Лан-Эа, властитель небес. Том первый

– Понеже как вы тут все чурбаны, – сердито добавил я, поднимаясь с присядок и разворачиваясь. Все еще сидящий передо мной Ачи, кажется, еще сильней вжал голову в плечи став каким-то многострадальным, что ли… Отчего мое тело разом все содрогнулось и заболело в каждом своем отдельном клочке, а я от той боли громко вскрикнул. Я даже хотел, что-то сказать поддерживающее Ачи, ибо на самом деле не был плохим, лишь порой не мог сдержать свое раздражение.

Однако внезапно послышался свистящий гул, точно шедший сверху с небес. Яркая вспышка белого света, словно разрезала его голубизну на части и тот же миг с дерева вниз, посыпались сначала вытянутые, плоские розоватого отлива листья, потом тонкие побеги, боковые отростки, а следом и вовсе широкие в обхвате, длинные ветви. Они не просто упали вниз, а шумно рухнули на землю, вызвав своим падением столпотворение мельчайшего пылевидного грунта, взметнувшегося вверх.

– Вух! – что-то гулко застонал Ачи, вскакивая с присядок, и немедля громко закричал на своем языке, – шуя, пресисе, интшаба! – вроде указывая своим соплеменникам слиться с землей, так как они, попадав на нее, замерли. – Сагиб. Нам надо спрятаться, – досказал он теперь лично для меня и резко, болезненно схватил меня за локоть. Посему если раньше он только кричал, я немедля громко взвыл, так как сия его хватка особой, хлесткой волной боли прокатилась по моей спине и ударила в голову. Отчего я даже на чуть-чуть перестал, что-либо видеть. А дотоль находившаяся поперед моего наблюдения постройка мнихов внезапно вроде качнулась вправо, потом влево и заволоклась беловатым туманом.

Да только сей белесый пар правил совсем недолго и также мгновенно иссяк, а я на месте поваленных веток, листвы на земле увидел лишь крутящийся вроде ветроворота розоватый дымок. Свистящий гул теперь значимо усилился, как и более настойчиво дернул меня к себе находящийся сзади Ачи. Однако я, раздражаясь еще сильней, срыву выдернул из его хватки локоть и также поспешно убежал от него вперед, останавливаясь на вычищенной от ветвей поверхности почвы. И тот же миг поднял голову, к собственному удивлению, увидев овальную платформу аппарата, зависшего в воздухе, сравнительно низко над участком, замкнутым строениями мнихов. На металлической обшивке, которого перемещалась мельчайшая голубоватая рябь, напоминающая волнение не только окружностей, но и множества крупинок, тонких линий, очевидно, выпускаемых из более насыщенного по цвету ярко-синего объемно-выпирающего пятнышка, расположившегося в самом центре летательного корабля. Дно аппарата наблюдаемо свершило движение по эллипсу и образовало неширокое по размеру отверстие, из которого, словно на меня, выпрыгнуло какое-то существо. Посему я, испугавшись его, также резво прыгнул в сторону, да споткнувшись о собственные ноги, плюхнулся прямиком на брюхо, врезавшись в почву не только подбородком, но и губами, носом, таким образом, сразу застыв. И не столько от страха, сколько вновь от боли, внезапно точно вздернувшей мои ноздри вверх.

А в голубых небесах вновь просквозила, прямо-таки, белая полоса света и воткнулась, кажется, в ближайшее строение так, что оно внезапно вспыхнув, зачалось языками красного пламени, принявшись плескаться в первую очередь по деревянной его крыше.

– Чокашь, – услышал я позади себя бархатный голос с суровыми, властными нотками, создания привыкшего повелевать. – Тута у вас должен быть человек, имя его Истом, его привезли с Солнечной системы. Ты знаешь, где он? Абанту бази архо?

Позади меня хриплым возгласом, словно его душили, отозвался кто-то, и, я подумал, это был Ачи. Потому понимая, что разговор ведется обо мне, рывком вскочил на ноги и кинулся бежать прямиком к строению, стараясь проскочить в имеющуюся меж ними узкую щель. Обаче я сделал всего-навсе несколько быстрых и резвых прыжков, напрочь забывая о боли, как меня вроде что-то толкнуло в спину. Да с такой силой, что я снова повалился на грудь, врезавшись подбородком в податливый грунт, и проехав, таким образом, немалый промежуток. В рот мне набилось мельчайшее месиво земли, а я пронзительно застонал от боли в спине, когда меня резко вздернули вверх, и, перевернув, уложили на спину. Поелику я моментально увидел над собой стоящее создание, очевидно, то самое, кое спрыгнуло вниз со все еще висящего вблизи от земли космического судна, и, ранее вопрошающее у Ачи, лежащего на земле в нескольких шагах от меня. Он сейчас смотрелся каким-то уж очень неподвижным, с выпученными красными глазами и приоткрытым ртом из которого явственно вытекала тонкой струйкой кровь.

А создание, стоявшее надо мной, созерцалось очень высоким, значимо и намного выше меня. Оно имело веретенообразную форму туловища, круглую, словно шар голову (по размерам не менее трети всего его роста), и сверху, вроде облачено было в панцирь. Тот панцирь также покрывал и спину создания, а темно-коричневый его покров, або это, однозначно, не являлось кожей, имел светлый тон на груди. На его голове, несколько потянутой вверх собственной макушкой, не имелось как такого лица. Там всего только что и располагалось, два больших черных глаза сложенных из сотен срезанных наискось залащенных граней, поместившихся по бокам головы, да длинные усы-антенны. Создание имело три пары конечностей, очевидно, две пары ему заменяли руки и третья ноги, по виду, впрочем, мало чем отличимые друг от друга, сравнительно ровные и одного размера, длины. Первые отходили от стыка головы и туловища, и, будучи более удлиненными, вельми мощными, напоминали по виду утолщенные к концу патрубки. Вторая пара рук, тут, словно выходящая из груди завершалась шестью короткими пальцами с небольшими воронкообразными присосками на концах. На ногах, опять же, гибких, спиралеобразных, наблюдались черные крупные воронки, правда, с более низкими бортами, на которых создание точно покачивалось вверх-вниз.

– Чокашь, – с особой грубостью дыхнул он на меня гневом, пожалуй, что более мощным, чем дышал я ранее на Ачи. – Куда полз, чокашь, – дополнил он, и внезапно ткнул мне в грудь правым патрубком руки, вращающим собственными зубчатыми краями. – Хочешь подмогу вызвать, – теперь это звучало и вовсе устрашающе, так, что я тягостно закачал головой, напрочь забывая о давешней боли. – Вот же урод какой, – не скрывая своего пренебрежения, досказало создание, и слегка сместив патрубок, уткнуло его край в мой подбородок. – Где у вас тут человек? Абанту архо? Архо? Его зовут Истом, он с Солнечной системы.

Я вновь тягостно затряс головой, уже, и, не зная, стоит ли ему отвечать, а после судорожно сглотнул, скопившуюся во рту пыль, принятую тогда, когда падал на землю. Да все же преодолевая собственный страх, в понимании, что все равно не удастся выжить, протянул:

– Я… Я, Истом… – впервые, пожалуй, сказывая собственное имя с таким отвращением, как нечто грязное и неприятное.

– Что? – создание теперь прямо рыкнуло, погасив в собственном голосе какую-либо бархатистость, оставив лишь суровость. Впрочем, он также сразу втянул внутрь руки, вращающиеся зубчатые края патрубков, словно затрепетав тряпичными кистями и опять шестью пальцами, обретающими зримую твердость погодя. Да уперев нижнюю пару рук себе в ровные бока туловища, огляделся. Ибо в небе вновь просквозила белая вспышка света, а строение позади меня перебросило огонь с крыши не только на собственные стены, но и на соседнюю собху.

– Я послан, его ясностью, Ларса-Уту, прабхой планеты Пятнистый Острожок, системы Медуница, Галактики Сварга, – внезапно отозвалось создание, погасив в собственном голосе всю суровость, и вновь делая бархатистым его звучание. – Вы понимаете, саиб, о ком я толкую, – добавил он, обращаясь ко мне, как-то по-другому, с мягкостью и почтением.

– Да, понимаю, Ларса-Уту обещал прислать ко мне помощь, – ответил я и тягостно передернул плечами, увидев, как создание протянуло мне навстречу сразу две из четырех рук.

– Не бойтесь меня саиб. Я не причиню вам вреда, – вновь заговорил он со мной. Впрочем, мне показалось, его настроение меняется еще быстрее, чем мое. И стоит мне, что-либо не так сделать или сказать, и у меня изо рта так же, как у Ачи потечет кровь. А создание внезапно переместилось с одной ноги на иную, слегка притом наклонившись и подхватило меня подмышки, посему я хоть и пытался вжаться в землю и тем уйти от его хватки, так-таки, не сумел. Он, враз, подцепив, и вновь качнувшись (теперь на обеих ногах), испрямился и поставил меня на ноги, так, что я поневоле вскинул голову вверх, ибо создание оказалось выше меня головы на четыре не меньше.

– Меня зовут Чё-Линг, – наконец, уж и не знаю к радости или нет, представился он. – Не бойтесь меня саиб, – снова повторило создание. Хотя я боялся его все сильней и сильней, впервые увидев столь непонятное творение, мало чем похожее на виденных мною людей, существ, созданий. – Мы днесь с вами отправимся на планету Риньяку, откель нас с вами вмале заберут и отвезут к прабхе, – дополнил Чё-Линг и его дотоль черные глаза, внезапно также свернув по кругу мельчайшие грани, лишь на чуть-чуть явили желтые радужки, с всплесками в них сизого цвета. Оные, увидев, я и вовсе отшатнулся от создания, не просто испугавшись, а, прямо-таки, придя от тех глаз в ужас. Да только Чё-Линг крепко меня удерживал, поелику мне удалось всего-навсе дернуться в его руках. Впрочем, сей рывок моментально отозвался болью в моей ране, отчего жгучесть ее разлилась по всей поверхности спины, и я моментально перестав трепыхаться, горестно застонал.

– Что с вами саиб? – беспокойно спросил Чё-Линг, оглядывая меня со всех сторон, и черные его глаза, вновь заместив желтые радужки, блеснули каждой отдельной срезанной наискось залащенной гранью, показавшись мне, пожалуй, виденными на головах насекомых и называемых фасеточными. – Вас ранили? Или не зажила прежняя рана? – добавил он свой вопрос, потому я понял, он обо мне осведомлен достаточно.

– Ага, прежняя рана в спине не зажила, воткнутый в спину наконечник с частью древка стрелы, плотно переплелся с соединительной тканью и сосудами, и его, наверно, не вытащили, – пояснил я дотоль мною слышанное, дополнив собственными догадками, да глубоко с прерывистым дерганьем задышал сначала носом, затем ртом, стараясь справиться с болью.

– От, чокаши, грязные тынды, – сердито протянул Чё-Линг и мне показалось, ранее сказанный мною чурбан, в отношении Ачи, в сравнение с тем, что он выдыхал, было всего лишь ласкательным словом. – Потерпите саиб малую толику времени, вмале вам окажут помощь и боль пройдет, – досказал он и теперь мягко приподнял меня вверх, поддерживая, и третьей рукой под поясницу, да прижал к собственной груди, словно какую ценность, потому мои ноги, оторвавшись от земли, качнулись в воздухе. А мое лицо уперлось ему почти в грудь, в твердый покров панциря и тут, словно собранного из мельчайших щетинок, слегка опирающихся краями. Над нами в небе опять просквозила белая и теперь зрительно мною принятая зигзагообразная полоса света, врезавшаяся в крону дерева и мгновенно вспыхнувшая на ветвях лоскутками красного пламени.

– Уходим, саиб, закройте глаза, – молвил Чё-Линг и вроде как слегка присел, так, что если до этого мои ноги висели, теперь вновь оперлись о землю. Я немного сместил взгляд, вправо, и увидел бездвижно лежащего Ачи, красная кровь, вытекающая из открытого рта, которого днесь не просто окрасила саму шерсть окружающую его губы, но и перетекла на желтоватый грунт. С очевидностью понимая, что мних умер, так и не осознав отсутствие земли покоя и света после смерти, суетность тех мыслей и ценность данного момента существования.

– Зачем ты его убил? – внезапно и сам от себя того не ожидая спросил я у Чё-Линга, хотя лучшим в моем случае было бы помолчать. Но я чувствовал какую-то вину за эту отнятую, да так толком и не состоявшуюся жизнь, и к прерывистому дыханию ртом, добавил горестный выдох, сочувствия Ачи.

– Сие, саиб, грязные, вонючие тынды, – незамедлительно отозвался Чё-Линг, и я понял, сказывая те непонятные слова, он, определенно, непристойно выражается. – Они служат Багланбехзалу и Этлиль-Ка, врагам и предателям моего обожаемого прабхи Ларса-Уту.

Чё-Линг смолк так, и не досказав того, что я хотел узнать, и тотчас вроде как качнулся вместе со мной вверх-вниз, а после резко сорвался с места, вероятно, выпрыгнув, да полетел вверх, прямо к отверстию в овальной платформе летающего аппарата. Оставляя внизу не только убитого Ачи, но и разгорающееся зарево строений, и обхваченное пламенем, такое удивительно-огромное дерево.

Глава восьмая

Я тягостно вздрогнул, стоило Чё-Лингу опустить меня в просторный и глубокий стул с поручнями и спинкой, в котором мое тело, так-таки, утонуло или оказалось слегка вошедшим в мягкость его кожаного покрытия. Само помещение летательного аппарата, внутри оного мы оказались, имело кубическую форму, где ровный потолок и три стены слегка переливались голубизной, а четвертая, как и пол, смотрелась густо-черного цвета. В центре сего помещения стояли два стула, стоило нам в нее проникнуть через дно и соответственно пол, словно выдвинувшиеся из стен. По ближайшей и обращенной к стульям стене проходил высокий помост, на котором перемигивались красными, синими, зелеными огнями вытянутые, круглые, квадратные клавиши, в стеклянных трубках (приподнятых или вдавленных в панель помоста) покачивалась жидкость, вспыхивали световые пучки и дрожали тончайшие стрелки, шарики и даже крупинки света.

Чё-Линг, опустился на свободный стул стоящий справа от меня, уперев все четыре руки, и перста на них в узкие, приподнятые поручни, точно опершись на них. И в отличие от меня не откинулся в нем, а вспять словно подался вперед, оглядев помост и гулко, указывающее сказав:

– Вывести внешние объемные данные на ситрам, связаться с аста гвотакой, лично с приемной генерал-аншеф Ченгченго Зэн.

И тотчас в стене, напротив, по которой проходил помост с оборудованием, легкой рябью пошла ее поверхность, то ли становясь прозрачной, то ли всего-навсего являя какой-то экран. И на нем, будто выплеснувшись изнутри изобразилась в ярчайшей точности находящаяся местность скит-горы. Потому я увидел расположенные по кругу деревянные собхи, три из которых уже были объяты пламенем, высившееся, посередине созданного ими пространства, огромное дерево, чья крона также полыхала красными зарницами огня. Мне, кажется, я даже смог разглядеть вздыбленные корни дерева и лежащих около них пятерых мнихов, впрочем, большая часть существ, выскочив из строений, уже густо наполнила сам участок скит-горы.

Внезапно экран с изображением, сдвинулся в сторону и в его центре (и тут точно вспыхнув) проявилось с серебристыми переливами помещение, в котором сам потолок наблюдался закругленным, а стены удаленными, за счет легкого синеватого свечения. В данном помещении, опять же, разом обнаружилось стоящее создание, кое я дотоль никогда ни видел. Однако внешним видом оно мне почему-то напомнило коредейвов. Хотя это создание, коренастого сложения и достаточно высокое имело серо-вощеную чуть-чуть светящуюся кожу. Его голова в верхней половине черепа смотревшаяся объемной, немного расширенной, была все же круглой, а длинная, тонкая шея, удерживающая ее, зрительно образовывала дугу, одновременно, изгибая и саму спину. Лицо с небольшим носом, костисто-выступающей спинкой, завершалось вытянутым, узким, расщепленным надвое подбородком, и имело маленький рот с выраженными округлыми черными губами, да крупные с черной радужкой миндалевидные глаза. У создания не было ушей, там виднелись лишь впадины, и волос. Впрочем, на округлой макушке наблюдался фиолетового свечения выпуклый рисунок в виде восьмилепестковой звезды. Одет он был в плотно облегающий фигуру фиолетовый комбинезон, ворот которого укрывал шею, и, одновременно, поддерживал голову, подпирал подбородок, где сами манжеты рукавов доходили вплоть до больших пальцев (как оказалось) пятипалой ладони. Понеже я даже подумал, что это все же не создание, а существо.

– Нет, – негромко молвил Чё-Линг, явственно говоря для меня, – это высокоразвитая раса, таусенцев. А сие возглавляющий межгалактическую станцию аста гвотаку генерал-аншеф Ченгченго Зэн, – он смолк, а я сразу понял, что не просто помыслил, а сказал вслух.

Сам же генерал-аншеф, смотрящийся не то, чтобы картинкой, а полномерным, объемным изображением, резко обвел своими черными глазами, в оных блеснули крупинки точно белых зрачков, сначала меня, потом Чё-Линга и мягким, вибрирующим голосом сказал:

– Слушаю вас, достопочтенный авитару.

– Как мы и предполагали с вами, ваша светлость, саиб, оказался на спутнике Хияке, – сразу переходя в свою манеру разговора, а именно гася бархатистость и начиная ровно гневаться, проронил Чё-Линг. – И пошто вы вообще позволили богдыхаю с его сподручниками лазить в Солнечной системе. Ведь была же у нас с вами договоренность… Не токмо со мной, а обобщенно с пречистым канцлер-махари.

– Извините, достопочтенный авитару, но мы вже давно толком не курируем Солнечную систему, всего-навсе выставляем патрули, – незамедлительно отозвался Ченгченго Зэн, и, зрительно голова его точно подалась вперед, на самом деле он лишь шагнул в эту сторону. – Я же вам о том давеча толковал, зачем сызнова в том нас упрекать.

– Сомкните рот, генерал-аншеф, – теперь Чё-Линг, прямо-таки, зарычал на таусенца, чем ввел меня еще в большее волнение, ибо я и до этого не переставал дрожать. – Чокашь, тында тупая, – протянул он, и это явно звучало в оскорбительной форме, а длинные усы на его лице тягостно дрогнули. – Не понимаете, да? – и тот же миг еще ниже склонилась голова генерал-аншефа, символизируя ни мало, ни много подчиненность. – Меня обстреляли, двигатель выведен из работы, я всего-навсе, что и смогу токмо дотянуть до Риньяки, где спрячусь у своих споспешников. Поелику срочно свяжитесь с пречистым канцлер-махари Врагоч Вида Вышя, абы я перед отлетом из Медунки с ним столковался о полноценной помощи со стороны тарховичей. Посему ноне сообщите ему, что вы прозевали саиба в Солнечной системе, и богдыхай его похитил, да спрятал на спутнике Хияке. Пусть пречистый канцлер-махари пришлет в систему Филеи, за нами, что-то более содержательное, чем его сотрудники. Або саиб очень нужен его ясности прабху Ларса-Уту… А там я уверен и не только ему, возможно и самому Ананта Дэви. Я понятно изъяснился?

– Естественно, достопочтенный авитару, все выполним, как указываете, и в короткий срок, – враз и более звонко, для мягкости собственного голоса, откликнулся таусенец, теперь вскидывая голову и на округлой макушке его головы внезапно, словно шевельнувшись, сменил расположение фиолетового свечения выпуклый рисунок восьмилепестковой звезды, видимо, отражающий его пост, должность, а может и возраст. – И, так-таки, я повторюсь надо было согласовать полет на спутник Хияк системы Филеи сразу с пречистым канцлер-махари, дабы они вас сопровождали. А днесь, каким образом сотрудники пречистого канцлер-махари смогут вас разыскать на Риньяке? – спросил генерал-аншеф вновь, как-то нервно-вибрируя. И это волнение отразилось не только в мгновенно погасших, в его черных радужках, крох зрачков, но и легкой ряби, что пробежала по коже лица сверху вниз.

– Тында тупая, велеречит она, – дыхнул Чё-Линг, да с таким хлещущим гневом, что и я поневоле втянул голову в плечи, утопив в них и без того короткую шею, боясь на него даже взглянуть. – Вы не поняли, никаких сотрудников канцлер-махари, пусть прилетает сам, али пришлет адмирал-схалас Госпав Гавр Гая. Сиречь в это может вмешаться верховный канцлер агисов, не думаю, что саиб понадобился богдыхаю.

– Нет, я нужен, этому клиномордому, Этлиль-Ка, – едва шевельнув губами, произнес я, ибо понимал, что Чё-Линг также не хочет моего возвращения на Хияк и в целом в руки тех, у кого дотоль находился.

– Слышали, что толкует саиб, – рыкнул в направление таусенца достопочтенный авитару, и тот вновь пригнул голову, выставив в нашу сторону свою макушку на поверхности кожи, которой, и впрямь медленно двигалась восьмиконечная звезда. Внезапно справа от генерал-аншеф в той части экран, где было изображение скит-горы, ярко полыхнула новая светящаяся полоса, ударившая в одно из строений. И вроде как слегка качнула наш летательный аппарат, посему от данного толчка, я громко вскрикнул, а Чё-Линг моментально обретая бархатистость своего голоса, сказал:

– Все улетаем, завести второй блок си-двигателя, снятся с бреющего полета, направление движение система Филеи, планета Риньяк, континент Каламат, предместье града Верда, – и тотчас изображение таусенца словно растаяло или только вошло в стену. Аппарат наш как-то срыву и ощутимо для меня дернулся вверх, вроде прыгнул, одновременно, растягивая экран во всю стену, уменьшая местность скит-горы до едва приметных буро-желтых полос, порой ярко вспыхивающих крохами красного и белого света.

– Ну, вот саиб, со спутника мы вырвались, поелику нас плазмоидная дальнобойка, установленная на нем, не достанет, – все также бархатисто и коль говорить точнее мило, молвил Чё-Линг, слегка разворачивая в мою сторону свою голову и зыркая на меня чернотой своих фасеточных глаз. – У них вообще вооружение захудалое, едино речение, агисы, – дополнил он, и я услышал его хмыканье, вроде смеха.

– Какое же захудалое, весь скит-гору сожгли, – несогласно заметил я, удрученно вспоминая сожженные строения и убитого Ачи, пострадавших явственно из-за меня.

– О! да не полошитесь о том, саиб, кто они, кто вы, – произнес Чё-Линг таким тоном, ровно я был чем-то уникальным или хотя бы нужным. Впрочем, я и впрямь таким оказался, не зря ведь за мной он прилетел. Да еще и связался с таусенцами, и, как я понял, попросил помощи у самого пречистого канцлер-махари Врагоч Вида Вышя, одного из трех высокопоставленных тарховичей, возглавляющего Директивный Совет Великого Вече Рас, при Верховном Халаке тарховичей, ближайшего соратника амирнарха, как о том неизменно говорили коредейвы.

– А поколь мы на пути к Риньяке, давайте саиб познакомимся поближе, – пояснил Чё-Линг, теперь пристраивая две руки у себя на животе, а две иные, располагая вдоль поручней стула. – Я служу его ясности, Ларса-Уту, прабхе планеты Пятнистый Острожок, системы Медуница, Галактики Сварга, являясь его авитаром, подобием телохранителя. Для всех созданий я достопочтенный авитару, существ и людей саиб, для вас Чё-Линг.

– У меня нет нормального имени… а этот Истом, оно мне всегда не нравилось, – незамедлительно отозвался я, поглядывая прямо между глаз авитара, в надежде, что под панцирем возможно и находится рот, кой издает звуки и ведет со мной разговор.

– Я не смею величать вас по имени, – вставил Чё-Линг и усы его легонечко вздрогнули, как и самую толику сотрясся сам летательный аппарат, в оном мы с ним находились. – Лишь почтительно саиб. Обаче, мне не ясно, почему вы, саиб не выбрали себе более благозвучное имя? – спросил он и неожиданно для моего наблюдения его веретенообразное туловище, суженное на концах (то есть у основания головы и ног), и расширяющееся в середине, мелко-мелко задрожало, пустив зябь по поверхности. Посему мельчайшие щетинки, из которых оно было собрано, вошли в пазы соседних, образовав единый, ровный покров.

– А зачем? – с удивлением наблюдая за изменением покрова и цвета, вроде слегка побелевшего, переспросил я. – Это имя мне дали родители. А когда они умерли, все едино звать не кому. Ибо сродники изгнали меня из поселения, и я весь тот срок жил один.

Чё-Линг сейчас слегка качнул головой так, что в правом его глазу в каждой отдельной грани я увидел собственное отражение. Белый цвет кожи моей смотрелся красно-серой за счет многочисленных шелушащихся и мокнущих серых пятен, пузырьков внутри имеющих пурпурный отлив, серебристых узелков и жилок. У меня были очень крупные глазницы, с растянутыми и чуть вскинутыми вверх уголками, в красно-розоватых радужках, которых находились поперечно продолговатые, щелевидные с рядом отверстий пурпурные зрачки, сейчас стянутые в узкую полоску. Небольшой нос, с выпученным вверх кончиком, словно выказывал две круглые ноздри, и ноне, прямо-таки, распух, растекся на лице, подпирая с двух сторон глаза, и, наползая на тончайшие, красные губы. У меня были явно выражены скулы, высокие, вроде берущие начало от висков и сужающиеся к нижней части лица, они делали саму форму лица длинной и узкой, схожей с овалом, посему на подбородок приходилось столько же длины сколько и на лоб. Расположенные в височной кости черепа два уха хоть и ограничивались, как у людей, ушной раковиной и тут имели уродство, ибо слуховые проходы в них перекрывала тонкая, мягкая на ощупь ткань. Впрочем, она не мешала мне хорошо слышать.

Чё-Линг при встрече со мной, сказал правду, я и впрямь смотрелся уродом.

– Нет, нет, саиб, простите меня за грубость, вы не урод, – торопливо сказал он, и я осознал, что последнюю молвь вновь по привычке сказал вслух, – сие просто, я был рассержен. Ибо пришлось лететь на спутник Хияке, оный я не привечаю. Но в отношении себя вы не должны быть столь категоричны. Вы ведь еще молоды… Сколько прожито вами лет?