Болдинская осень

4

Жизнь Андрея Ветрова не баловала. Он привык к тому, что окружающим не до него, и это в редком, лучшем случае. Как правило, окружающие старательно портили ему жизнь. Андрей к такому положению привык, ну и реагировал соответствующим образом. Его маленький мир ограничивался матерью, женой и дочерью. Для общения с остальными, спасибо многочисленным тренировкам, Андрей научился надевать на себя непроницаемый панцирь с острыми шипами. Не подходи: уколешься.

О том, что Андрей станет директором заводика, который будет выпускать что-то крайне важное для обороны нашей великой Родины от недремлющих врагов, он узнал только неделю назад. Тесть порадовал. Тестя Андрей люто ненавидел. Чего-то хорошего или просто нейтрального от этого монстра-деспота, настоящего Карабаса ждать было просто глупо. Андрей для него что? Правильно, расходный материал. На то, что дочка и внучка где-то как-то любят Андрея, Карабасу наплевать. Если его левой пятке захочется, он Андрея подставит по самое не хочу и проглотит, не подавится.

Ситуация с оборонным заводиком казалась Андрею очень подозрительной. Он спокойно сидел в начальниках фирмы по производству окон. Ветрова все устраивало: и сама работа не бей лежачего, и нулевой уровень ответственности, и относительно свободный график работы, и зарплата. Все было хорошо. И на тебе – ему придется организовать производство инновационного продукта, да еще в режимных условиях. Больше всего Андрея страшила именно необходимость работы с чем-то, что имеет гриф «секретно». Зачем такой геморрой? Жизнь научила Андрея не доверять никому и прежде всего своему тестю. Что он задумал? Не иначе как провернуть что-то не совсем законное, а в случае провала свалить всю вину на зятя. Логично? Логично. Отвечать за грехи тестя Андрею совершенно не улыбалось. Надо как-то подстраховаться. Надо-то надо, но как это сделать, если вокруг столько людей, которые могут обмануть, и нет ни одной живой души, которой можно доверять?

Романшин произвел на Андрея хорошее впечатление, чувствуется, что мужик крепко стоит на ногах, не исключено, что с ним можно поиграть в одной команде. Однако проверить Романшина на вшивость просто необходимо. Может он быть в сговоре с тестем, если на кону большие деньги? Ясен пень, может.

Андрей решил от присутствия на испытаниях романшинской разработки откосить. Очевидно, что там все отрепетировано. На что там смотреть? Один театр и скука. В сути дела Андрей все равно ничего не понимает… Пока. Смотреть на дурацких генералов? Сытые рожи, такие же как у тестя, только один мужик вроде ничего, живой. Такой может и вправду об обороне Родины беспокоиться.

Тут и удобный случай откосить представился. В лабораторию пропускали только после предъявления документов, что к секретам допущен. Андрей сделал вид, что роется в карманах, а потом признался, что бумаги дома забыл. Для смеха еще в бутылку полез, чтобы его просто так пропустили. На него все, как на дурака, посмотрели. Андрей даже удовольствие от представления получил.

Свободное время Андрей решил провести с пользой. От романшинской секретарши он избавился на раз, а сам пошел в курилку и прикинулся ветошью в уголке. Курилка – это как раз то место, где глас народа услышать можно. Обычно о начальстве хорошо не говорят. Вот Андрей и решил начать знакомство с Романшиным с институтской изнанки. Ясное дело, что разговор курящие мужики вели об испытаниях. В том, что испытания пройдут на отлично, никто не сомневался. Егорша – молоток, у него сбоев не бывает. Народ волновало, оценит ли комиссия перспективные разработки института и продолжится ли финансирование.

– Егорша обещал всем премию по окладу, если этап проплатят.

– Митька говорил, что, может быть, даже по два получится, если договор продлят.

– Себе-то небось по три или четыре выпишут, – подлил ложку дегтя худющий мужичок.

– Да хоть по пять, Митька-то летом хоть две недели отпуска урвал, а Егорша, наверное, уже года два без отпуска пашет. Мы его трудами, можно сказать, жируем. У меня у сестры муж в соседнем институте сидит: договоров нет, грантов нет, сидят – зубы на полке.

– Да, с Егоршей не пропадешь. Только в стране полный бардак. Что он один может? Институт только-только что-то стоящее сделал, а акулы бизнеса тут как тут. Сволочи! Вот если бы нашу головку мы бы делали сами, а им, сволочам, продавали по правильной цене – вот это было бы по чесноку.

– Да кто же тебе даст? Кто ж с простым народом деньгами делиться будет? Вон сразу двоих, говорят, блатовых, пристроили к делу, будут наблюдать, чтобы мимо их рта ничего не пролетело. Мужики, кто-нибудь знает, чего Зимин так на Людку утром орал?

– Таньку на разведку к Людке послали, стоим вот, новостей ждем.

Народ стал по десятому разу пережевывать то, что Андрей уже слышал, можно было уходить, но любопытство пересилило. Как Андрей успел узнать, Людка – это секретарша Романшина. Что же такое форс-мажорное произошло сегодня утром в Датском королевстве?

Танька появилась в курилке с горящими глазами, информация внутри нее кипела и переливалась через край:

– Людке конверт передали с надписью, что надо Егорше отдать лично в руки. Она, как дура, взяла и на стол ему положила, нет чтобы поинтересоваться, что внутри. А там оказалась анонимка, мол, Ленка с Егоршей развестись хочет, мол, разлюбила. Людка Егорше кофе понесла, дверь в кабинет открыла, а он сидит весь зеленый с письмом в руках. Тут Зимин с Полянским нарисовались. Людка подслушала, что Ленке тоже анонимку прислали, мол, у Егорши любовница, и он здесь, в институте, с ней развлекается, а Ленке врет, что работает. Зимин обещал Егорше при всех в рожу плюнуть, прямо так и сказал. Зимин, как анонимку, которую Егорше прислали, увидел, так на Людку и набросился, как будто она во всем виновата. Потом Зимин письмо забрал и к Ильичу понес, чтобы тот разобрался, вроде как провокация случилась. Ильич, конечно, на раз разберется. В нашем институте никто такого сделать не мог. Это Ленка, точно она, у себя в биологическом какой-то сволочи на хвост наступила.

Андрей похвалил себя за то, что принял правильное решение и пошел не в лабораторию, а в курилку. Кто в биологическом институте мог сотворить такую пакость, Андрей догадывался. Мысль, что неведомый Ветрову Ильич во всем разберется и найдет негодяя, существенно улучшила его настроение. План на сегодня он почти выполнил, по программе-максимум Андрею оставалось только придумать и задать несколько вопросов на засыпку, немного вывести хозяев и членов комиссии из себя, чтобы заставить их приоткрыть свои истинные лица.

5

Демонстрировали прибор в работе Сушкин с Баранкиным. Они прошлись по всему списку параметров, прописанных в техническом задании. Все прекрасно сработало, без каких-либо замечаний и нареканий. Вроде можно было начать подписывать протокол испытаний, но за стол, на котором стоял прибор, уселся Быстрицкий. Он захотел опробовать аппаратуру сам. Прошелся по всему меню, нажал на все кнопки, убедился, что все работает, и только тогда поставил свою подпись под документом.

Следующим пунктом программы шло знакомство со следующими поколениями прибора, сейчас находившимися в разработке. За эту часть Романшин беспокоился больше всего. Не потому, что боялся, что что-то не сработает. За аппаратуру Егор был спокоен. Боялся он реакции генералов на руководство лаборатории. Главой лаборатории Полянского теперь была Лиза Зимина. Старшее поколение, сам Полянский и супруги Зимины, пару лет назад попросили освободить их от административных обязанностей, они хотели посвятить остаток жизни только научной работе. Егор пошел им навстречу: как ни крути, Полянскому и Зиминым было за шестьдесят. Встал вопрос, кого назначить начальником лаборатории. Митька стал для Егора правой рукой. Отпустить его из своих замов Егору совершенно не улыбалось. Лучшей кандидатуры, чем Лиза, было не найти. Она с блеском защитила докторскую, приобрела некоторую известность в научных кругах и вообще была неформальным лидером в коллективе. Лизавета играючи справлялась со своими обязанностями начальницы, Егор был очень доволен своим выбором, а сейчас нервничал: реакция генералов на молодую женщину могла быть неоднозначной. Поначалу все пошло именно так, как и опасался Егор. Вместо того, чтобы поинтересоваться результатами работы лаборатории, генералы стали придираться к соблюдению норм техники безопасности, пошли шуточки о женщинах на корабле и т. д. и т. п. Егор уже хотел вмешаться, но Лизавета блестяще справилась сама.

– Господа или товарищи генералы, извините, не знаю, как правильно к вам обращаться. Вы еще успеете отправить меня на кухню, а сейчас давайте не будем терять время. Я предлагаю вам сконцентрировать ваше светлое внимание не на наших многочисленных недостатках, а на перспективных разработках. Объясняю, как будет проходить демонстрация. Перед вами четыре прибора. Первый хорошо вам известен – это то, что стоит на вооружении сейчас. Второй прибор – это наша разработка, которая должна пойти в серию. Вы с ней только что ознакомились. Два оставшихся – это то, над чем мы работаем сейчас: второе и третье поколение. Сейчас я включу генератор, который будет выдавать нужный нам сигнал, его должны будут зафиксировать наши приборы. Я буду уменьшать величину сигнала, а вы следите, когда каждый из приборов перестанет его чувствовать. Владимир Иванович, – обратилась Лиза к Быстрицкому, – Вы, как я заметила, самый смелый. Не сочтите за труд, запишите, пожалуйста, на бумаге получившиеся цифры. Они помогут нам оценить чувствительность приборов.

Генералы, снисходительно улыбаясь, подошли к установке. Лиза включила генератор и стала уменьшать сигнал, периодически называя его величину. Поначалу все четыре прибора регистрировали сигнал. Вдруг на первом приборе сигнал исчез с экрана. Генералы оживились, и Быстрицкий записал первую цифру. Лиза продолжила уменьшать сигнал до тех пор, пока второй прибор не перестал его регистрировать. Разработка института оказалась более чем в два раза чувствительнее. Генералы обрадовались. Результат получился даже лучше, чем у последних иностранных образцов.

– Ну что, продолжим? – улыбнулась Лиза. – Попробуйте угадать, на сколько еще можно поднять чувствительность.

Раздались ответы: процентов на десять, в лучшем случае – двадцать. Лиза стала понижать сигнал дальше. Генералы затаили дыхание и уже не спускали глаз с экранов приборов. Разговоры затихли. Когда чувствительность третьего прибора оказалась на восемьдесят процентов выше, чем у второго, глаза у членов комиссии округлились. Лиза обратила внимание гостей, что четвертый прибор продолжает устойчиво работать. Быстрицкий попросил разрешения самому покрутить ручку генератора и точно засечь уровень сигнала, при котором четвертый прибор, по его терминологии, загнется. Лиза показала, что надо делать, и уступила свое место. Все затаили дыхание. Результат получился фантастическим. Быстрицкий стал повышать сигнал и фиксировать, когда сигнал появлялся на экранах приборов. Как ни странно, цифры практически совпадали с теми, что получились, когда Лиза понижала уровень сигнала. Дальше каждый из генералов счел своим долгом покрутить ручку генератора и проверить цифры. Егор переглянулся с Митей. Они просто кожей чувствовали, как Лизка внутренне хохочет, глядя на этот взрослый детский сад. Если честно, они сами еле сдерживали смех. Наконец, генералы наигрались. Посыпались вопросы: «Как удалось получить такой потрясающий результат? Когда следующие поколения приборов будут готовы к внедрению? Чем нужно помочь институту, чтобы сделать это как можно быстрее?»

У Лизки была приготовлена презентация. Она просто, на пальцах объяснила, что все дело в физике.

– В приборе, который сейчас сдает институт, реализованы некоторые наши оригинальные разработки, но в целом он работает на том же принципе, что и все более ранние версии. Перспективные версии работают на другом принципе. Это сейчас наше все. Идея разработки предложена Яковом Михайловичем Полянским совместно с Егором, т. е. Георгием Викторовичем Романшиным, – поправилась Лиза. – Основная трудность сейчас – это добиться воспроизводимости и надежности работы. Сердце нашего прибора – головку – готовит родственная нам лаборатория. Вроде бы берут материалы, детали из одной партии, а характеристики конечных приборов сильно различаются. Мы подозреваем, в чем дело, гипотезы есть, но пока проверить не можем: нет оборудования. Что-то заказали, сейчас ждем. Кроме того, нет входного контроля качества исходных материалов. Здесь тоже нужны оборудование и специалисты. Но это вопросы к руководству института, не ко мне.

Все повернулись к Егору.

– Георгий Викторович, те чудеса, которые Вы нам показали, срочно нужны в войсках. Как можно скорее составьте смету расходов, которые необходимы для доработки приборов второго и третьего поколения. Не стесняйтесь, нужны люди – найдем людей, нужны еще лаборатории – давайте строить. Если понадобится, мы добьемся, чтобы расходы на Ваши проекты были внесены в бюджет отдельной строкой. Сегодня же мы доложим министру о результатах испытаний. Генерал Быстрицкий предлагает провести полевые испытания ваших приборов у него в части. Считаем это разумным.

Егор заверил, что смету подготовит в ближайшее время. На самом деле смета была готова уже давным-давно, но Егор обратил внимание, каким заинтересованным стало лицо у Нилова, когда речь зашла о финансах, и решил не торопиться. Хотя бы из вежливости теперь придется согласовать смету с новым Боссом. Лизавета с Митькой, судя по всему, тоже заметили интерес Нилова. Лизка закатила глаза, а Митька тяжело вздохнул: число людей с ложкой и хорошим аппетитом стало стремительно расти.

6

Самая волнительная часть повестки дня исчерпала себя. Егор выдохнул. Остались экскурсия по территории института и небольшой банкет. Прежде всего Егор повел гостей в только что отремонтированные комнаты, куда уже было заказано оборудование для организации входного контроля материалов. Туда же секретарша Егора привела Ветрова. Он маячил в коридоре с выражением брезгливости и безразличия ко всему происходящему.

– Что же получается, Георгий Викторович, помещение пустует, а Вы от государства деньги тянете, и еще какие. Форменная бесхозяйственность! Почему государство должно Вас кормить? Сдали бы помещения какой-нибудь богатой конторе, институт расположен в хорошем месте, почти в самом центре, перешли бы на самоокупаемость. Сейчас, когда институт начнет работать в составе объединения, такому безобразию надо положить конец.

Откуда только такой дурак взялся? У Егора язык к небу прилип, а вот у Быстрицкого – нет. Он как гаркнет, да все отборным матом. Удивительно, но выражение лица у Ветрова не изменилось:

– Генерал, Вы не на плацу, между прочим, здесь дамы.

Быстрицкий жутко покраснел, повернулся к Лизе и буркнул: «Извините».

Лизка – чертовка – сначала потупила глазки, а потом… потом показала генералу большой палец. Быстрицкий аж плечи расправил:

– Мне б годков двадцать-тридцать скинуть, в лепешку бы расшибся, но тебя у всех кавалеров бы отбил. Сначала на тебя посмотрел: пигалица пигалицей. Думаю: «Что она может?» А сейчас вижу: не зря тебя Романшин начальницей поставил. Все правильно в жизни понимаешь, женский пол и доктор физико-математических наук, в голове не укладывается. Менагеров мы с тобой победим, не боись, не с такими справлялись.

Уже сидя за столом, каждый генерал посчитал своим долгом поднять тост за Лизаветино здоровье. Она тоже не осталась в долгу и подняла тост за настоящих Защитников. Ветров с некоторым интересом наблюдал за происходящим, все внимательно слушал и задал Егору вопрос на засыпку:

– Георгий Викторович, не сочтите за труд, объясните дураку, зачем тратить деньги на разработку второго и третьего поколений прибора. Насколько я понял, тот прибор, который Вы сегодня сдали, на двадцать-тридцать процентов лучше мировых аналогов. Зачем тратить силы на изобретение еще чего-то? Мы и так впереди планеты всей. Разумно, наоборот, сделать версию прибора с более низкой чувствительностью, скажем, только процентов на пять лучше, чем у буржуев, и начать продавать его втридорога.

Егор почесал затылок: как найти интеллигентные выражения, когда на языке вертится только то, что уже озвучил Быстрицкий? Помог Нилов. Он просто попросил Ветрова заткнуться. Ветров послушно заткнулся. Однако остальной народ сильно возбудился. Камень, брошенный Ветровым в тихую заводь, породил если не цунами, то достаточно сильный шторм. Каждый посчитал своим долгом внести свои пять копеек в обсуждение. До безобразий, происходящих на телевизионных ток-шоу, дело не дошло, но шум поднялся довольно сильный. Ветров с удовольствием следил за дискуссией, а Егор заскучал: ему бы в лабораторию, установку включить… Коммерция явно не его стезя. Он даже обрадовался, когда председатель комиссии по приемке прибора и Быстрицкий решили переговорить с ним тет-а-тет. Егор пригласил их в свой кабинет. Как Егор и предполагал, речь пошла о Ветрове. Завод, конечно, частный, но как-то повлиять на собственника можно, нельзя же такого дурака на важное дело ставить. Все завалит. Романшин по жизни не любил рубить сплеча. Что-то в ситуации с Ветровым было не так. Говорил и действовал он, как самый отъявленный дебил, но глаза, Егор заметил, у него умные и внимательные. Во время банкета Егору даже показалось, что Ветров устроил всем присутствующим просто тест на вшивость. Егор подумал, подумал и взял тайм-аут на обдумывание, решил сначала поближе с Ветровым познакомиться, отказаться от него можно и попозже. Разговор вроде бы исчерпал себя, генералы встали, но Егор не спешил с ними расставаться. Он достал из стола книгу о судьбе трех солдат Великой Отечественной, которую написал его родной брат. Там в конце была размещена фотография дедов Егора, Полянского и Зимина вместе с генералом, у которого тоже была фамилия Быстрицкий.

– Владимир Иванович, посмотрите, пожалуйста, это случайно не Ваш дед?

У Быстрицкого аж руки затряслись:

– Откуда у тебя… То-то я все думаю: отчего мне фамилия Романшин такая знакомая? Постой, а Зимина? Это что же получается: пигалица – внучка или, наверное, уже правнучка кого-то из фронтовых товарищей?

– Так случайно получилось, что мы все в одном институте оказались. Сергей Александрович Зимин и Яков Михайлович Полянский, ну и я – внуки. Лиза и моя жена Лена (она биолог) – правнучки.

– Дай, Егор, я тебя обниму, не обижайся, что на «ты»… Нас с тобой наши деды породнили. Вы такое дело сделали. Был я в Германии и пистолет, из которого эта сука деда ранила, видел. Он ведь после ранения так до конца и не выздоровел. Немецкая пуля не достала, а эта сука…

Быстрицкий взял книгу и пошел показывать ее остальным. Надо сказать, книга произвела фурор. Егор заметил, что Ветров с Ниловым сфотографировали обложку, видимо, тоже заинтересовались.

Наконец, генералы отбыли. На прощание Быстрицкий расцеловался со всеми и, конечно, с Елизаветой. Он взял честное слово, что теперь отдыхать в отпуск – только к нему: у него и охота, и рыбалка, и природа нетронутая…

7