Финли Донован избавляется от проблем

Джорджия отсоединилась. Я положила телефон на пол. Там все еще валялись налипшие на сироп отрезанные прядки волос. Каким-то образом день из плохого превратился в очень плохой. Я не продвинулась ни в написании книги, ни в том, чтобы заработать денег и оплатить счета. И как только будет составлен полицейский рапорт, у Стивена и Терезы появится еще один повод выставить меня никуда не годным родителем. То, что монстр вроде Харриса Миклера больше не разгуливает по улицам, а упрятан за решетку, не будет иметь никакого значения. Я была в баре в парике и украденном платье, пропивая деньги, выданные мне бывшим мужем на бензин. Я накачала наркотиком человека, а потом похитила его на семейной машине.

Или…

Я могла бы сделать так, чтобы Харрис Миклер исчез, молиться, чтобы Патрисия Миклер не солгала насчет денег, и надеяться, что я настолько везучая, что меня не поймают.

Я встала на ноги, смахнула со спины вафельные крошки. Отнесла наверх туфли на каблуках и парик, переоделась в чистое белье и удобную одежду – на случай, если меня все-таки арестуют. Тщательно вычистила зубы, чтобы избавиться от привкуса бара, вымыла слюну Харриса из уха, стерла макияж с лица. Сделав это все, я встала напротив зеркала в ванной и глубоко вдохнула, готовясь к тому, что мне предстояло совершить. Я собиралась сдать своей сестре Харриса Миклера – и свое заявление.

Потому что, будем смотреть правде в глаза, я точно не самая везучая личность из тех, что мне известны.

Глава 9

Я с трудом спустилась по лестнице – ноги отказывались идти. Перед дверью в гараж я остановилась, прислонилась к ней лбом и в который раз принялась убеждать себя, что поступаю правильно.

Смирившись, я открыла дверь. Воздух с той стороны оказался разреженным и горячим, он обжег мне горло, словно горячий пунш. Я закашлялась, отгоняя от себя выхлопные газы. В замкнутом пространстве гул минивэна казался оглушительным, но я поспешила открыть дверь на улицу, а уж потом выключила зажигание.

Воцарилась тишина. Со двора дул свежий и прохладный ветерок, и, пока концентрация выхлопных газов сходила на нет, я прислонилась к капоту, костеря себя за то, что оставила эту проклятую штуку работать. Голова слегка кружилась, возможно, я была немного пьяна после водки с тоником и шампанского, которые выпила на пустой желудок; во всяком случае, казалось правильным подождать пару минут, пока в голове не прояснится и гараж не проветрится. Хотя, если быть честной, я просто пыталась оттянуть неизбежное. Я не хотела сдавать Харриса Миклера сестре, так же как не хотела его убивать. По правде говоря, я никогда больше не хотела иметь дел ни с Патрисией, ни с Харрисом Миклером…

О нет.

Из головы выветрились последние капли тумана, и я резко выпрямилась.

Я оставила Харриса Миклера в машине.

Я побежала к двери со стороны пассажиров и открыла ее; он был в точности там, где я его оставила, и я не знаю, какое чувство было сильнее – облегчение или ужас.

– Харрис? – Я потрясла его за ногу. – Харрис, ты в порядке?

Перебравшись через кресло Зака, я встала на колени и ударила Харриса по лицу. Ничего не случилось. Тогда я ударила посильнее. Его щека была немного теплой, такой же, как моя рука, но я была уверена, что мое сердце прекратило биться около тридцати секунд назад. Я снова позвала его по имени, не представляя, что буду делать, если он откликнется.

Я не знала, что хуже: находиться на заднем сиденье машины с мертвым серийным насильником, которого я похитила, или находиться на заднем сиденье машины с очень сердитым проснувшимся серийным насильником, которого я похитила.

Я приложила два пальца к его шее, пытаясь нащупать пульс и почувствовала… ничего не почувствовала, но это могло означать, что я что-то не так делаю или… о-о-о…

Нет, нет, нет…

Я приложила ухо к его груди. Никакого движения. Перегнувшись через переднее сиденье за сумочкой, судорожно достала косметичку и сунула открытое зеркальце Харрису под нос. Стекло не запотело, и я опустилась на пятки.

Определенно, Харрис Миклер был не совсем в порядке.

«Вот дерьмо», – внезапно я протрезвела и голова заработала. «Что бы сделала Джорджия? Что бы сделала Джорджия?» Джорджия арестовала бы меня. Или пристрелила бы. Вот что она бы сделала. Из меня вырвался истерический смех. Шок. Я была в шоке. Только так это можно было объяснить. «Это был несчастный случай. Убийство по неосторожности – самый щадящий вердикт. Ничего страшного, правда», – лепетала я, мое дыхание участилось.

Правда, когда они обнаружат, что я накачала его наркотиками, привезла к себе домой, а затем оставила в гараже с включенным двигателем, это будет не очень похоже на несчастный случай. Или когда они найдут в моей сумочке заказ на убийство от его жены.

– Нет. Нет, нет, нет! Ты не можешь умереть! – заорала я на безжизненное тело своим самым властным тоном мамочки. Потому что этот день физически не мог стать еще хуже. Втиснувшись в пространство между детскими автокреслами, я неловко склонилась к телу Харриса. Чувствуя более чем легкое отвращение, я одной рукой зажала ему нос, а другой потянула вниз за подбородок. Его рот послушно приоткрылся. От него несло «Пьяными оливками» с чесноком и сырной закуской, и меня едва не стошнило. Закрыв глаза, я приложила рот к холодеющим губам Харриса, сделав три быстрых вдоха в его рот.

Но это было бесполезно. Не хватало места. Я не могла найти правильное положение, и воздух не попадал внутрь. Мне казалось, что я целуюсь с мертвым парнем, а не пытаюсь его оживить, по крайней мере, ощущения были примерно такие же, как со Стивеном последние пару раз до развода.

Видимо, и тогда я уже не могла ничего сделать.

Я выкарабкалась из машины, схватила Харриса за тонкие кожаные мокасины, уперлась пятками в пол и потянула. Его тело было словно налито свинцом, дорогой костюм цеплялся за щетину машинного коврика, потрескивая электрическими искорками.

– Давай, Харрис, садист хренов! – Я упиралась всем весом, но мне понадобилось три сильных рывка, чтобы сдвинуть его с места. Его зад навис над бортиком, и я, приложив все силы, потянула снова.

Его задница соскользнула вниз, а за ней и остальная часть туловища; при этом череп с громким треском чпокнулся о боковину машины. Я вздрогнула, когда он наконец гулко приземлился на бетон.

Я выпустила ноги Харриса из рук. Подошвы его выходных мокасин стукнулись об пол. Я опустилась на колени и наклонилась над его ртом, ругая себя последними словами. Неожиданно позади себя я услышала:

– О черт! Простите, мисс Донован, я не знала, что вы дома. Я только пришла забрать мои…

Я вскинула голову от испуганного возгласа Ники.

Няня моих детей стояла в дверях кухни, держа в руках картонную коробку. Я свирепо вытерла губы рукавом и поднялась на ноги. При виде Харриса ее накладные ресницы широко распахнулись.

– Ника? Что ты здесь делаешь?

– Что вы здесь делаете? – спросила она в ответ, украдкой бросая подозрительные взгляды на мертвеца за моей спиной.

– Сначала ты скажи. – Я уперла руки в бока, пытаясь так выпрямиться, чтобы заслонить собой Харриса.

– Почему?

– Потому что это мой дом.

Ну или вроде того. На самом деле дом был Стивена, с тех пор как после развода он взял на себя все обязательства по ипотеке, а мне сдавал его в аренду. Но едва ли это было важно в данный момент.

– Как ты вошла?

– Через дверь. Открыла своим ключом. Вы же сказали, что вас не будет дома, вот я и пришла забрать свои вещи. – Подтянув коробку выше по бедру (топ задрался чуть не до середины живота), Ника попыталась заглянуть мне за спину. – Это кто?

– Кто?

Она указала подбородком на туфли Харриса.

– А, это? – Загородив ей обзор, я почесала шею, которая зудела от пота. – Это просто… кое-кто, кого я встретила… в баре.

Ника наклонилась вбок и заглянула мне за спину, сделав маленький шажок вперед. Ее челюсть отвисла. А голос прозвучал выше на октаву и сорвался:

– Он мертв?

– Нет! – Мое лицо исказила нервная гримаса, и я прижала руку к щеке, чувствуя, как к лицу приливает кровь. – Не мели чепуху. С чего ты это взяла?

– Потому что он выглядит как мертвец!

Я рискнула посмотреть на Харриса. Его губы были фиолетовыми, а кожа – странного серо-голубого оттенка. О господи.

Ника сделала шаг в сторону, подальше от меня, к стене.

– Знаете что? Это не важно. Я, пожалуй, пойду.