Кто вместо кого

– Нет. Про меня сегодня забыли. Кроме вас доктор, я никому тут не нужен.

– Здесь нет особого отношения ни к кому, – она старалась говорить по-деловому, и намерено избегала смотреть мне в лицо.

– Успел заметить.

– Присаживайтесь, я сделаю вам перевязку. Могли бы, и напомнить о себе.

– Интересно кому? Если вы всей бригадой роды принимали.

– Хватит уже! Садитесь, – она повысила голос.

– Ну вот и поговорили.

Я сел на стул, при этом, не спуская с нее глаз. Мила же делала все, что угодно, но ни разу не взглянула на меня.

Маленькая, худая, уставшая, но мне она кажется самой красивой женщиной на земле. Возможно потому, что я не помню других? Ведь здесь больше нет белых женщин и мне не на кого обратить свое внимание.

Я снял футболку, чтобы Мила обработала рану от огнестрельного ранения. И на ее щеках, как уже по сложившейся традиции, появился легкий румянец.

Она.

Прикасаться к нему было всегда волнительно для меня. С самого первого дня, даже когда я вытаскивала пулю, уже тогда во мне стали зарождаться странные эмоции. Теперь же, спустя две недели, все усугубилось. Я часто ловлю себя на мысли, что смущаюсь перед этим мужчиной словно школьница. А когда он снимает футболку и предстает передо мной полуголый, я теряюсь. Кажется, я даже краснею. Он же замечает мое волнение и не упускает возможности съязвить или активно попялиться на меня. Прямо какое-то испытание. Я хирург, и вид обнаженного тела меня никогда не смущал. Моя работа такова – видеть тело и работать с ним. Но только не в этот раз. Он другой и с ним все иначе.

Кроме того, сегодня все особенно обострено. Я чувствую себя очень уязвимой, сложно держать себя в руках. Это уже почти невозможно! Эмоции через край, и я на пределе. Я принимала роды у женщины, которая весила не больше тридцати пяти килограмм. Ребенок, конечно же, был недоношенным и уже мертвым. И умер он в утробе матери не сегодня. Безумное количество времени ушло на то, чтобы ее семья разрешила мне сделать кесарево, чтобы спасти хотя бы мать. Я знала, что малыш мертв уже в самом начале. Но родственники покойной, не позволяли мне помочь ей. Потраченное время стоило женщине жизни!

Здесь все очень отличается от цивилизованного мира! Люди и их восприятие реальности, поведение, поступки – зачастую шокируют. Это словно другой мир! Некая частота, на которой все это сумасшествие возможно, и оно тут действительно реально. Но для нас, образованных и социальных людей, происходящее здесь – это какой-то бред, утопия, безумие. Белый человек, пусть даже врач, со стороны местного населения зачастую воспринимается враждебно. Я не могу просто взять и разрезать человеку живот, чтобы спасти ему жизнь. Семья должна разрешить мне это сделать. За инициативу и несогласованные действия я могу пострадать. Сегодняшний день надолго останется в моей памяти. Я всегда очень тяжело воспринимаю смерть своих пациентов, в принципе, любую смерть. Но когда умирают на моих глазах, все намного сложнее, тут смешивается боль настоящего с болью прошлого, и эффект от потери удваивается. Не могу, никогда не смогу привыкнуть к несправедливости жизни.

Думаю, женщина осталась бы в живых, если бы вовремя обратилась за медицинской помощью. Смею предположить, что убогий и неадекватный муж моей умершей пациентки даже не в состоянии понять, что отнял у меня драгоценное время, которое могло бы дать надежду на спасение его жены. Бедная женщина долго мучилась, а он не разрешал ей пойти в больницу. Своим запретом он практически убил свою супругу. Ребенок уже давно умер в утробе матери, и она мучилась от боли. Но ее продолжал лечить какой-то местный шаман! И эти люди верят в это безумие! Разумом белого человека, такое вообще сложно понять. Я до сих пор не могу!

Я знала, что она умрет. С самого начала понимала, что не смогу спасти ее. Но я так отчаянно пыталась, словно надеясь на чудо. Но здесь чудес не бывает! Это тот мир, куда чудеса не попадают. Дикие и жестокие люди позволяют умереть своим женам, только бы они не пошли к белому доктору. Я не могу просто безэмоционально закрывать на это глаза. Слишком больно! Тяжело видеть то, что происходит вокруг. Голодные дети, бесконечные болезни, творящийся вокруг беспредел. И среди этого хауса есть и те, кто добр своим сердцем, но они не способны что-либо изменить. Сколько я еще продержусь, не знаю! Все чаще мне, кажется, что я попала в ад на земле. И отсюда нет дороги на выход. Работаю и живу на каком-то автопилоте. Насколько еще меня хватит? Каков мой предел терпения? Одному богу известно! Наверно, я уже перестала надеяться на что-то лучшее для себя. И я абсолютно точно разучилась мечтать. Порой мне, кажется, что я уже мертвая!

Надев стерильные перчатки, я резко сняла повязку. Может даже слишком?! Руки тряслись от волнения, и так вышло совершенно случайно.

– Ай! Можно аккуратнее?!

– Извините.

Я старалась не смотреть на него. Было неловко после всего, что произошло. Я дала волю эмоциям, а нельзя. Мне начинает казаться, что я хочу оказаться в его объятьях и проплакать там вечность. Чтобы выплакать всю скопившуюся за годы боль и свои жуткие страхи. Но такой роскоши позволить себе, я, несомненно, не могу. И никогда не смогу!

Никто и никогда не узнает, кто я, что произошло со мной и что творится у меня внутри. Это моя боль, моя ноша! И в мои планы не входит открывать кому-либо свое сердце и распахивать душу. Все останется, как и было прежде. Я буду продолжать терпеть и заглушать свою боль чужой болью и смертью.

Он.

Это невыносимо! В памяти пусто! Кто я такой, откуда, и как меня сюда занесло?

Прошло уже почти три недели и никакого толка! Воспоминаний ноль! Ничего из прошлой жизни, только африканское настоящее. Если бы не было ее, я бы, наверно, уже сошел с ума.

С того дня, как Мила плакала в этой комнате, она избегает меня. Не смотрит в глаза, почти не говорит со мной. Да и в самом кабинете старается не задерживаться. Между нами пробежал холодок, и этот холодок явно дует с ее стороны. Она намерено прячется от меня. Я это точно знаю, вижу и чувствую. Напряжение и желание между нами наросло до такой степени, что его уже трудно контролировать.

Сегодня она будет дежурить в ночь. Я это знаю от другого доктора и уже жду ее. Хочу с ней поговорить, хочу ее видеть и постоянно думаю о гораздо большем. Ничего не могу с собой поделать. Эта девушка засела в моей голове, и лишь только мысли о ней не дают мне сойти с ума в этом аду.

Она.

– Добрый вечер, – я вошла в кабинет, в котором меня, как всегда, ждал он.

Да, именно ждал, я чувствовала это. Может ему просто скучно? Ведь кроме врачей пообщаться-то не с кем, да и вспомнить нечего. С моими коллегами он отлично ладит и у него с ними не возникает таких трений, как со мной. Несмотря на то, что пациент явно идет на поправку, выписать мы его пока что, не можем. Кто он на самом деле? Какая его жизнь в реальном мире? Я ведь ничего о нем и не знаю. Да откуда?! Если он и сам о себе ничего не знает. Каково это, вот так попасть в пустоту? Даже не представляю! Думаю, это очень тяжело. Но пациент хорошо держится в основном на позитиве. Чувствуется, что он очень умный и самодостаточный мужчина, но явно с непростым характером. Правда, не представляю, как он будет жить дальше со своей потерей памяти?! Быть может, еще все вспомнит? Я очень на это надеюсь. Хочу узнать его настоящего. Хотя зачем мне это?! Мы все равно скоро расстанемся навсегда. И это не зависит от того, вспомнит он себя или нет. Неважно, нам в любом из случаев не по пути. Он вернется в цивилизацию, а я после окончания контракта подберу себе следующий ад и отправлюсь туда. В надежде, что когда-нибудь моя пытка закончится. Иногда, перед сном лежа в своей постели, я думаю о том, а что будет, если я не проснусь? Хоть кого-то это тронет? Мне, кажется, что и меня саму это не сильно расстроит.

В последнее время я даже немного завидую своему пациенту. Чтобы там с ним в прошлом не было, у него есть реальная возможность начать свою жизнь с чистого листа. Все сначала без лишних воспоминаний! Возможно, это не так уж и плохо?! Заманчиво звучит! Он говорит, что не помнит абсолютно ничего. Динамики в его состоянии не произошло, совершенно нет ни малейшего сдвига. И это проблема! Мы с другими врачами не уверены, что он из России. Тот факт, что пациент знает русский язык, еще не говорит о его принадлежности к этой стране. Во-первых, у него прослеживается некий акцент, во-вторых, периодически у него выскакивают немецкие слова. Я предполагаю, что это немецкий, хотя этот язык не знаю, но очень похож. По сути, здесь до него мало кому есть дело. В том плане, что в нашей больнице врачи заняты с таким перегрузом, что решать проблемы какого-то пациента никто не будет. Как только мужчина окрепнет физически, его вывезут в цивилизацию. Наверно, в наше посольство. И там, ему придется столкнуться с жестокой реальностью жизни. Куда он отправится? Может его уже кто-то разыскивает? Я не знаю. Мы слишком далеко от благ цивилизованной жизни. Здесь не знают, что такое интернет и сотовая связь. В этом месте у людей другие задачи и они более насущны – это не умереть с голоду и выжить любой ценой!

– Добрый, если его можно назвать таковым.

Мужчина бросил сухие слова мне в ответ. Затем поправил свою подушку, положив ее под спину, и занял сидячее положение. Он откровенно рассматривал меня, совершенно не стесняясь. То, как я вошла, вымыла руки и села за свое рабочее место. Почему всегда обязательно на меня так пялиться? Иногда мне хочется подойти и задернуть ширму. Потому, как он очень сильно на меня влияет, и я начинаю волноваться. Я чувствую его взгляд и мыслями улетаю совсем в другое направление, а больница не то место, где позволительна такая роскошь. Я должна быть внимательной и днем и ночью, никаких лишних эмоций присутствовать не должно. И не имеет значения, в какую смену я работаю.

После вечернего обхода у меня появилось немного времени, чтобы побыть в ординаторской и заняться другими делами. Мне нужно заполнить карточки и журналы. Но вот присутствие моего соседа, меня все же, значительно отвлекает. Надеюсь, он скоро уснет, ведь ночь не за горами.

– Мы можем поговорить?

– О чем вы хотите поговорить?

– О чем угодно, выбор темы за вами.

Я усмехнулась.

– Если честно, я не обладаю временем в таком количестве, чтобы болтать ни о чем.

– Да бросьте! Вы проверили всех своих пациентов и в больнице все затихло. Сейчас, у вас явно есть несколько лишних минут.

Я помахала головой в отрицательном жесте, даже не посмотрев на своего пациента, и пододвинула стопку с карточками ближе к себе.

Он прав, уже поздно и в больнице действительно непривычно тихо и мирно. Такое бывает не часто. Но вот разговаривать с ним становится довольно опасно для меня. Мужчина странным образом влияет на мое спокойствие и самообладание, а так же на качество моего сна.

– Вы не могли бы осмотреть меня? Про меня сегодня снова забыли. И рана ноет.

Я резко подняла голову и посмотрела на него. В комнате уже начало темнеть, но освещение я еще не включила. Мужчина смотрел на меня в упор, и при этом на его лице поселилось незнакомое мне выражение.

Я встала из-за стола и направилась вымыть руки.

– Почему вы не напомнили о себе? Вы же не думаете, что вы здесь Vip пациент? Если вы себя плохо чувствуете, нужно было сказать врачу с дневной смены. Почему молчали?

Я отчитывала его как маленького мальчика. В такой стране нужно очень внимательно относиться к своему здоровью. А с его раной непозволительная роскошь быть халатным и терпеть боль. Это риск, который мы не можем себе позволить. Кругом столько заразы, что одному богу известно есть ли места более грязные, чем это. Даже вода и та здесь на вес золото.

Я вытерла руки и прихватив перчатки, направилась к его постели, так как мой пациент не потрудился встать и сесть на стул, полностью давая понять, что осмотр от пулевого ранения мне придется провести на его территории. Иногда его наглость, да, я бы даже так сказала, направленная исключительно на меня, просто поражает. Он действительно очень часто со мной ведет себя довольно бесцеремонно. Такого поведения с другим медперсоналом я за ним не замечала. Почему-то такой бонус достался именно мне. Видимо, это так пациент выражает свою благодарность за то, что я вытащила его с того света. Не скрою, у него были все шансы там оказаться. Тот факт, что его спасли и привезли в больницу, для меня до сих пор является загадкой. Обычно, местным жителям плевать на белых людей. Более того, они к нам крайне недоброжелательно настроены порой даже агрессивно. Так странно?! Мы здесь, чтобы помогать им, но многие из них словно этого не понимают. Не все, конечно, есть и другие, добрые и открытые и таких не мало. Но все же, большинство из местных жителей так и норовят косо посмотреть, оскорбить или по возможности украсть лекарства. С медицинскими препаратами вообще отдельная тема, нужно быть начеку и ни в коем случае не давать на руки лекарство в упаковке, так как пациенты любители их потом перепродать. Дикость! Безумие африканского народа, к которому сложно привыкнуть даже спустя годы пребывания в их странах.

– Я не сказал, что плохо себя чувствую.

– Ладно. Сейчас разберемся, – я присела на край его кровати и сразу же почувствовала легкое волнение. – Снимите футболку.

– С удовольствием.