Буря времен года

Он выдергивает у меня из уха передатчик, и я ахаю.

Поппи! Не уверена, что не выкрикнула ее имя вслух. В том месте, где капитан коснулся кожи, расползается обморожение.

– Верни!

Он перебрасывает передатчик над моей головой Денверу.

– У меня сложилось впечатление, что тебе нравится приправлять свою жизнь толикой опасности.

Я сглатываю, ощущая во рту кислый вкус паники, и, видя, что Денвер засунул мой передатчик себе в карман, принимаюсь ерзать на стуле. Капитан склоняется надо мной и заявляет, обдавая ледяным дыханием:

– Расскажи мне, что произошло между тобой и Джеком Соммерсом на той горе, и мы тебя быстро отпустим.

Меня пронзает раскаленное добела пламя гнева. Я делаю выпад головой и слышу хруст костей. Капитан разражается ругательствами, у него из носа течет густая струя крови. Я всю жизнь готовилась к смерти, но будь я проклята, если сдамся Дугласу Лаусксу без боя.

В комнате воцаряется полнейшая тишина. Слышно даже, как стекает на пол гордость капитана. Воздух потрескивает от магии и напряжения. Снаружи доносится раскат грома. Мысленно я снова отчаянно принимаюсь искать поблизости какую-нибудь подземную растительность – дерево или корень – хоть что-то, что я могла бы призвать себе на помощь.

Схватив рукой за подбородок, капитан пронзает меня морозным взглядом. В его дыхании отчетливо ощущается запах железа. Я отшатываюсь.

– Я питаю глубокую личную неприязнь к твоему виду, так что будь очень, очень осторожна при обращении со мной.

Он отталкивает мое лицо, оставляя покалывающие следы ледяных пальцев на моих щеках.

– Я шел сюда с твердым намерением оставить тебя в живых. Не заставляй меня передумать. Я легко выдам твою смерть за несчастный случай. – Он утирает окровавленный нос рукавом и продолжает низким голосом: – Некто из моей команды зафиксировал интересное явление – сбой сигнала сразу двух передатчиков. Это случилось пятьдесят пять дней назад, то есть ровно тогда, когда ты убила Джека Соммерса и отправила его домой. Та же дата вырезана на коре дерева и у тебя на коже. В записях с камер наблюдения за тобой и Джеком имеется трехминутный промежуток, идеально совпадающий с прерыванием ваших сигналов. А теперь, – продолжает он голосом достаточно резким, чтобы пресечь любые возражения, – поведай мне о том, что произошло между вами на той горе. – Я до боли прикусываю щеки. –  Как именно ты его убила?

– Вся информация указана в отчете моего куратора.

– Тот отчет – ложь, и нам обоим это отлично известно. – Он появляется в поле моего зрения, и я снова слышу потрескивание костяшек пальцев – такое же, что предшествовало перечислению имен Стражей. Это не угроза, а, скорее, намек на то, что его терпение на исходе. – Ты его поцеловала? – Ноэль резко вскидывает голову, привлекая внимание капитана. Они обмениваются взглядами, в которых застыла боль, и он продолжает допрос: – Ты его любишь? И достаточно глупа, чтобы думать, будто и он любит тебя?

– Заканчивай, Дуг, – спокойно советует Денвер.

Побледневшая Ликсу тревожно переводит взгляд с лица одного парня на другое, будто ожидая, что капитан сорвется, но тот оставляет Денвера безнаказанным и принимается мерить шагами тесную комнату, будто в попытке взять себя в руки.

Ликсу достает из рюкзака бутылку воды и протягивает ему. У меня сердце замирает, когда я вижу, как капитан наливает немного жидкости себе на ладонь и смывает кровь с подбородка. Хватит и нескольких капель этой воды, чтобы убить меня. Раз Дуглас Лаускс достаточно силен, чтобы вызывать огонь, то без труда сможет утопить меня на месте. Должно быть, он уловил страх в моих глазах и принял молчание за покорность.

– Что ж, хорошо, – говорит он, медленно закручивая крышечку на бутылке. – Будем играть по твоим правилам. Предположим, что ты не питаешь к Джеку Соммерсу никаких чувств. Зачем же тогда выключать передатчик в присутствии врага, когда так близка к падению ниже красной черты?

Я высматриваю в его лице признаки того, что он лжет. От его сочувствующей улыбки у меня сжимается желудок. Я знаю, что мы с Поппи опасно близки к Линии Зачистки, что из-за своих действий я рискую быть исключенной из природного цикла. Я позволяла зиме Джека тянуться слишком долго. Лишилась контроля над своими эмоциями и спровоцировала затяжные весенние дожди. Я разрешала Хулио убивать себя слишком быстро, без каких-либо усилий с его стороны. Мой рейтинг катился под откос не один год, постепенно ускоряясь, но время здесь ощущается очень странно: его трудно почувствовать, оно мимолетно и бесконечно и дразнит обещанием бессмертия. Выключив передатчик, я не переставала думать о том, какую цену придется заплатить за несколько мгновений наедине с Джеком.

Следующая смерть может стать для меня последней.

Я вздернула подбородок и стерла следы страха с лица. Что бы эти Стражи для меня ни планировали, я пройду через это в одиночку и не потащу Джека за собой.

– Раз я так близка к рубежу, то, возможно, заслуживаю наказания.

Какая-то искра мелькает в ледяных глазах Дуга.

– Вот скоро и узнаем, не так ли?

Я резко втягиваю в себя воздух, когда он бросает бутылку Ноэль, и она ловит ее, прижав к груди. Их взгляды встречаются, и капитан объявляет хриплым от эмоций голосом:

– Если ты не признаешься в своих чувствах к Джеку Соммерсу, мне придется провести испытание твоей преданности.

Денвер чуть слышно ругается.

– Оставь это, Дуг. Да, она совершила ошибку. Но с тех пор много воды утекло.

– Это ничего не значит, – негромко возражает Ноэль.

– Если для тебя это не имеет значения, зачем же ты до сих пор просматриваешь записи видеонаблюдения за ним?

Ноэль с трудом сглатывает, и ее кадык дергается вверх-вниз.

– Давайте просто сделаем то, за чем пришли, и отправимся домой, – предлагает Денвер и, щелкнув лезвием своего перочинного ножа, прячет его. Я подскакиваю от резкого звука. Как бы я ни дергала веревку, она не поддается.

– Дуг… – начинает было Ноэль.

– Капитан! – поправляет он ее, заставляя покраснеть.

– Капитан, – тут же повторяет она. – Мне не кажется…

– Кому именно ты боишься причинить боль, лейтенант? – с вызовом произносит он. Ясно, что какой-то ее поступок сильно ранил его, а от последствий пострадаю я.

Я все еще пытаюсь высвободиться, и стул подо мной скрипит.

Побледнев как полотно, Ноэль сильнее вцепляется в бутылку. Температура в комнате стремительно падает. Я вздрагиваю от характерного треска замерзающей воды и слышу протестующий стон пластика, разрываемого изнутри расширившимся объемом льда. Взгляд Ноэль стекленеет, глаза будто затягивает туманом. Я наблюдала то же самое у Джека, когда мы спорили. Стены покрываются изморосью, которая с шипением отскакивает лишь от горящей масляной лампы. Ликсу и Денвер подступают ко мне, заставляя стучать зубами от холода. Моя магия забивается в глубь тела, чтобы не замерзнуть.

Дыхание вырывается облачками пара. Каждый глоток морозного воздуха жжет легкие, и замкнутое пространство вокруг меня быстро наполняется запахами магии Стражей: перечной мяты, падуба, сосны, дымка из камина…

Запахи зимы. Запахи Джека. Запахи, которые я вдыхала ночью, прижимая к себе его куртку.

Я смотрю Стражам прямо в глаза, чтобы ничего не забыть, когда все закончится. Чтобы я смогла впоследствии узнать их лица и понять, что они – не он. Я воскрешаю в памяти полуночно-черные волосы Джека и его серые, как штормовое море, глаза. Тени от ресниц на щеках, когда он лежал без сознания в моих объятиях. Я помню каждую мельчайшую подробность, каждую мягкую уязвимую черточку, отчаянно цепляюсь за воспоминания о тех мгновениях, когда обнимала его. От соприкосновения наших тел кожа к коже я ощущала электрическую пульсацию магии, ослабляющую меня.

Когда наши передатчики были выключены, все казалось правильным и каким-то иным. Тогда мы действительно остались наедине.

Совсем не как сейчас.

Что угодно, только не так.

Мои глаза закрываются от действия холода, и я забываю, кто я такая и чего хочу. Остается лишь уверенность в том, что я скоро умру.

4

Майские цветы

Флёр

Хулио даже не пытается скрыть своего приближения. Солнце проглядывает из-за туч, и температура в бассейне реки Потомак становится не по сезону теплой за мгновение до того, как он меня находит. Парень плюхается на влажный песок на берегу и придвигается ближе ко мне, следя, однако, чтобы наши тела не соприкасались. Дрожа от холода в джинсах и ветровке, он дует себе на ладони в попытке согреть их. Изо рта у него сильно пахнет жвачкой, а от кожи исходит едва уловимый аромат какао-масла и моря. В прошлой жизни эти запахи мне очень нравились, но теперь вызывают нервную дрожь. Каким бы Хулио ни был красавчиком, он явился убить меня. Если до убийства вообще дойдет дело.