом и чувствовать сотни направленных на себя биноклей. Будет задыхаться от обиды, совсем как я, когда стоял перед ней сегодня, а ее братец едко голосил, что меня никто не ждал тут.

– Извини, Бекка. – целую ей ручку. Медлю мгновение, а потом жгу мосты:

– Боюсь, я больше никогда к тебе не поеду.

Черт, как же приятно сказать это, наконец. Честно и открыто. Не поеду не потому что у меня невеста Валле и не потому что разлюбил секс, и даже не потому что ко мне в запале полез какой-то парень. Потому что не хочу и наконец нахожу в себе смелость это признать. Потому что это было прекрасно, но это в прошлом. Потому что…хочу большего. Наверное, это все таки старость…