Избранное. Сказки. Том 3

А Кощей ничего не знает, живёт, радуется себе. А смерть на конце иглы сидит. А игла в змеиную пасть впилась. Нехорошо как-то змее стало. Закрыла она свою пасть и всё: открыть не может, рот на замке. Беда. С голоду умереть можно. Поползла к ветеринару. Осмотрел ветеринар змеюку, вынул иглу, отпоил животное козьим молоком и отпустил на волю. А иглу – в швейную машинку вставил – жене на радость.

Обрадовалась жена ветеринара, начала срочно на всю семью обновы шить, строчит день деньской на швейной машинке и песенки поёт. Через неделю задолбалась смерть ходуном ходить сквозь разные ткани вместе с иглой да песенки ветеринарные слушать, вконец исхудала, почернела с лица, себя не узнаёт, заговариваться стала, трясётся вся.

Обшила ветеринарша свою семью, начала заказы со стороны принимать. Вымоталась Кощеева смерть до того, что вот-вот самой себе смерти желать начнёт. Терпит из последних сил. Сидит на конце иглы. А заказов всё больше и больше. Ветеринарша модной портнихой сделалась. Слава о ней по городам и сёлам пошла. И нашлись завистники, решились они испортить швейную машинку: вложили тайно меж тканей стальную пластину да не успели портнихе отдать, как стащили пластину соседские детишки и заиграли её куда-то…

Прознал о знаменитой портнихе Кощей, захотел и он себе что-нибудь этакое заказать. Приехал на шикарном автомобиле: красавец писаный, заморский, ни за что не догадаешься, что это и есть Кощей. Только взглянул он на швейную машинку, как побледнел весь, затрясся от страха: иглу узнал, смерть свою увидел…

Как так получилось, никто потом объяснить не мог, но сломалась игла сама собой. Сошла смерть с иглы, похорошела и вышла замуж за Кощеюшку. Сели они в шикарный автомобиль и уехали. А куда – неведомо. Никто нигде их больше не видел…

Маленькое море

Жили-были две слезинки-близняшки, каждая в своём глазу. Жили они, не тужили, и не только не знали, что у каждой из них есть сестричка, но даже и не подозревали, что сами-то они есть. Ничегошеньки они не знали и были счастливы.

Но однажды глазки сильно-сильно заморгали, крепко-крепко зажмурились, и скатились слезинки к самым краешкам глазок, а потом не выдержали и побежали нечаянно. И вот добежали они до носика, а с него – до щёчек, а со щёчек – к уголкам раскрытого ревущего ротика, а оттуда – к подбородку. Подбородок был маленький, детский, слезинки увидели на нем друг друга, подбежали, обрадовались, поцеловались, обнялись и стали одной слезинкой, только чуть побольше.

Увидела слезинка далеко-далеко внизу землю да как прыгнет с подбородка, как полетит к земле! Упала она, растеклась немного и превратилась в тёплое солёное море, только очень-очень маленькое море, совсем маленькое, но всё-таки настоящее. Завелись в море рыбки всякие, хвостиками замахали, гуляют туда-сюда, от берега к берегу.

А слезинка сохнуть начала. Особенно, когда в море завелся кит. Он был такой огромный, что только махнул хвостищем и сразу выскочил на берег. Мечется кит по берегу, воды просит, а маленькое море совсем уже крохотным стало, берега солью покрылись. И вдруг откуда-то сверху прилетели мелкие брызги. Обрадовалось море, стало их глотать, как таблетки, целыми горстями, от высыхания лечиться. Заплескались радостные волны, и вот уже хлынули к ним гости небесные – капли дождевые, много-много…

И стало море огромным – с целую лужу! Рыбы, киты, кальмары – все-все в море вернулись и начали танцевать. Потом у них у всех появились китята, кальмарята и прочие весёлые рыбята.

А вечером после дождя море под луной успокоилось и уснуло. И снилось ему всю ночь, что оно – маленькая слезинка на детской щёчке. Маленькая-маленькая, как звёздочка, потому что в ней отражается луна, а ещё звёзды и всё-всё небо вокруг, и вся-вся земля. И мы больше никогда-никогда не будем плакать, правда, малыш? Прости меня, прости, прости, прости…

Сказка о дураке

Жил да был дурак дураком. Ну, как не стыдно. Большой уже, а ни ума, ни опыта житейского не нажил.

– Эй, дурак! – кричат ему. Откликается, понимает, значит, кого зовут.

– У тебя деньги есть?

– Нету, говорит. И правильно, откуда у дурака деньгам взяться?

– А хочешь?

– Хочу! – кричит. – Очень хочу!

– Ну, и хоти! – отвечают, а сами со смеху покатываются. Вот же дурак какой.

Обиделся дурак. Ушел куда-то. Ни с кем не разговаривает, на «ау» не откликается. А о чем ему с людьми говорить? Каждый обидеть его норовит, своё превосходство показать, поизгаляться над человеком. А он пусть и не слишком умён, но человек же, не камень. Грустно стало дураку, Захотелось ему камнем стать, истуканом, болваном каменным в чистом поле. И окаменел сразу.

Пришли люди. Смотрят: гранитное изваяние в поле стоит. Зауважали. Стали к нему цветы возлагать, а по праздникам рассказывать про него легенды всякие. Слушал дурак, слушал и надоело ему это всё. Потому что неправда. Опять очеловечился и пошёл всякие глупости вытворять: рассказывать, как его все уважали, когда он был памятником.

А никто не верит, народ у виска пальцем крутит, детей к нему близко не подпускает. Хуже прежнего ему стало. Дубиной стоеросовой обзывают.

– Ах, так! – воскликнул дурачина – Ну, и быть по сему. И стал дубом раскидистым с желудями на перепутье трех дорог. И доску к себе приколотил с надписью «Дуб».

Сначала к нему свиньи набежали, за желудями. Потом их экологи отогнали. Заборчик вокруг дуба построили и надпись продлили: «Дуб настоящий, охраняется государством». Потом студенты начали приходить, школьники всякие. Все за дубом ухаживали. Даже зимой, в мороз.

Расчувствовался дурак. Опять людям поверил. Очеловечился и пошел на самое главное телевидение всю правду о себе рассказывать. Там его приняли, выслушали, записали, поблагодарили даже. А через неделю всему миру показали передачу про ужасных монстров и чудовищ, то есть, про него, про дурака.

После той передачи начали люди от дурака разбегаться. Куда ни придёт: все кто в двери, кто в окна с криками выскакивают. Спасенья ищут.

Помаялся дурак, помаялся и ушел от людей навсегда. Так и сказал. И где он теперь, и кем стал – никто не знает. Нет у нас теперь дураков. Все умные. Вот и хорошо.

Только, знаете, не по себе как-то стало. Не по-людски мы ведь с ним-то, не по-человечески обошлись…

Может, вернуть его? Только подумали, а он, смотрите, бежит уже к нам вприпрыжку, рот до ушей, руками машет, соскучился! Хоть и говорят, что дурак дураком, а сердце – золотое, отходчивое. Сколько его ни обижали – ни на кого зла не держит.

Всем радуется.

На базаре

Встретились на базаре двое.

– Эй, ты кто?! – кричит один.

– А ты кто? – отвечает другой.

– Я никто.

– И я никто.

– Как так?

– А вот так.

– Надо же! – удивились оба.

– Ну, а раньше-то ты кем был?

– Ой, кем только я раньше не был! И не спрашивай! Так вот и жил пока не понял, что лучше никем не быть, чем быть кем попало…

Мыша золотая

Жила-была мышка-норушка. Не простая мышка, а золотая. Увидели мышку дед и баба, испугались, начали мышеньку бить. Дед бил-бил, не разбил. Баба била-била, не разбила. Побежали они у яичка простого помощи просить: «Смилуйся, простое яичко, помоги!». Упало яичко на мышку и разбилось. Заплакала мыша, ушла из дома вся грязная. Обрадовался дед, запрыгал козликом. А бабка достала из печки колобка и съела его нечаянно, пока дед прыгал. Обиделся дед, что колобка ему не досталось, хлопнул дверью, ушёл мышку домой звать. Испугалась бабка, в печи спряталась. Вернулась мышка домой с дедом под ручку, скорлупу прибрала, посуду перемыла, хозяюшкой сделалась, деду скакалку купила. Он её золотком величать начал. Только накрыла мышка дедушке скатерть-самобранку, как вылезла из печи жирная старая крыса, собрала всё со стола, съела и заболела перееданием. Положил дед больную крысу на кровать, вызвал ей скорую помощь. Приехала скорая помощь, увезла бабку на лечение – клизму ставить: говорят, от жадности – лучшее средство…

Плачет бабка: жадности лишается. Плачет дед, с голоду помирает. Не плачь, дед, не плачь, бабка. Принесёт вам мышка яичко – не простое, а золотое. Продадите вы его на базаре. Будет у вас еды сколько угодно.

Разумная вода

Земля – живое существо. В целом. Одно единое существо. Мы ищем инопланетный разум в глубинах космоса, не замечая того, что этот разум изначально присутствует везде. Этот разум – вода. Она чувствует, мыслит, реагирует, помнит, свободно перемещается. Контролирует нас, поскольку мы сами почти целиком состоим из неё.

Солнечный свет

Многим кажется: нет ничего проще солнечного света. Однако для его сегодняшнего существования понадобилось рождение Вселенной и тринадцать миллиардов восемьсот миллионов лет её жизни. А, может, и гораздо больше.

Капля воды