Одинокий. Злой. Мой

– Ты сможешь мне помочь?

– Думаю, да. Это не так просто, но мы попробуем. Что ещё?

– Еще… – Платон помедлил, не зная, отдавать ли бумажку с именами родственников Марьяны.

Он и так слишком многое попросил у Ковтуна, и взамен тот может потребовать непомерную плату. Если он займется ещё и поиском близких Мари, то точно возомнит себя хозяином положения, которому Платон будет должен по гроб жизни.

Нет, так нельзя. Он обещал ей.

Марьяна ждет его там, в поместье, за барьером, и будет настоящим издевательством лишить её правды.

– Я хотел бы узнать про этих людей… или нелюдей, – поправился Платон, отдавая исписанный мелким почерком лист. – Что с ними. Живы ли они, а если нет, то как и когда умерли. Любые сведения.

– Какие любопытные у тебя просьбы, – бес склонил голову набок. – Альбеску, непонятные существа, расы которых ты даже не знаешь. Кто это, твои прежние подопытные?

– Не имеет значения, но нет, это не подопытные. Это – знакомые одной моей приятельницы. Кстати, про неё я бы тоже хотел разузнать. Марьяна Сциллова, – если, конечно, Мари не соврала насчет своего имени.

– Я запомнил, – Виктор кивнул. – Какие ещё будут поручения?

Он откровенно язвил, выглядел ну очень довольно, понимая, что взял Платона на крючок.

– Больше – никаких. Пока что. Теперь поговорим об оплате. Чего ты хочешь… кроме дружбы?

– Я всё же закажу выпить, – сказал Ковтун и щелкнул пальцами.

Тут же возле них материализовалась как будто из ниоткуда молодая чертовка. С виду она казалась обычной официанткой, но что-то подсказывало Платону: у Виктора на нее есть особые планы. Как минимум, одета она была в брючный костюм. Хоть и достаточно откровенный – брюки в облипку, сверху кружевной белоснежный корсет, – но при этом не развратный. В клубе Ковтуна это означало какую-никакую, а самостоятельность.

Низенькая, с вьющимися волосами шоколадного цвета, убранными под заколку. Она глянула на хозяина огромными карими глазищами. Хвост девушки, похожий на тонкий длинный хлыст, был обернут вокруг талии.

– Кира, зайка, принеси-ка нам с другом по коктейлю.

– Коктейль? – переспросил Платон, когда официантка ушла. – Я думал, ты предпочитаешь что покрепче.

– Знаешь, люблю иногда побаловать себя сладеньким, – сыто облизал губы Виктор. – Итак. Перейдем к самой вкусной части нашей программы. Оплата. Давай так. Ты попросил у меня три одолжения. Взамен я хочу три твои грязные тайны. Не сразу! – качнул он пальцем. – Сегодня в качестве аванса достаточно одной. В следующий раз обсудим что-нибудь ещё. Договорились?

– У меня нет грязных тайн, – пожал плечами Платон.

– Ну-ну, не обманывай себя. У всех есть истории, за которые стыдно или больно. Или слезы непроизвольно выступают на глазах. Мне подойдет любая, главное – послаще.

Виктор подался вперед, скрестив пальцы в замок и уложив на них подбородок. Взгляд его стал внимательным и почти любовным. Близость подпитки в виде сильных эмоций заставила Ковтуна оживиться.

Чертовка принесла два ярко-рыжих коктейля. Платон отвлекся на неё.

– Что насчет этой Киры? Слишком уж она быстро откликается, когда ты её зовешь.

– Боишься, что она нас подслушает? Не переживай. На ней лежит кровная клятва. Чертовка никому нас не сдаст, даже если очень захочет. Скажем так, ей можно доверять. Она пытается передо мной выслужиться за грехи своей семьи, и пока меня всё устраивает. Но, если тебя так уж смущает… Кира, детка, – девушка обернулась на голос хозяина, – погуляй где-нибудь. Не смущай моего гостя.

– Конечно же, – кивнула чертовка и ушла.

– Теперь у нас почти интимная обстановка, – довольно подмигнул Ковтун. – Начинай. Я с удовольствием тебя выслушаю.

Платон задумался. Разумеется, он немного слукавил. У каждого есть моменты в жизни, которые не хочется вспоминать – тем более в присутствии беса. Другое дело, что Платон много лет отсекал от себя любые эмоции и научился с этими воспоминаниями мириться, принял их как часть жизненного опыта. Раньше они его почти не терзали.

Раньше…

В последнее время эмоций стало слишком много. Сомнений, страхов, совершенно лишних переживаний. Платон путался в них – и больше всего мечтал избавиться от их пагубного влияния. Отсечь их от себя. Раз и навсегда.

Но куда больше он хотел вернуть себя настоящего.

Ладно, можно вспомнить что-нибудь грустное, но не самое значительное. Ковтун сам сказал: сегодня его устроит «аванс», значит, он не обидится, если Платон обойдется малой кровью.

– Мне только исполнилось пять лет, когда отец привел в наш дом мальчишку-оборотня. Не помню, сколько ему было. Наверное, как мне, может, чуть младше. Матери Серп сказал, что это беспризорник, который будет жить с нами. Мол, его выгнали из стаи из-за неспособности превращаться в волка. Он несколько недель побирался на улицах, и отцу стало его жалко.

– Серп Адрон не смог пройти мимо сироты? – ухмыльнулся Виктор, не понаслышке знавший о характере отца Платона.

Уж чем-чем, а состраданием тот точно не мучился.

– Именно. Златона этот парень особо не заинтересовал, – вспомнив про старшего брата, Платон вздохнул. – Ну а Дитрих был слишком маленький, он тогда даже не ходил толком.

– Как его звали? – внезапно спросил Ковтун.

Платон поморщился. Всё же бес отлично умел разбираться в чувствах. Пока у того беспризорника не было имени, он казался эфемерным – как что-то давно покрытое дымкой прошлого. Но с именем мальчишка становился реальным. Обретал черты.

– Марк.

– Какое замечательное имя, – Ковтун взял трубочку и отпил добрую треть коктейля. – Продолжай.

– Не скажу, что он мне нравился, но мы начали общаться. Удивительно, но Серп не запрещал мне возиться с этим пареньком, а тот увидел во мне взрослого товарища и везде ходил хвостиком, даже пытался спать со мной в одной кровати. Да, всё же он был младше меня, – кивнул своим мыслям Платон. – Марк говорил, что мы с ним когда-нибудь уедем и создадим собственную стаю. Я тогда ещё смеялся над ним, потому что у орков нет стай. Так, постой, это лишнее.

– Нет-нет, ты что. – Виктор сочувственно покачал головой. – В твоей истории нет ничего лишнего. Стая из орка и оборотня – как трогательно. Я весь во внимании.

Он с наслаждением сделал ещё один глоток, как будто наблюдал за занимательным представлением. Лицо его немного прояснилось. Эмоций Платона пока что не хватало для полноценной «трапезы», но бес улавливал нужные интонации и перекусывал ими, готовясь к основному блюду.

– Мама к Марку сразу прикипела. Игрушки для него покупала, торты пекла. Он для нее стал как четвертый сын. Я помню, Злат очень ревновал. Как это, внимание – и не ему, а чужому пацаненку.

– Не переводи тему, – покачал головой Виктор; сейчас он напоминал психотерапевта, который слушал пациента. – Мне нужны твои воспоминания, а не Злата.

– Да. В общем, наше приятельство продолжалась месяца два или три. А потом отец позвал меня к себе в кабинет. Как сейчас помню, он спросил, хочу ли я посмотреть, над чем он работает. Конечно, я обрадовался такой возможности. До этого отец в свои дела нас не посвящал. – Платон вдохнул чуть больше воздуха; в горле начало першить.

Он отпил коктейль и поморщился. Тот оказался жутко сладким, приторным до ужаса. Сахарный сироп с алкоголем – отвратительная смесь. Виктор, между тем, почти приговорил свою порцию. Бес шумно всосал воздух через трубочку, заслушавшись.

– Приятного аппетита, – сказал Платон, ненадолго отвлекаясь от воспоминаний.

– Ты продолжай, не отвлекайся, – нетерпеливо махнул рукой Виктора. – Так чего там хотел твой папочка?

В его взгляде застыло гигантское желание услышать продолжение.

– Ты можешь хотя бы так демонстративно не жрать?