Шлепни ведьму! или Голый маг – это к свадьбе!

Никогда. Наверное, это самое страшное слово. Такое же ужасное, как нутро могилы, глядящее в твое лицо. Я трижды столкнулась с ним, теряя самых родных. Это разбивает сердце вдребезги. Потом ты тщательно склеиваешь его, поливая слезами – но лишь для того, чтобы оно снова взорвалось болью. Теперь у меня нет семьи, только Анри, Катта и…

– Идем? – рука Кассиана снова сжала мою ладонь.

Глава 9. Дом

– Идем, – кивнула ему и, отбросив тягостные мысли, зашагала к дому.

Чем ближе он становился, тем больше всего всплывало в памяти. Тут все, абсолютно все было наполнено воспоминаниями. Казалось, ими пропитана даже земля, по которой мы шли.

Вот здесь была разбита моя первая коленка, и окрестности вздрогнули от рева обиженной на жестокий мир ведьмочки. Там, между двумя дубами, висели качели. В первый день, как папа их повесил, я не слезала с них до темноты, заставляя качать меня, изводя всю семью. А вот и стена из можжевелового куста, которая в детстве казалась мне высоченной, как забор перед домами, а теперь едва доставала до груди.

Взгляд скользнул по балкончику, которому ветви ароматных сосен щекотали брюшко – мне всегда казалось, что он иногда хихикает от этой невинной шалости. Там была спальня родителей. Рядом…

– А это что такое?! – вдруг вскрикнул Кассиан, развеяв флер милых сердцу воспоминаний.

– О чем ты?

– Вон там, – ткнул пальцем в кусты. – Туда ежик пробежал! В… в бигуди!

– Тебе показалось, дорогой, – пропела я, невинно хлопая глазками.

– Видел его, как тебя, клянусь! Он еще… – маг смущенно поскреб затылок, – он еще сказал – «Чего пялишься, блондинчик?»

– Говорящие ежи? Это тебе после прохождения через портал мерещится. Воображение расшалилось!

– Думаешь?

– Ага, – я показала ежу, который высунул нос из кустов, кулак.

– Фыр-фыр, – презрительно откликнулся он и побежал дальше, потряхивая бигудюшками.

А мы с магом подошли к двери и встали на входном коврике со стрелкой вбок и надписью «Метлы ставить там». На стене, куда указывала стрелка, красовалась табличка с перечеркнутым веником.

– Креативно, – усмехнулся мой муж.

– Это папа, – я нежно улыбнулась. – Он любил пошутить. – Взявшись за колотушку, постучала: три коротких, два длинных и снова три коротких, позывные нашей семьи – от которой осталась только я.

Дверь распахнулась. На нас, подслеповато щурясь, глянул Генри, невысокий крепкий старичок, бессменный дворецкий, а по совместительству еще и «починяльщик» всего, что только могло сломаться – от дверной ручки до трещины в фундаменте дома. Как говорила моя мама, наш Генри не может починить только погоду!

– Вы ли это, госпожа Эльвира? – он достал пенсне и приставил к глазам. – Или мне снится прекрасный сон?

– Это я, Генри, – обняла старика, вдохнув его привычный запах – табака и булочек с ванилью. – И никаких господ, ты меня на горшок сажал!

– Какая же ты выросла!.. – он смахнул с морщинистых щек слезинки и пригладил как всегда распушившиеся бакенбарды – теперь уже совершенно белые. – А мы ждали вас только послезавтра к вечеру, новобрачные вы наши дорогие!

– Мы прошли через портал, – пояснил маг.

– Знакомься, Генри, – я указала на него. – Мой супруг – Кассиан Гранд.

– Очень рад познакомиться, господин, – дворецкий оглядел его через пенсне.

– Лучше просто Кассиан, – тот улыбнулся. – И, если не затруднит, прикажите принести наш багаж в дом.

– Сейчас все сделаем! – Генри широко улыбнулся и поковылял к лестнице, бурча себе под нос, – ну, пусть будет маг, лишь бы не этот, Итар, будь он неладен, лихоимец! Главное, чтобы девочке нашей был люб.

– Кажется, я ему понравился, – отметил мой супруг, осматриваясь.

– Не обольщайся, просто он очень сильно не любил моего бывшего жениха, – я сняла перчатки и, отойдя к очагу, в котором догорали поленья, с интересом посмотрела на мага.

Его взгляд скользил по гостиной, которая не отличалась пышным убранством. Обставленная просто, не для пускания пыли в глаза гостям, а для обычной жизни, она покоряла домашним уютом и спокойствием. Подобное чувствуешь, когда с облегчением прерываешь разговор с красавцем, знающим себе цену, и отдыхаешь душой, когда просто болтаешь ни о чем со старым другом детства, за которым не стелется след из разбитых сердец.

Унаследовав это поместье, Гриэр не стал ничего менять, и я его понимала. Эти старые диванчики и кресла перед камином помнили, как мы коротали тут длинные вечера, играя в шарады с папой и мамой. Дверные косяки хранили отметки о нашем с братом росте. Потертые ковры с геометрическим рисунком мы с мамой наравне со служанками раз в неделю драили щетками, обмениваясь шутками и свежими сплетнями.

– Это твоя семья? – спросил Кассиан, встав напротив картины на стене.

С немного выцветшего уже полотна улыбалась моя красавица-мама, в золотые волосы которой лентами вплелось солнце. Ее крепко обнимал папа, а рядом стояли мы, дети: рыжеволосый, как и отец, Гриэр, и я, совсем еще малышка с Кактусиком Валерьяновичем – тогда крылатым котенком, на руках.

– Да, – тихо ответила мужу, чувствуя, как щемит сердце. – Теперь из всей семьи осталась лишь я.

– А как жжже твой любимый фамильяррр? – кот разлегся на моих плечах меховым воротником. – Обижуссссь!

– Прости, ты всегда со мной, самый любимый!

– Тогда ззза ушшшком почешшши, живенько! – велел Кактуся и замурлыкал довольно, получив требуемое.

– А у тебя ведь все живы? – спросила я мага, который о чем-то задумался.

– Да, – он ограничился кивком.

– Счастливый, – вздохнула, подумав, что все бы отдала, чтобы вернуть близких.

– У нас не такая семья, как была у тебя, Эльвира, – Кассиан усмехнулся. – У родителей был договорной брак, любви в нем не возникло, у обоих были, скажем так, отдушины на стороне. После того, как родился я, отец с матерью не жили под одной крышей. Так что для меня они скорее дядя и тетя, которых я видел по большим праздникам.

– Мне жаль, что так получилось, – ответила искренне. – Но у тебя ведь есть сестра? С ней у вас дружеские отношения?

– Тоже нет, мы росли порознь. У сестры другой отец, эльф. Мать даже хотела развестись с отцом, чтобы сочетаться браком с ним, но семья остроухого встала на дыбы, и он самоустранился из жизни любовницы. Про ребенка тут же забыл.

Да, как-то все совсем невесело.

– Элечка, деточка моя! – раздалось с лестницы, и по ней колобком скатилась Пимента – няня, повариха, фея и по совместительству душа этого дома.

На ходу втыкая шпильки в розовые волосы, скрученные пучком, она подлетела ко мне и, не переставая причитать, обняла крепко-накрепко.

– Какая же ты красивая, милая моя! – отстранилась, оглядела придирчивым взглядом. – Но худая, как палка у метлы! Она тебя голодом морила, что ли, эта вобла проклятущая, мачеха твоя, Фурия ее забери?!

Вобла! Я хихикнула. Надо запомнить. Как только не называли Матильду, но так, уверена, еще нет!

– А это супружник твой? – няня поджала губы и посмотрела на мага.