Как скажете, Пётр Всеволодович!

Беру в руки вилку и начинаю неуверенно ковыряться в тарелке, стараясь не думать о том, что сейчас ко мне прикован десяток глаз. Все они следят за тем, как я буду есть.

– Приятного аппетита. – шиплю негодующе и отправляю первую порцию в рот, стараясь делать это изящно.

– Забавная она у тебя. – Турок усмехается. – И отбитая на всю голову!

Пётр Всеволодович видимо думал, что он в ресторане, потому что не торопился и с невероятной грацией ел, глядя прямо на меня. Босс так цепко меня рассматривал, что мне стало казаться, что в этой комнате мы одни. Стало неловко, и я немного поелозила по деревянному стулу, чтобы согнать наваждение.

– Тебя могила даже не исправит. – резюмировал турок, наблюдая за Петром Всеволодовичем. Их манера общения навевала на мысль, что мужчины хорошо знакомы. Начальник ничего ему не ответил, вытер рот белоснежной салфеткой и небрежно отбросил её в сторону, видимо желая так задеть хозяев этого дома. Турок проигнорировал жест и добавил: через несколько часов привезут всё необходимое. А пока можешь развлечься со своей Кисой.

Как по команде нас поставили на ноги и поволокли по темным коридорам огромного и, судя по количеству пыли, нежилому дому. Все окна были закрыты наглухо массивными, металлическими жалюзи, сквозь которые не пробирался и лучик солнца.

Нас оттащили в дальнюю комнату и закинули в ее глубь как скот. В ней не было окон и мебели. Лишь маленькая кровать на одного человека, ведро и бутылки с водой. Не пятизвездочный отель, даже не хостел.

– И без выкрутасов. Ты нам нужен живой, а баба нет. – предупредил Босса один из охранников, прежде чем закрыть железную дверь. Стоило ей захлопнуться, как я обреченно доковыляла до кровати и буквально упала на нее без сил.

Внутри бушевал гнев на слишком спокойного для всей ситуации Босса, который втянул меня во все это, и душило желание проснуться, потому что в жизни с нормальными экономистами такое не случается. Правда же?

– У тебя что-то болит? – его заботливый голос раздражал. Пётр Всеволодович подошел ко мне и стал ощупывать руки и ноги, скользя шершавыми ладонями по коже, как будто имел право лапать меня. Я тут же зло оттолкнула его и зашипела, напоминая дикую кошку:

– А может Вы лучше объясните, что это значит? Зачем Вы им нужны?

– Чем меньше ты знаешь, тем больше у тебя шансов выжить. – сказал он и показал пальцем в угол комнаты, где красовалась маленькая камера. Его слова меня не успокоили.

Отлично, эти извращенцы будут следить за нами как подопытными крысами.

– Да чтобы ВЫ… чертов Пётр Всеволодович! – меня накрыла истерика, и я не придумала ничего лучше, как кинуться на него с кулаками. Мне хотелось добавить ему синяков. Чтобы он раскаялся в том, что втянул меня в свои разборки.

Кто он вообще такой? Зачем им нужен?

Босс позволил мне его несколько раз ударить. Он принял стоически каждый удар, только вздыхая и принимая их как должное, таким образом, принимая наказание. Через несколько минут, видимо посчитав, что с него достаточно, он перехватил мои руки и притянул к себе.

Я оказалась впечатана в его голый торс, покрытый мелкими царапинами и синяками. Мне пришлось вдыхать его запах: смесь крови и пота. Это придавало нотки пикантности нашему положению. Адреналин делал своё дело, это невольно заводило меня. Тело превратилось в оголенный и искрящий провод.

– Испугалась, малышка? – непривычно нежный голос вызывает во мне волну эмоций, я утыкаюсь носом во влажный торс, вдыхая терпкий аромат и начиная плакать. Он осторожно гладит меня по спине, стараясь успокоить. – Я не позволю им обидеть тебя. Обещаю, маленькая моя…

Глава 8. В плену все чувства острее…

Его ладонь казалось раскалённым металлом, обжигающим до мяса, обнажая меня перед ним. В его объятиях было спокойно, начинало казаться, что все закончится хорошо и мне нечего бояться. Если мой всесильный Босс сказал, что не даст меня в обиду – значит, так и будет. Он еще никогда меня не подводил.

– Умница. – похвалил он меня, стирая большим пальцем последнюю слезинку с моего лица. Я как завороженная следила за его руками. Под действием опасности всё передавалось острее.

– Вам больно? – голос осип после стенаний, но я пыталась собраться. Нужно было отвлечься и заняться чем-нибудь полезным. – Нужно промыть Ваши раны водой!

Не в силах сидеть на месте, я отскочила от него и взяла одну бутылку воды. Оторвала кусочек от платья, как это обычно делают в кино, и подошла к нему. Смочив ткань водой, я стала промывать его окровавленные раны, чтобы смыть грязь. Нельзя допустить заражения.

– Не стоило, конечно, но это было эффектно. – сказал нахал вызывающе, перехватывая мою руку и смеясь. Его смех вызвал дикое удивление и затем желание его ударить снова. Он смеялся над моим желанием ему помочь? – Прости, малая, стрессовые ситуации будят во мне зверя, и неконтролируемое желание трахаться. Все мысли сводятся к одному.

Пётр Всеволодович меняется в моих глазах. Прежним, в моем мире, он уже никогда не будет. Всегда такой строгий и одетый с иголочки профессионал своего дела он превращается в похабное быдло. Просто неотесанный мужлан.

Я невольно бросаю взгляд на выпуклость в джинсах, и мои щеки заливает краска. У него стояк! Да еще какой! Не списать ни на что! У Петра Всеволодовича призывно встал член НА МЕНЯ.

Если честно, я оглянулась и осмотрелась по сторонам. Может быть еще какой объект для желания был тут, просто я его не заметила сразу.

– Вы… – у меня даже слов не находится. Просто отворачиваюсь, не желая смотреть на полуголого придурка. Я замужем вообще, неприлично рассматривать стояк чужого мужчины при живом муже. Но если честно, очень хотелось. Оценить. Присмотреться. Сравнить. Господи, я бы даже облизала его. Да простит меня институт брака. – Не о том думаете!

– Мне показалось, что вчера ты хотела этого. Я никогда не ошибаюсь в таких вещах.  – говорит он хрипло и вполне серьезно, потому что мужчина, отбросив условности, берет мою руку и кладет на бугор в джинсах, прижимает к нему ладонь, заставляя меня сжать член внушительных размеров. – А ещё мне нужно снять болевой шок. Ты должна мне в этом помочь. Без этого мы далеко с тобой не уедим.

Меня пошатывает. Хочу влепить ему пощечину. Я уже даже замахиваюсь, но Босс впечатывает меня спиной к себе и очень тихо шепчет на ухо:

– У меня яйца сводит от желания, Малая. Нужно прочистить мозги, чтобы справиться с происходящим.

Вздрагиваю, не шевелюсь, не зная, что ответить на это. Не особо в это верится, но уже не дергаюсь, просто слежу за тем, как он направляет мою руку, заставляя поглаживать бугор. Наверное, я, точно как и он, ищу повод сбросить бешеное напряжение, что ломает меня на части.

– Можно просто поцеловаться. – предлагаю ему, но мысленно добавляю «в щеку». Хотя слова мои звучат смешно.  – Я замужем… я…

Не успеваю договорить, потому что Босс поворачивает мою голову двумя пальцами и впивается в подрагивающие губы, с силой раздвигая их и проникая как варвар языком в рот. Он не спрашивает разрешения, ему наплевать на моё согласие. Он хочет выпустить пар. Поэтому берет и выпускает. Пар. В меня.

Босс берет меня на абордаж, нагло изучая моё небо и гланды. Пират. Джек Воробей. Только сексуальнее. Вкуснее. И чище.

Теряю контроль и связь с реальностью. Поцелуй захватывает меня с первых же секунд, поражая наглостью и напором. Меня никогда так не целовали. Чтобы прям брали, в прямом смысле этого слова. Артём всегда был нежен и учтив, старался считаться с моими желаниями. Практически спрашивал разрешения на каждый поцелуй. Здесь же меня просто насиловал зверь. И меня это дико возбуждало.

В такт поцелую рука Босса забралась под разодранное платье и стала ласкать бедро, он по-хозяйски гладил меня, очерчивая кожу от трусиков до коленки. И вроде бы не тискал и не пытался забраться в трусы, а было так вызывающе, так нагло. Это сводило рецепторы с ума.

Даже не заметила, как стала отвечать на его страстный поцелуй, как переплела свой язык с его, как сама сжала твердый член и погладила. Мозг отключился. Я как будто была в эротическом сне, о котором никто не знает, и могла отдаться всем своим тайным желаниям. Мне ничего не будет за это, и никто не узнает о моем грехе.

Мне самой это было нужно. До смерти. Прямо сейчас. Я хотела почувствовать себя слабой девочкой в руках сильного мужчины, способного на подвиги, готового взять ответственность за мою жизнь.

Меня напугал звук расстёгивающейся ширинки. Я вздрогнула, осознавая, что ласки дошли далеко и необходимо остановиться. Мною управлял страх смерти, животные инстинкты перед опасностью.

Я попыталась дернуться, но Босс не позволил.

Пётр.

Мне неплохо так настучали по голове. Мысли путались и дико тошнило. Нужно было сбросить пар и обдумать план побега. В таких вещах лучше всего помогал секс. Поэтому я предпочитал много лет обеденный секс ланчу.

Дикого и безумного не будет в этой коморке. Но Виктория, как верная помощница, обязана помочь начальнику в разрешении ситуации. Может просто подрочить своей изящной ручкой. Почему я раньше никогда не замечал – какие красивые у неё руки.

Что было в плену, остаётся в плену.

– Можно просто поцеловаться. Я замужем… я… – лепетала Малая, слишком слабо сопротивляясь для той, кто пытается сохранить верность мужу. Её глаза еще со вчерашнего дня блестели похотью и желанием. И мне жутко хотелось удовлетворить её.

В ярком и весьма закрытом платье Вика была дико сексуальна. Я стал благодарен ей за то, что она на работу всегда ходит в штанах. Если бы она хотя бы раз пришла в офис в юбке или платье, я бы кончил в штаны. У неё было невероятные стройные ноги. Они не были похожи на множество палок, обтянутых кожей, что я видел каждый день. Идеально тонкие лодыжки и подкаченные икры, красивые коленки и широкие бедра, хранящие между собой, я уверен, сладкую пещерку, которой так редко пользовался муж.

На ощупь она глаже шелка. Медовая.

Обычно я не целуюсь, не люблю слюнообмен, но её целовать было приятно. Маленький ротик с пухлыми губками, которые она так часто надувала на работе.

Малая напоминала мне ребенка в магазине сладостей, ей и хотелось, и было страшно. Она то льнула, то пыталась убежать. Я не предлагал ей секс, лишь помочь мне разрядиться. Если так хочет, пусть хранит верность мужу. Ради Бога. Я еще надеялся сохранить с ней деловые отношения, работник она превосходный. Такого терять ради хорошего перепихона не хотелось совсем.