Немчиновы. Часть 2. Беспокойное лето. Послесловие

После того как меня взял в плен Недельский и накачал какой-то гадостью, меня положили в больницу. Хорошо хоть были деньги оплатить отдельную палату, а то лежи со всяким сбродом и слушай целый день всякую хрень. У меня начался самый настоящий депресняк. Хорошо хоть подружки меня не забывали, навещали и прям закормили деликатесами. По всему выходило, что из Сосновска надо уезжать. А такое место было… И все из-за кого? Из-за проклятой дуры Жаклин. Конечно, она помогла мне познакомиться с Вадимом, но дальше-то я все сам. Надо же все так просрать, хорошо хоть я сообразил отложить кое-что на черный день. Можно, конечно, броситься в ноги Пантелею Ивановичу, но в роли побитой собаки ой как не хочется быть. Невеселые думы, тоскливое будущее. Вдруг открылась дверь, и в палату вошли Вадим с Валентиной. Они оба светились от счастья. У меня аж поджилки затряслись, я испугался, что Вадим потребует отдать меня под суд. Если честно, накосячил я по самое не балуй. Я надеялся, что при Валентине Вадим не будет слишком суровым, но Валя только поздоровалась со мной, поинтересовалась здоровьем и вышла из палаты.

Я молчал. Что тут скажешь? Виноват по всем статьям. Спал с невестой Вадима, перевел, правда, не по злому умыслу, деньги во Францию, которые пошли на оплату убийства его родного брата, тайком привел в усадьбу Жаклин, так и не смог предупредить покушение на Валентину. Вадим тоже некоторое время молчал, видимо, не сразу нашел слова. Наконец, он признался, что первым и очень сильным его желанием было разорвать со мной все отношения и больше никогда меня не видеть. Что ж тут непонятного? Все ясно. Как там говорил Недельский: finita la commedia. А потом на досуге Вадим посчитал, сколько раз я позвонил ему, Пашке и Пантелею Ивановичу, желая предупредить покушение на Валентину. Оказалось, более ста раз. Это смягчило его отношение ко мне. Теперь он пришел, чтобы предложить мне остаться работать на прежних условиях, но общаться с ним через Павла, которого он собирался сделать своей правой рукой. Я возликовал. Черт с ним! Буду общаться с Пашкой, хоть и считаю его быдлом. Правда, и он ко мне, как к таракану, относится. И еще Вадим добавил, что благодаря своей лени я стал отличным менеджером и что он ценит меня как специалиста.

Депресняк сняло как рукой. Я дал себе зарок больше никогда в жизни не плясать под дудку смазливой мордашки. Долго заниматься самобичеванием вредно для здоровья, поэтому я быстро переключился на мечты о том, как отмечу свое выздоровление с красивыми девочками. Так бы я и мечтал до ночи, если бы ко мне не пришла еще одна гостья. Ко мне пожаловала Жаклин. Не без внутренней радости я увидел, что на ней надет браслет, с помощью которого она привязана к женщине-полицейскому, француженке Мари. Правда, женщиной это существо можно было назвать с большой натяжкой. Чудо-юдо какое-то. Мари сняла наручник с Жаклин и оставила нас вдвоем. Я сразу же отвернулся к стене. Повернулся к Жаклин я только один раз, чтобы показать ей две дули. Эта дура требовала от меня, чтобы я, как прежде, продолжал отдавать ей часть денег, которые зарабатывал у Вадима. Жаклин, конечно, подняла визг, но тут сразу появилась Мари и увела ее. Я вздохнул с облегчением. Еще одна проблема была решена, причем с явной пользой для меня. Я заснул счастливым.

Николай

Оказалось, что свадьба – это стихийное бедствие. Как грибы после дождя, начали появляться родственники, о существовании которых я даже не подозревал. Мать считала, что неудобно не пригласить их на свадьбу. Батя не возражал. Из Франции прилетели родители Маньки. Оказалось, что они классные старики. Тесть с отцом сразу стали утеплять курятник к зиме, а теща с матерью хлопотали по хозяйству и с упоением сажали цветы рядом с новым коттеджем. Была только одна проблема – оказалось, что Манька с родителями в контрах. Камнем преткновения была манера Маньки одеваться. Манька собралась выходить замуж в джинсах, родителям это сильно не нравилось. Сам я купил костюм. Мне проблемы еще и с моими матерью и отцом были ни к чему. В конце концов я попросил Вальку со Светкой помочь с нарядом для Маньки. Пусть хоть светлые джинсы для Маньки, что ли, купят. Валька со Светкой девчонки вроде разумные, а тут такого тумана напустили. Оказывается, жених до свадьбы не должен видеть наряд невесты. Я только сплюнул, чем бы дитя ни тешилось…

Утром в день свадьбы я отвез Маньку в усадьбу к Вальке. Туда должен был прибыть какой-то необыкновенный парикмахер. Что там у Маньки причесывать, нормальному мужику не понять. Пашка тоже привез Светку, и мы, женихи, сидели в гостиной и маялись в ожидании невест. Но не тут-то было. Вышла тетя Зина и велела нам ехать в ЗАГС и ждать невест там. Девчонкам осталось только одеться. По прогнозам тети Зины, это должно было занять минут пятнадцать. Я даже засмеялся. Чтобы Светка оделась за пятнадцать минут… Мы все же поехали. Вадима повезли Виталий Петрович с Мишкой. Вадим, по определению Мишки, впал в анабиоз и слабо реагировал на окружающую действительность. Среди всего этого сумасшествия радовало только одно. Вальку должны были привезти Вовка с Танюшкой, вроде как самые близкие ей люди. Вовка человек ответственный и голову при форс-мажоре не теряет.

Около ЗАГСа делать было нечего. Минуты длились бесконечно, мы с Пашкой даже закурили, Вадим стоял, уставившись в одну точку. Наконец подъехал кортеж машин. Я увидел мать с отцом, трех невест в длинных белых платьях. У меня упало сердце. Маньки не было. Я закричал: «Мать, где Манька?» И в ту же секунду понял, что сделал непростительную ошибку. Я не узнал невесту. Манька была в сногсшибательном белом платье и фате. Хорошо, что рядом с Манькой были Валька со Светкой. Они сразу с двух сторон схватили ее за руки. Когда я в три прыжка оказался рядом с Манькой, она уже ревела и рвалась идти переодеваться в джинсы. Пришлось подхватить ее на руки и немножко покружить. Для страховки я пообещал, что наподдам ей, если она переоденется. В ушах и на шее у Маньки был жемчуг в мелких бриллиантиках. Оказалось, что это подарок моих родителей. Мать, наконец, нашла, на что потратить деньги, которые я им присылал. А я, дурак, ни о чем таком не подумал.

Я осмотрелся вокруг. К Вадиму вернулась жизнь, и он крепко держал Вальку за руку. Пашка не мог оторвать глаза от Светки. Девчонки были настоящими красавицами. Тут нас позвали в ЗАГС, и под марш Мендельсона мы все переженились. Валька с Вадимом и Светка с Пашкой потом еще и обвенчались, а мы с Манькой ограничились гражданской церемонией.

Когда мы вошли в ресторан, Валька тихо сказала: «Море волнуется». Лучше не скажешь. Ресторан был полон. Тут были все наши родственники, коллеги Вадима и Вальки со Светкой, друзья и, по-моему, все жильцы из нашего дома. Поначалу все без конца кричали: «Горько!», потом потихоньку народ стал развлекаться сам по себе и про нас забыли. Мы переглянулись с Валькой и поняли друг друга без слов. Пора сматываться. Вадим прихватил своих ребят- архитекторов, и мы двинули к Вовке в лесничество. До поздней ночи мы сидели у костра. Ночь была звездная. Кругом – первобытная природа. У костра Манька мне шепнула, что неделю назад она попросила Виталия Петровича использовать свои связи и помочь нам задержаться в Сосновске. Вчера вечером пришел ответ из Франции. Мы с Манькой поступали в распоряжение нашего губернатора для усиления борьбы с криминалом. Я понял, что привалившего мне счастья на один день даже многовато.

Валя

После свадьбы время понеслось с бешеной скоростью. Впереди маячил выход на работу. Ох как не хотелось. Я наслаждалась бездельем. Обычно первую половину дня Вадим был занят на стройке, поэтому я повадилась ходить к Светке. Благо до ее нового жилья было минут двадцать ходу. Одну меня, конечно, не отпускали, даже в сопровождении Рекса. Все знают, что Рекс чует чужого за километр, и все равно. Еще понимаю, когда меня отвозил Вадим. Все-таки муж. Сегодня Вадим уехал рано-рано, я еще спала, поэтому со мной увязалась тетя Зина, якобы ей нужно к Пахомовне за яйцами. Тетя Зина тот еще бодигард, но я не сопротивлялась. Вдвоем веселее. Жан-Пьер наготовил нам со Светкой безумное число тарталеток. Я отказывалась их брать, но Жан-Пьер настоял. Мы со Светкой делаем вид, что подшиваем занавески, а на самом деле болтаем. Мы и не заметили, как съели все тарталетки. Почему-то все время хочется есть. Зашла Пахомовна, принесла еще пирожки, очень вкусные, между прочим. Мы и их съели. Потом пришла Маня, какая-то она стала тихая в последнее время. Мы со Светкой пили чай. Я встала, чтобы достать чашку и для Мани, но тут у меня голова как закружится. Я даже испугалась. Маня внимательно посмотрела на меня и выдала: «Валя нужен тест, Света нужен тест, Маня тоже нужен тест».

–– Что еще за тест? – Я ничего не поняла. Маня рукой показала, что у нее большой живот. Сначала на нас со Светкой нашел ступор, потом мы посмотрели друг на друга и стали хохотать как ненормальные. Мы представили себе, что рожаем втроем все в один день.

Светка – человек дела. Она решила, что откладывать с тестом нельзя, поэтому мы отправились в аптеку, благо она была недалеко. Бдительная Пахомовна поинтересовалась, куда это мы направляемся. Светка наврала, что мы идем в аптеку покупать йод. Мол, у Павла часто травмы бывают, по дому работы много, а йода нет. Собственно, в аптеку пошла одна Светка, а мы с Маней остались на улице. И хорошо сделали, так как сразу после нас к аптеке подошла подруга Пахомовны. Мы стали ей зубы заговаривать, чтобы она не узнала, что покупает Светка.

Светка все купила, и очень скоро мы узнали, что беременны. Мы со Светкой радовались, а Маня сидела грустная. Выяснилось, что Маня очень боится, что Колька ее разлюбит, так как ей, видите ли, нельзя будет бегать с ним по пять километров каждое утро.

–– Ты что, Маня, совсем дура? – Светка разозлилась. – Тебе о ребенке думать надо, а Колька, охламон, тебя на руках носить должен. Маня расплакалась. Тут как раз в дом вошли наши мужья, я и не заметила, что Вадим уже приехал.

Колька увидел Маню в слезах и потребовал объяснений. Маня молчала. Тогда Колька пристал ко мне, почему Маня плачет да почему.

–– Ты, Колька, каждый день Маню заставляешь по пять километров бегать, а ей тяжело. Маня боится тебе сказать, ей страшно, что ты ее разлюбишь.

–– Я разлюблю Маню? Признавайтесь, зачем в аптеку ходили, тест какой-то покупали. – Сарафанное радио еще раз доказало, что работает со скоростью света.

–– Как какой тест, Коля? На IQ, естественно. – Светка быстро вышла из положения.

–– Так чего его проверять, ясно, что он у вас на нуле. А потом, причем здесь аптека?

–– К твоему сведению, Коленька, мозг – это часть организма, а за организм аптека отвечает.

Колька не обратил внимания на Светкины слова. По его лицу было видно, что шарики и ролики у него работают на полную мощность.

–– Левашова, скажи честно, это то, о чем я думаю?

Во-первых, Колька опять назвал меня Левашова. Вадим уже устал напоминать ему, что я теперь не Левашова, а Немчинова. А во-вторых, черт его знает, о чем Колька думает. На всякий случай я ответила: «Думаю, да». Тут Колька набросился на Маню: «Ты знала и бегала?»

–– Я не знать, я подозревать. Я бояться, что Коле скучно с Маней.

–– Дура, я теперь, чтоб не скучать, с тобой на руках бегать буду.

–– Валька, – Колька обратился ко мне, – IQ только у Маньки высокий или у вас со Светкой тоже?

–– Мы же инкубаторские, – я засмеялась.

–– Мужики, думаю, на сегодня расходимся, Вам тоже со своими половинами покумекать надо.

Вадим прямо признался, что ничего не понял, и Павел пожал ему руку. Оказалось, что самый высокий IQ у Кольки.

Как только мы сели в машину, Вадим потребовал объяснений. Я попросила его подождать еще пять минут. По дороге домой была хорошая полянка, на которой лежало сломанное дерево. Я предложила остановиться там и немножко посидеть. Надо сказать, что погода была прекрасная. Был самый разгар бабьего лета, светило солнце, листья на деревьях уже начали желтеть и казались золотыми. В общем, антураж для рассказа Вадиму о моем положении был самый подходящий.

Я объяснила Вадиму, что Маня беременна, и она боится, что Кольке будет с ней скучно, так как она уже не сможет с ним бегать. Вадим посчитал Манины страхи ерундой и очень удивился, почему Маня сразу не рассказала все Кольке. Почему-то Вадим решил, что мой рассказ окончен, и начал меня целовать. Пришлось его чуть-чуть притормозить. Новость о том, что Света тоже беременна, особенного впечатления на Вадима не произвела, и он продолжил меня целовать. Пришлось опять его притормозить.

–– Знаешь, Вадим, смех смехом, но я тоже беременна.

–– Ты беременна??? Почему? – только мой муж мог додуматься до такого вопроса. Пришлось немного постучать ему по лбу. Вадим покраснел и начал меня целовать с еще большим усердием. Вдруг он остановился и спросил:

–– Валечка, а что, нам теперь с тобой нельзя?

–– Мы с девчонками прошерстили Интернет. Резюме: можно, но без фанатизма.

–– Валечка, трудно без фанатизма, когда ты рядом… – Вадим поцеловал меня еще раз. – Как ты думаешь, наши дома очень удивятся?

–– Думаю, что не очень. По-моему, большинство уже давно догадалось, только я, дурочка, ничего не понимала. Жан-Пьер и Мадлен без конца меня кормят, а Мишка вчера мне даже стул передвинуть не дал. Сказал, что мне нельзя. Один Виталий Петрович, по-моему, ничего не подозревает.

–– Мишель, ясное дело, все слышит, все видит, а отец – человек не от мира сего, но он будет очень рад, очень, очень.

Виталий Петрович

Как быстро летит время. Огюст собрался домой в Париж. Я проводил его на вокзал. Перед самым отъездом Огюст вдруг завел разговор о Валечке. Она ему очень понравилась. Огюста очень растрогало ее отношение к Мишелю. По мнению чистокровного француза, только русская женщина способна перед своей свадьбой забыть о себе и найти время заниматься чужим ребенком. Огюст как врач посоветовал мне как можно дольше подержать Валю дома, по его мнению, работа ей сейчас противопоказана. Я заволновался. Я сам замечал у Вали круги под глазами и желание побольше полежать. Я начал атаковать Огюста вопросами, но тут подошел поезд. Уже стоя в тамбуре вагона, Огюст крикнул мне, что все естественное не может быть плохим. Откровенно говоря, я остался в полном недоумении. Уже дома ко мне в кабинет пришла Зинаида. Первый раз за все время нашего общения я заметил, что она не знает, как начать разговор. У меня все оборвалось внутри, когда я понял, что она хочет поговорить со мной о здоровье Вали. Неужели Валя серьезно больна? Какой это будет удар для Вадима. Я высказал Зине что-то в этом роде.

–– Послушай, Виталий, ты можешь меня уволить, но я все же скажу: «Ты – старый пень, мать твою. Ты же жизнь прожил, у тебя два сына, ты что, олух, не видишь, что Валька беременна?»

Я ожидал услышать все, что угодно, но только не это. Кровь прилила у меня к голове. Все стало на свои места: недомогание Вали, загадочные слова Огюста. Боже, какое счастье! Неужели это возможно?

–– Я пришла серьезно с тобой поговорить. Петька с Машкой все ждут, что Валька сама сообразит, что с ней, и всем объявит, а я молчать не могу. Валька с Вадимом – блаженные, они, может, сообразят, что к чему, только когда у Вальки живот до носа вырастет. Ты, как старший в семье, ради внуков должен запретить Вальке на работу выходить и всякие там поездки в Париж тоже надо отменить. Не ко времени, сейчас о детях думать нужно. И Анька со мной согласна. Они с Пантелеем завтра из Европ домой возвращаются, она сразу Вальку осмотреть обещала.

О какой работе может идти речь? О каком Париже? Сейчас вся наша жизнь должна сосредоточиться на том, чтобы Валечка выносила здорового ребенка, мальчика или девочку, не важно. Я горячо поблагодарил Зину за то, что она мне все рассказала, и клятвенно пообещал, что вечером переговорю с Вадимом. Зина тысячу раз права, на самотек такое дело пускать нельзя. Огюсту, Жан-Пьеру и Мадлен не поздоровится. За моей спиной все обговорили, а я по боку. Я так не привык!

–– Виталий, есть еще кое- что, о чем я должна тебе рассказать. Валькина мать – Людка, подруга моя, так же, как Валька, с самого начала беременность трудно переносила. Тогда еще УЗИ у нас в городе не было, так что не сразу поняли, что Людка двойней беременна. Валька про это не знает. Васька, Валькин отец, запретил даже шепотом об этом говорить, боялся Валькину психику травмировать. Так вот, уже на девятом месяце Людка в школу поперлась, праздник там какой-то был. На нее ребята налетели, она на ногах не устояла и упала. Преждевременные роды. Валька выжила, а вторая девочка – нет. Валькина бабушка перед смертью мне вот цацки кое-какие отдала, чтобы я их продала, когда Валька забеременеет. Наказала, чтобы Валька, пока не родит, дома сидела. Вот я цацки принесла, ты решай, что с ними делать. – Зина поставила передо мной шкатулку.

–– Зина, завтра, когда все прояснится, можно будет бабушкину шкатулку Валечке отдать. Скажешь, что бабушка специально попросила передать ее Вале, когда та забеременеет. Раз такое дело, у меня к тебе тоже есть серьезный разговор. Пожалуйста, Зина, отнесись к моим словам серьезно. Ты знаешь, я очень боялся ехать в Россию. Слишком привык к своей жизни в Париже. Боялся, что в России мне все будет чужим. Вот приехал и чувствую, что я дома. Гены, что ли, русские дают о себе знать. Мне трудно сформулировать, но впервые после смерти жены я почувствовал себя счастливым. Вы с Валечкой превратили нас, отдельных Немчиновых, в семью. Сам я этого сделать не сумел. А теперь скажи, только не обижайся, безопасно ли нам оставаться в Сосновске? Не лучше ли переехать в Париж? Ты все и всех здесь знаешь. Что или кто нам может угрожать?

–– Это тебе лучше с Колькой переговорить или с Пантелеем, а лучше с ними обоими. Если покумекаю своими бабскими мозгами, то опасность для вас может только от Лариски, первой жены Пантелея, исходить. Она всю жизнь с Недельским шуры-муры крутит, и то, что Юрка, Анькин сын, богатство получил, ей уж точно поперек горла. Сволочь она. Однако сейчас, думаю, тише воды ниже травы сидит. У нее же в ночном клубе наркотой торговали. Четыре следователя из Москвы приехали, разбираются. А сына твоего старшего ведь в Париже убили, от судьбы, Виталий, убежать трудно. На все воля Божья.

–– Зина, откуда ты знаешь про следователей, неужели Николай проговорился?

–– Что ты, Колька – могила. Это у моей соседки Ляльки племянница в гостинице работает. Она и рассказала. Весь город же гудит. Начальника полиции сняли, многие под следствием.