Последний свет

– Как у казадоров? – уточнил я.

– В какой-то степени. – Птичник кивнул.

– Значит, и ты тоже подвергся воздействию Тьмы, как они? А, может, ты и сам из казадоров?

– Нет, я не из них. Я получил свои способности задолго до того, как любой из казадоров вообще появился на свет.

– Слишком растяжимое понятие, уточни диапазон.

– Хм… Скажем, тысяча лет тебя устроит?

– Десять веков? – я усмехнулся. – Я совершенно не удивлен, ведь ровно столько, сколько длится вся эта котовасия с ноктусами. А почему ты спрашиваешь, устроит ли это меня? Я интересуюсь тем, как дела обстоят на самом деле, а не тем, как я к ним отношусь. Это я и сам могу для себя определить.

– Ой ли? – хитро улыбнулся Птичник. – А если я тебе скажу, что дела обстоят именно так, как ты к ним относишься?

– Я скажу, что ты опять пытаешься заговорить мне зубы. – я покачал головой. – Хватит уже.

– Мне нет нужды заговаривать тебе зубы. Если бы я не хотел тебе ничего рассказывать, то просто не стал бы с тобой встречаться. Это ты пришел за ответами. И вот тебе первый из них – тысяча лет. Плюс-минус парочка, я уже давно сбился со счету.

Я окинул Птичника скептическим взглядом, но ничего не ответил. Тысяча так тысяча. В этом мире, вывернутом наизнанку, возможно все и в любой момент. К тому же, присутствие Птичника на страницах явно древней книги, которую даже ксерокопировать не стали из-за ее ветхости, а лишь только отфотографировали, подтверждало его слова.

– Значит, вся история началась тысячу лет назад?

– Вовсе нет. Тысячу лет назад началась история, которая интересует конкретно тебя. Но она в свою очередь стала следствием, хоть и не особенно очевидным, другой истории. Истории, которая берет свое начало практически с того самого момента, когда человечество обрело разум, а вместе с ним – Свет. Я же говорю – у этой истории нет начала и весь ее смысл, само наличие в ней смысла зависит лишь от того, хочешь ли ты этот смысл понять. Можешь ли ты его понять.

– Как человечество получило Свет? – спросил я, игнорируя последние слова Птичника.

– Так же, как появляется все в этом мире – вместе с его антагонистом. С Тьмой. Когда первые люди научились думать, буквально первое, о чем они задумались – что произойдет после смерти? Будет ли что-то за границей жизни, или только сплошная пустота и тьма? Есть ли шанс на перерождение, или человека ждет лишь вечное забвение? Никто не мог дать на это ответа, и люди разделились на два лагеря. Одни утверждали, что за гранью жизни нет ничего, кроме непроницаемой Тьмы, другие утверждали, что там наоборот – целый другой мир, совершенно не похожий на наш, чуждый нам настолько, что мы не способны его даже увидеть или осознать какими-то другими органами чувств. И они же утверждали, что из этого мира за умирающими приходят специальные проводники, которые берут его душу и отводят в этот мир через завесу между мирами. И знаешь что?

– Что?

– Они все оказались правы. Правда это выяснилось уже через много сотен лет, когда люди начали изучать явления природы, а не просто наблюдать за ними в попытках вывести какие-то закономерности. Тогда же и было доказано существование тех самых существ, которые ненадолго появляются над каждым умирающим, после чего исчезают, словно их и не было. Их могли видеть не все и только в момент смерти другого человека, поэтому до определенного момента никто не верил в их существование, а все истории считали лишь выдумками, но с течением времени отмахиваться от реальности становилось все труднее. И пришлось смириться с тем фактом, что существа действительно существуют, что они действительно забирают души людей куда-то в другой мир. И их назвали лоа.

Несмотря на то, что чего-то подобного я ожидал, я все равно дернулся от неожиданности этого откровения. С подобной позиции – позиции каких-то проводников для душ умирающих людей, – я их даже не рассматривал.

– Постепенно люди, которые видели лоа, понимали, что живым они не угрожают, и даже начали пытаться как-то с ними контактировать, но все было тщетно. Лоа не реагировали на живых, не входили с ними в контакты и вообще вели себя, как призраки. Они не имели материального тела, поэтому взаимодействовать с ними было невозможно. Зато было возможно взаимодействовать с человеком, за которым они пришли. Особенно если этот человек – ты сам. И энтузиасты стали экспериментировать с собственными организмами, пытаясь добиться состояния контролируемой смерти. Они травили себя ядами, они замерзали во льдах, они тонули в воде – все ради того, чтобы лоа пришел за их душой, но не смог ее забрать. Они умирали десятками, но однажды у одного из них все же получилось. Лоа пришел за его душой, но так ее и не забрал. А без души лоа не может вернуться обратно, он теряет все свои силы на то, чтобы пройти грань между мирами и обратный путь просто уничтожит его, ему нужна человеческая душа, которая проведет его обратно. Поэтому лоа остался в нашем мире. Маленький кусочек Тьмы…

– В противовес которому появился Свет… – медленно продолжил я.

– Почти так. – Птичник кивнул. – Но не совсем. Свет не появился, Свет был всегда. Свет это и есть наш мир, точно так же, как тот мир, мир лоа – Тьма. Но до этого момента Свет в людях было просто некуда применить, поэтому никто и не знал о его существовании. Все равно как если бы у человека было инфракрасное зрение, но он жил на очень жарком континенте, на котором круглый год воздух теплее, чем температура всех живых тел. Никто не пользовался Светом, потому что не существовало того, на что бы он мог подействовать. До того момента, как в мире застрял лоа. Кусочек Тьмы, парадоксально принесший человечеству свою полную противоположность – Свет. Так в мире появилась магия. Магия Света и магия Тьмы.

Птичник сделал паузу и отхлебнул кофе, видимо, ожидая вопросов. Но вопросов у меня не было. Пока что все было очень даже стройно и понятно, поэтому я просто сидел, сцепив руки на колене и ожидая продолжения.

– Люди активно изучали магию как Света, так и Тьмы. – продолжил Птичник. – Вторую, конечно же, с опаской и серьезными ограничениями, потому что обращаться к ней означало обращаться к загробному миру, к миру, который мы не способны не просто понять, но даже и увидеть, и тем не менее энтузиасты были. Они проводили дерзкие эксперименты и чаще всего они заканчивались тем, что экспериментатор проваливался через границу миров и пропадал без вести, причем некоторые делали это нарочно. Из них никто не вернулся, из чего люди сделали вывод, что души людей способны проходить через барьер между мирами только в одном направлении, а в обратном – только лоа. И с этого момента любые эксперименты с проникновением в загробный мир получили полный запрет как опасные и не имеющие своим результатом ничего, кроме исчезновения экспериментатора. И этот запрет действительно соблюдался. Три сотни лет никто не пытался связаться с Тьмой, вытащить что-то оттуда и слетать туда самому. Три сотни лет, пока один просветленный, человек огромной силы и знаний, чуть ли не самый просветленный из просветленных, не нарушил этот запрет.

– Что причина?

– Любовь, конечно. – Птичник пожал плечами. – Во всех мирах, где существуют разумные существа, и самые глупые и самые великие дела делаются по одной и той же причине. Любовь к женщине, любовь к родным… А в нашем случае – любовь к ребенку. Беременная жена этого просветленного умерла при родах, родив недоношенную дочь. И дочь протянула немногим дольше – умерла через неделю. Убитый горем по жене, видящий, как лоа на его глазах забирает и душу дочери тоже, он решился на отчаянный шаг. Он решил нарушить запрет на эксперименты с прорывом в загробный мир. Он решил отыскать там душу дочери и вернуть ее обратно в тело, тем самым победив смерть и снова подарив ей жизнь. Он собрал вокруг себя нескольких сильнейших просветленных, которые помогали ему в его деле, и вместе они смогли собрать достаточно силы для того, чтобы наш герой пробил барьер между мирами, как это делают лоа, и попал в загробный мир, оставив при этом приоткрытой дверь назад. Само собой, попала туда только его душа, а не тело, но и этого было достаточно. Он смог отыскать душу своей дочери и вернуть ее обратно. Но за все приходится платить, и платой в этот раз было то, что ему пришлось оставить там свою собственную душу… Правда наш герой тогда этого не знал, он думал, что вытащил и дочь буквально с того света и себя тоже.

– Как? – только и спросил я.

Птичник развел руками:

– С помощью Света и Тьмы, конечно же. Тот Свет, который используют просветленные сейчас – лишь бледная тень той могучей силы, которую он на самом деле из себя представляет… Да, впрочем, чего я распинаюсь – судя по тому, как ты сияешь, ты и сам в курсе.

Я промолчал, не желая уводить разговор в сторону светолита. Лишь махнул рукой, показывая, чтобы Птичник продолжал.

– Не помешало даже то, что настоящее тело его дочери уже несколько дней как было похоронено – возвращенная с того света душа сама собой облекла себя в новое. И даже казалось, что все хорошо, вот только дочка взрослела не по дням, а по часам, разменивая год за четыре, и поэтому, когда ей стукнуло пять, выглядела она на все двадцать. Но это было не самым удивительным. Самым удивительным было то, что она распространяла вокруг себя Тьму. Наш просветленный не выпускал ее из дома, никому не показывал и держал ее существование в тайне, а сам тем временем справлялся с любыми проявлениями Тьмы от дочери при помощи Света. Огромного количества Света. Он уже понимал, что, вытащив из Тьмы душу дочери, он оставил точно такой же сквозной проход для Тьмы, какой сделали для него его друзья, чтобы помочь пробраться в мир мертвых, но поделать ничего не мог. Те самые друзья понимали, что происходит что-то неладное и много раз уговаривали героя попробовать все вернуть на круги своя, отправить душу дочери обратно во Тьму, но он их и слушать не хотел. А когда девочке исполнилось пять, слушать стало некого.

Ночью рядом с их домом появился еще один. Точно такой же, только черный. И возле соседнего – тоже. И возле соседнего. И все они распространяли вокруг себя миазмы Тьмы, которые буквально за ночь успели уже несколько человек убить… Или вернее будет сказать, сделать с людьми то, что они всегда делали. То, что велят им делать законы мироздания. И сообщения о подобных появлениях приходили со всех уголков планеты. Так официально началось противостояние Света и Тьмы.

– А девочка? Девушка… – поправился я.

– Она была найдена мертвой… Мертвой еще при рождении. Вместо красивой двадцатилетней девушки, которой не мог нарадоваться отец, на кровати обнаружился высохший трупик новорожденного ребенка. Такой, каким бы он был, если бы все эти годы пролежал в закрытой комнате практически без притока свежего воздуха. Только вот он тоже был создан из самой черной Тьмы, какая только может существовать.

– И что же наш герой?

– Сначала наш герой решил, что ему все это почудилось, но игнорировать при этом возникающие поодаль черные дома, которые исчезали днем, было просто невозможно. К тому же его друзья наперебой ему твердили, что все эти пять лет были реальными, что девочка была и что мир просто не принял ее черную, темную душу и отверг ее. Наш герой не понимал, кто говорит ему правду, а кто обманывает, и поэтому он в ярости убил всех. Всех тех, кто помогал ему вызволить из Тьмы душу его дочери. Всех тех единственных, кто мог бы помочь ему исправить все и вернуть все на круги своя.

– И что потом?

– Потом он одумался, и, хоть уже было поздно, при поддержке нескольких других просветленных объявил всю Тьму вне закона и любые занятия ею – наказуемой ересью, а себя они назначили следящими за выполнением этого правила. Мол, на планете и так слишком много Тьмы, и плодить ее сверх этого – преступление. На какое-то время это даже помогло, и просветленные худо-бедно научились сдерживать текущую на планету Тьму при помощи всего арсенала Света… Но потом следом за Тьмой стали приходить лоа. И первая же ночь их прихода практически уничтожила человечество. Они просто проходили по домам и забирали души спящих, одновременно лишая их и жизни. Сотни и тысячи людей перестали существовать буквально в одну ночь, и только кучка просветленных, которым повезло не спать, смогли при помощи Света отогнать лоа от себя и от оставшихся людей и дождаться утра, которое развеяло черные силуэты по воздуху. С этого момента Свет стал единственным способом существовать и выживать. Он превратился из универсального инструмента в узкоспециализированное оружие и, как любое оружие, стал упрощаться и от этого – становиться лишь эффективнее. Просветленные перестали быть учеными, шаманами, магами. Они стали воинами, единственными воинами, в которых с этого момента нуждалось человечество. Теми, кем они и являются по сей день.

– А дальше?

– А что дальше? – Птичник пожал плечами. – Дальше ты все и так знаешь. Выжившие люди смогли собраться в один единый Город, ведь так проще обороняться от лоа. Придумали световые барьеры, которые на тот момент питались еще от живых просветленных, а не от фабрик искуственного Света, узнали про астриум и про его влияние на людей…

– Я не про то. – я щелкнул пальцами. – Что произошло с нашим героем?

– А наш герой выяснил, что он бессмертен. – Птичник пожал плечами. – Сам того не зная, он пошел на сделку, обменяв свою душу на душу дочери, и лоа за ним уже не мог придти, ведь для них он уже умер. Так он и живет все эти годы, все эти столетия, пытаясь найти среди просветленных, среди тех, кто владеет великой силой, но сам не знает, насколько она велика, нужного человека. Того, у которого будет гибкий ум. Того, кто не будет пытаться мыслить привычными категориями, кто не удовлетворится стандартом. Кто захочет, или кто будет вынужден испытать все возможные рамки на прочность и сломать их, если понадобится. Того, кто, возможно, сможет снова познать Свет в его полноценном величии. И я, в общем-то, даже не очень удивлен тому, что это оказался кто-то из другого мира.

– Ты так и не ответил, как ты об этом узнал.

– А я не то чтобы узнал. – Птичник пожал плечами. – Так, догадался. Просто когда имеешь дело с одним другим миром и знаешь, что в механизме перехода туда-сюда замешаны души, начинаешь понимать, что это как-то связано между собой.

– И-и-и?

– И поэтому, когда видишь живого человека, у которого нет души, как-то на ум сам собой приходит только один вариант, как такое могло случиться…

Глава 5. Отец и дочь

– Что значит «нет души»? – я покачал головой. – Мне снова кажется, что ты водишь меня за нос. Я думаю, что если бы у меня не было души, я бы это заметил… Нет?

– Конечно же. – Птичник кивнул. – Но я ведь и не говорил, что у тебя нет души. Я сказал, что я ее не видел. А все потому, что не туда смотрел… Но это я понял уже позже. Когда присмотрелся повнимательнее. Когда осознал, что душа в тебе очень даже есть, просто она другая. Это лишний раз утвердило меня в мысли, что ты – из другого мира. Или вернее будет сказать, твоя душа из другого мира. Она каким-то образом прорвалась через завесу миров и попала к нам.

– Ты сказал «другая». Другая это какая? И что вообще такое душа? Как она выглядит? Что из себя представляет? Зачем нужна?

– Ты серьезно? – Птичник вскинул брови. – У вас не знают о душах?