Сквозь туманы синие…

– Пора спать. – Решила я. Сладко зевнув и, пожелав остальным «доброй ночи», я побрела на второй этаж в свою комнату. Свечу взять забыла, шла на ощупь, но было легко – я знала каждую ступеньку, каждый уголок наизусть. Открыв шершавую деревянную дверь своей комнаты, я первым делом зажгла маленькую свечку одиноко стоявшую в узорчатом серебряном подсвечнике. Вспыхнул красный, трепещущий огонек, заиграв на стенах темно-оранжевыми огнями. Моя комната были ни большая, ни маленькая – а в самый раз. Около одной из стен стояла довольно широкая кровать, накрытая сверху старым темно-синим пледом, напротив – трехстворчатый шкаф, около окна круглый столик с вязаной крючком белой скатертью, которую зимними вечерами связала Полина. Пара стульев, мохнатый коврик посреди комнаты – вот, собственно говоря, и все. Больше ничего в комнате не было. Если, конечно, не считать трех картин, развешанных по стенам. На одном полотне водопад низвергал свои зеленовато-голубые воды с головокружительной высоты, на другом – таинственно застыл зимний лес, а на третьем – в лучах заходящего солнца сверкала бескрайняя гладь моря. Я ни разу в жизни не видела моря. Ведь всю свою жизнь я провела в городе. Я очень любила смотреть на эту картину и мечтать, что когда-нибудь увижу все это своими глазами. В тайне я мечтала совершить экспедицию по тому же пути, по которому больше двадцати пяти лет назад ушла мама… Но я отлично понимала, что в одиночку это невозможно. Просить папу организовать экспедицию – бесполезно. И я была абсолютно уверена, что если бы у меня хватило смелости начать организацию экспедиции, папочка бы всячески препятствовал реализации этой идеи.

Я сняла одежду, влезла в теплую фланелевую рубашку, которую Полина заботливо положила под подушку и, потушив свечу, юркнула под одеяло. Как приятно было снова оказаться дома, в своей постели… Спокойствие и тепло окутали меня плотным коконом, и я уснула…

Посреди ночи я неожиданно проснулась. За окном было темно. Я даже не могла представить, сколько сейчас времени – в комнате у меня часов не было, а наручные часы я забыла в ванне. Хотелось пить – во рту было сухо, как в пустыне и мне показалось, что я даже чувствую скрип песка на зубах. Накинув халат, я спустилась вниз, на кухню. Выпила стакан холодной воды и отправилась обратно. В общей комнате я заметила легкое дрожание желтого света, проникавшего в щель под дверью.

– Опять забыли потушить свет! – Раздраженно подумала я и уже взялась за ручку, но остановилась, услышав приглушенные голоса.

– Может, показать ее Кириллову? Спросил отец.

– Прекрати эти глупости! – Сердито отозвалась бабушка. – У меня складывается впечатление, что ты хочешь побыстрее отправить девочку в дом блаженных!

– Ерунда! Но сама пойми, это не-нор-мально! Девице почти двадцать семь лет, а она даже с мужчинами не общается… Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. – Пробурчал папочка. Не смотря, на солидный возраст, и положение в обществе он до сих пор стеснялся бабушки.

– С чего это ты взял? – Холодно осведомилась бабушка. – Можешь мне поверить, она уже давно стала женщиной. Если я не ошибаюсь, у нее и сейчас два ухажера есть. – Явно недовольно сказала бабушка.

– Вот уж не знал! – Удивился папочка. – Кто они?

– Один – ее начальник – Карстов Женька, а другой – Максим Кириллов.

– Сын Александра Кириллова, которому я хотел показать Флору? Очень умный и сообразительный молодой человек. Я бы рад был, чтобы он стал членом нашей семьи. А этот Карстов – прохвост… Лучше бы она с ним не общалась… – Как бы про себя проговорил папочка. Дальше я слушать не стала, а осторожно отошла от двери и поднялась наверх.

Значит, папочка хочет поскорее сделать меня хозяйкой. Впрочем, он прав – мне уже далеко не семнадцать, еще пару лет и меня можно будет записать в безнадежно старые девы. Забравшись под одеяло и свернувшись калачиком, чтобы быстрее согреться, я задумалась.

Красавчик, как у нас называли в отделе Женьку Карстова, был недурен собой – высокий, широкоплечий и лицо у него было симпатичное. Но мне он не нравился – слишком уж надменный был у него взгляд и наглые манеры. Мне не о чем было с ним говорить. Впрочем, мы и не разговаривали. Только предавались любви, если это можно так назвать. У него было много женщин и каждая из них, за исключением меня мечтала рано или поздно стать его хозяйкой. Я не хотела, да впрочем, он и не предлагал. Я думаю, что ему просто было лестно записать дочку советника в свой список. А я соглашалась быть с ним, потому что, во-первых, он не обременял меня работой, а что самое главное таким способом я легко могла досадить Веронике. Это была самая красивая женщина не только в нашем отделе, но и, пожалуй, одна из самых красивых в городе. У нее были густые, коротко остриженные светло-льняные волосы огромные фиалкового цвета глаза и ладная фигура. Не знаю, почему Красавчик не предлагал ей стать его хозяйкой. Впрочем, будь я мужчиной, я поступила бы также – терпеть Вероничку более пяти, минут было не возможно. Она постоянно была чем-то недовольна, чем-то раздраженна, а ко мне цеплялась постоянно – наверное, из-за Красавчика. Ее жутко злило, что он уделяет время такой «сумасшедшей страхолюдине» (так она меня называла), как я. Чтобы насолить ей, мне приходилось терпеть Красавчика. Говорят, что в процессе секса женщины получают удовольствие. Я ничего подобного не испытывала. Я вообще ничего не чувствовала: ни боли, ни удовольствия – лишь раздражение оттого, что нужно тратить время на подобные глупости, когда можно было бы подышать свежим воздухом, прогуляться по городу…

С Максимом все было по-другому. Мне нравился этот высокий, чуть-чуть полноватый парень с доброй улыбкой на лице. Он был одним из ведущих специалистов отдела планирования. Я плохо представляла себе его работу – знала только, что ему приходится производить много расчетов. Он очень хорошо считал в уме, даже не пользуясь бумагой. У меня так никогда не получалось сколько я ни старалась. Он часто заходил за мной в обеденный перерыв, и мы с ним гуляли по городу, если меня не тянуло на развалины. С ним было просто и интересно. Он, кажется, знал обо всем на свете. Но был робок. Я видела, как он смотрел на меня. Примерно также, как Красавчик, только в его глазах кроме желания была еще и нежность. Мне было жаль его. И однажды после окончания рабочего дня я взяла его за руку, увела в комнату для отдыха и закрыла дверь. При близости с ним я тоже ничего не испытала кроме удовлетворения от того, что доставила удовольствие человеку, который мне нравился. После этого я стала встречаться еще и с ним. Но Максим, в отличие от Красавчика никогда не настаивал на интимных встречах и вел себя очень корректно. Только стать его хозяйкой он тоже мне не предлагал. Хотя нет… Один раз сказал, но я думаю, в шутку. Пожалуй, меня такое даже устраивало. Ведь я не любила его, а бабуля всегда говорила, что нужно становится хозяйкой исключительно по любви. Честно признаться, я даже не могла представить, что такое любовь. Нет! Конечно же, я любила отца, братьев, бабушку, тетю Полину, своих племянников. Я переживала за них, когда кто-нибудь из них болел, радовалась их успехам, спешила помочь, чем могла. И, как оказалось, жутко скучала, если не видела хотя бы один день. Ничего подобного ни к одному мужчине я не испытывала. Даже к Максиму. Хотя он мне и очень нравился, но я спокойно обходилась без него и за все время, которое я пробыла в изоляторе и в тюрьме практически ни разу о нем не вспомнила.

– Может, я вообще не умею любить? Или просто не встретила того единственного? – подумала я, переворачиваясь на другой бок. – Эх, где же ты сейчас? Что, если ты где-нибудь на другом краю света, в далекой Америке, или Австралии? Как тебя мне найти.… И, как понять, что это ты… – Сквозь сон подумала я и медленно улетела в страну сновидений, в которой я стояла на вершине огромной скалы и, смотря вдаль, пела песню, которую, как мне хочется думать, придумала сама…

Сквозь туманы синие,
Через горы дальние
Позову тебя я,
Громко позову.
Э-эй! Я тебя зову,
Э-эй! Так давно я жду.
Ты услышишь голос мой,
Нежный и звенящий,
Как стрела летящий
В сторону твою.
Э-эй! Я тебя зову,
Э-эй! Так давно я жду.
И тогда поймешь ты,
И тогда придешь ты
В печальную обитель,
Где тебя я жду.
Э-эй! Я тебя зову,
Э-эй! Так давно я жду.

Глава 8

На следующее утро, когда за окнами было еще темно, и мелкий осенний дождик грустно стучался в окно, меня разбудила Полина. Она стояла около моей кровати со свечой в руках и что-то негромко говорила. Спросонья я даже не разобрала, что она говорит. Лишь спустя какое-то время, когда сон немного отступил, до меня начал доходить смысл ее слов.

– Вставай, Флоруся! Сегодня тебе на работу. Я просила, просила твоего отца, чтобы он тебе хоть денечек дал отдохнуть, но нет! Ты же знаешь, какой он упрямый! Говорит, что ты и так за две недели хорошо отдохнула.

– Он прав, Полина! Пора и честь знать. Хоть мне туда и нисколечко не хочется, тем более в такую погоду, но работа есть работа…. – Я откинула одеяло в сторону и сразу же по телу от холода побежали маленькие «мурашки». Полина протянула мне пуховую шаль:

– На, Флоруся, накинь, а то в доме прохладно. Печку твой папочка приказал только с сегодняшнего дня начинать топить. Говорил: тепло, тепло… А сегодня с утра сам замерз – надел теплый свитер, да жилет сверху. Так-то вот!

Я укуталась в пушистую, пахнущую почему-то мятой и душицей шаль и, взяв со стола вторую свечу, которую Полина уже успела зажечь, последовала за тетей вниз – завтракать.

– На кухне никого не было. Папочка, видимо, уже позавтракал, Климент и Адрон завтракали на работе, а Фрол вставал гораздо позже. Его огород был недалеко от дома – ему не приходилось тащиться через полгорода в административный район.

Полина поставила на стол тарелку овсяной каши, блюдо с пирожками

и горячий душистый чай из смеси разных трав, которые летом Полина собирала недалеко от города, в лесу.

– Ох, Полина, опять ты хочешь меня откормить! – Вздохнула я.

– Кушай, Флоруся, кушай. Посмотри, что от тебя осталось – одни глаза! – Сегодня холодно нужно хорошо поесть, а то замерзнешь на улице. И прошу тебя, не езди на переднем сиденье хоть сегодня! Дождь моросит, дорога скользкая, да и спать всем хочется. Вдруг водитель уснет?

– А что мне пешком идти? Сегодня точно других мест не останется – никому не охота грязь по дорогам месить. – Беспечно отозвалась я, размазывая кашу по тарелке. Я терпеть не могла овсяную кашу! Съев пару ложек каши, а остальную, разогнав по краям, я взялась за пирожки. Они оказались очень вкусные – с рябиново-яблочным вареньем. Когда я наелась, пирожков на блюде заметно поубавилось. Полина осталась довольна. Встав из-за стола, я отправилась одеваться в свою комнату. Хотелось спать… Но нужно было идти в темное, неприветливое, холодное утро, льющее слезы мелким, унылым дождем. Я вздохнула, протерла глаза и открыла шкаф с одеждой. Нарядов у меня было, честно признаться не много. Их и нарядами-то трудно назвать было – скорее лохмотья. Я достала старые, с заплатами на коленках джинсы, теплый синий свитер с воротом под горло. Напоследок из недр шкафа появилась черная куртка с капюшоном, сшитая из какого-то не промокающего материала. Пожалуй, это была единственная более или менее приличная вещь в моем гардеробе. Недавно отец разрешил открыть склад с одеждой в одном из заброшенных районов. Одежду как всегда раздавали в любимом папином порядке: красивые вещи – по заслугам, обычные – по необходимости. Как раз в это время я шла домой и вся промокла, на следующий день прихворнула. Папочка решил, что мне необходима непромокаемая куртка. Вот так мой гардероб и пополнился новой вещью.

Только случалось это очень редко. Если бы не Полина, которая великолепно шила и вязала, когда было свободное время, я, наверное, вообще ходила в одних лохмотьях.

Накинув на голову капюшон, я вышла из комнаты. Внизу Полина мне вручила мешочек с пирожками на обед. Поблагодарив Полину, я положила свой обед в сумку, перекинула ее через плечо и вышла на улицу под моросящий холодный дождик.

Осень окончательно вступила в свои права – было промозгло и холодно. Скоро, наверное, и снег выпадет… Я потуже затянула пояс на куртке и заспешила на остановку. Автобус приходил по расписанию – три раза в день. Если я сейчас опоздаю, то придется идти пешком или искать подводу, идущую в город. В любом из этих случаев, я бы непременно опоздала. Получать выговор от Красавчика в первый же рабочий день мне не хотелось. Я прибавила шаг, а когда услышала, неровное урчание автобуса – побежала. Конечная остановка располагалась на бывшем трамвайном кольце. Ржавые, полуразрушенные рельсы еще и до сих пор лежали здесь. Трамваи и троллейбусы уже давно не ходили – электричества-то не было! Осталось только несколько автобусов, которые возили жителей из жилых районов в административный. Бензин выменивали в Нижнем Бурге. Когда я подошла к остановке, автобус уже остановился, и толпа желающих доехать с комфортом с боем рвалась внутрь. Сидячих мест в салоне давно не было – все сиденья убрали, чтобы могло влезть больше народа. Те, кому не удавалось пробраться в один из десяти автобусов, уходящих утром добирались сами – на извозчиках, или пешком – а это часа полтора пешком…

Я подошла к автобусу и помахала рукой водителю – дяде Саше – веселому дядьке лет под пятьдесят. Он улыбнулся мне в ответ и выглянул в окно:

– Давно тебя Флоруся не было! Едешь сегодня?

– Ага! – Кивнула я.

– Может, сегодня в кабине поедешь? Погодка-то нынче не самая приятная. Для такой худышки всегда место найдется!

– Спасибо, я как всегда поеду. А то кто-нибудь возмущаться начнет, крик поднимет.

– Из-за этого не переживай. Дебоширы быстро выйдут из транспорта!

– И все-таки я как обычно. Давно не ездила – хочется прокатиться.

– Ладно! Держи тогда плащ, а то замерзнешь, да и перепачкаешься вся – дороги сегодня сильно развезло! – Дядя Саша протянул мне в окно свернутый плащ палатку.

– Спасибо. – Поблагодарила я водителя, завернулась с ног до головы в тяжелый непромокаемый плащ и заняла свое место – посередине. По бокам было еще два места, но желающих там ехать пока не нашлось – все до сих пор пытались протиснуться в салон.

– Все! Закрываю двери! – Объявил дядя Саша. – Автобус не резиновый! – Двери со скрипом закрылись. Тогда по приставной лесенке люди полезли на крышу. Там было около десяти сидячих мест, стоять на крыше строго воспрещалось. Скоро и там все было занято. Спустя пару минут и по бокам автобуса не осталось свободных мест. Я уже подумала, что придется мне ехать спереди одной, как вдруг раздался вопль: