Мне нельзя тебя любить, оборотень

Да и мне девицы больше нравятся, чем взрослые шалые бабенки. Все-таки с ведьмами надо держать ухо востро – втюрятся в тебя и приворожат. Будешь потом как щенок за мамкой за ней хвостом ходить, да слюни пускать.

Нет уж! Я хоть и оборотень, слуга, что сказали, то и работаю, но все ж сердце мое только мне принадлежит. И что на нем, только сам знаю. Свободным его держу от девок, потому как любовь эта ничего хорошего не приносит. Беда это, как лесной пожар, пронесется стеной пламени, все в угольки обратит, всех уничтожит. Не надо мне ее, ни за что!

А Лавия эта, как в женскую силу вошла, один только раз с человеком погреховодничала, чтобы дитя на свет произвести – девочку, мальчики у них не родятся, хоть тресни. Да и то переплевалась вся, говорят, и закаялась навсегда. Никогда, сказала, более такому не бывать.

Так что, из-за своей гордыни чрезмерной страдает дамочка, сама виновата. Вот только от щедрот ее всем перепадает – и госпоже Сильвии, и сестрице моей, и даже дочурке малолетней этой Лавии, Дженни.

Сегодня, кстати, именно она, Сильвия, в кустах пряталась. Сладкая крошка – ее нежный аромат дразнил ноздри, даже когда на середину озера выплыл. Но наивная, сил нет! Белые волосы под лунным светом так сияли, что у нее просто не было шансов остаться незамеченной.

Эту девочку все парни давно приметили, красавица подрастает редкая! Но ни один оборотень не посмеет к ней сунуться, все же дочка Верховной ведьмы. Обидишь такую, Маат церемониться не станет, наложит какое-нибудь заклинание и пропал!

Было уже пару раз подобное. На мужика, дюже на язык гадкого, чары напустила, теперь, как ругательство скажет, так изо рта жаба выскакивает. Ходит он отныне и молчит, только вздыхает и кулаком всем грозит.

Что ж, жестко Маат с ним обошлась, но справедливо. Так это за сквернословие наказала, а что будет за родную дочь? И подумать страшно. Как минимум, половую слабость нашлет, чтобы никогда больше ни с кем не шалил. Нет уж, и я не рискну, хотя девочка – пальцы по колено откусишь, как говорится.

Но пошутить малость можно. Главное, не заиграться. Однако Себастьян мальчик взрослый, ему не след опасаться из-за какой-то девчонки, хоть и настоящей красотки. Мое каменное сердце неприкосновенно.

Я специально плавал неподалеку, медленно, как доходяга какой, у которого хвост вот-вот отвалится. Потом гляжу, а она из кустов выпрыгнула и к моей одеже шасть! Сграбастала все в охапку, поднялась. А тут я сзади подошел и говорю:

– Вам чем-то приглянулась моя одежка, госпожа Сильвия? Наверное, вы решили ее постирать, да? И заштопать, а то ведь совсем износилась. Хотели помочь бедному Себастьяну, верно? Так благородно с вашей стороны!

– Да… – она послушно кивнула, повернувшись ко мне. – То есть, нет! Ой.

Дошло, наконец, что я голый. Такое выражение лица, это надо было видеть! Похоже, ведьма обнаженного парня впервые увидела! Что ж, все-таки меня угораздило стать у нее первым, хоть в чем-то!

– Бесстыжий! – девушка крепко зажмурилась, покраснела и резко отвернулась. – Оденься, наглый оборотень!

– С удовольствием бы, – я притворно вздохнул. – А то уже задница вся мурашками покрылась от холода! Про остальные части тела умолчу из уважения к вашей девичьей стыдливости. Вот только вся моя одежда у вас, госпожа Сильвия.

Она разжала руки, уронив тряпье мое на землю, вздернула нос и пошла к поселению, будто и не при делах вовсе. Не выдержал, заржал в голос, как бешеный конь, ей вслед.

Еще не знал тогда, что скоро мне будет не до смеха…

Глава 5. Зверь

Маат

Разговор с дочерью выбил меня из колеи. Хотя, какой разговор, это ссора была, какой у нас еще не случалось. Столько она мне в лицо высказала, выплеснула, никогда не забыть. Но из глубин израненной души слова те неслись, отравленными кинжалами прямо в мое сердце.

Пусть, и эту боль приму, стерплю, лишь бы ей полегчало. Любая мать возьмет страдания своего ребенка на себя, на плечи собственные взвалит, сгорбится, но понесет смиренно, лишь бы дитя не мучилось.

Но, увы, как бы ни хотела, мне не помочь Лавии. Не в моих силах умерить страдание, терзающее ее. С самого первого дня, как мы шагнули на землю нового мира, дочь видела лишь его недостатки, запоминала каждую обиду, словно счет вела бедам – чтобы припомнить ему все, когда придет срок.

Нам, и правда, пришлось нелегко. Очень нелегко. Именно тогда, в первые годы, полные лишений, я, ослепленная болью от потери любимого супруга, и упустила дочь. Оставила ее наедине со страданиями, с головой ушла в решение накинувшихся со всех сторон проблем.

Я подошла к окну и снова позволила воспоминаниям увлечь меня в свой круговорот…

Земля, после Исхода из Алалии, около 20 лет назад

Мы вышли из портала, будто просто открыли дверь из Алалии на Землю. А на самом деле оставили позади целую жизнь. Новый мир оказался суровым, полным испытаний. Невзгоды сыпались на нас одна за другой. Может, из-за того, что мы не являлись его истинными детьми, а пришли издалека, он отнесся к нам как мачеха, вынужденная терпеть падчерицу, всячески третируя и в глубине души надеясь выжить ее исподтишка.

Но ведьмы и сами помнили, будто ласки родной матери, красоты родной Алалии, и с трудом привыкали к новым условиям. Жизнь была сложной. Пользоваться магией на Земле оказалось не так-то просто. В нашем мире Сила сама ложилась в руки, льнула, словно молодая жена, охочая до ласк любимого супруга. Она позволяла чаровницам плести заклинания и насыщать их энергией – быстро и легко.

Здесь же все было совсем по-другому. Окружающая нас Сила, словно норовистая лошадь, взбрыкивала и сбрасывала седока, не желая покоряться. Даже самые простые заклинания стали проблемой. Что уж говорить о другом, если даже на то, чтобы развести огонь, мне, Верховной ведьме, приходилось приложить уйму стараний! А ведь пока что у нас не имелось даже очага, в котором могло уютно потрескивать пламя.

Если в Алалии владение магией было легким приятным делом, словно катить пустые санки по льду, когда они сами бегут, подталкивая тебя под пятки, то на Земле это стало тяжелым трудом, будто тащить доверху груженые сани летом по песку.

У нас и зимы-то особой не было, а здесь, на Земле, не успели оглянуться, как пришли холода. Всего несколько наспех построенных деревянных домов приняли ведьм на несколько суровых месяцев, завывающих злющими вьюгами и сковавшими озеро льдом.

Холодно, голодно и страшно – главные слова той зимы. Вокруг царствовал ужас. До дрожи в коленках, до нервного дерганья шеей, когда идешь за водой – с топором в одной руке и ведром в другой, а сама только и делаешь, что оглядываешься по сторонам, чтобы не пропустить атаку хищника.

Кроме того, что сердца наши обливались кровью из-за потери мужчин – мужей, сыновей, братьев, теперь мы еще и в полной мере ощутили себя беспомощными без их защиты и физической силы. Ковен остро нуждался в работниках. Нанимать земных мужчин из соседних поселений было нельзя – о нас и так ходили разные слухи, один другого причудливее, самым сильным ведьмам приходилось часами плести заклинания, отводящие глаза, чтобы к нам не лезли.

Я понимала, что должна сделать, но тянула до последнего. Причин было несколько. Понимала, что вмешательство в природу не останется безнаказанным. Знала, что все твои поступки рано или поздно бумерангом вернутся к тебе, и расплата может стать очень болезненной.

Но, кроме этого, меня останавливали и проблемы с магией. На этом я и сосредоточилась, долгими зимними ночами приручая земную Силу, как капризного недоверчивого хищника. Было непросто, но и к ней нашелся подход.

Однако в процессе я сделала неприятное открытие – на Земле силы нашего рода перестали быть бесконечными. Мощная энергия ковена, связывающая нас воедино, могла истощиться и сойти на нет, сделав нас, сильных чаровниц, абсолютными пустышками по магии. Что ж, с этим неприятным фактом придется считаться, иного не дано.

Бессонные ночи не прошли даром, вскоре я уже учила тому, что постигла, других. Почти вся студеная зима на это ушла, но результаты впечатляли – к первой весенней капели три десятка сильнейших ведьм приспособились к земной энергетике и стали способны претворить в жизнь задуманное мной.

В тот день я также стояла у окна и слушала ночь. Она говорила со мной десятками голосов – ветра, черного неба, шепотом звезд, шелестом крыльев сов, похрустыванием наста под мягкими лапками песца.

И волчьим пронзительным воем, продирающим кожу до мурашек. Тоскливая песнь лилась в морозный воздух, холодя кровь. В этом самоутверждении себя в мире было столько силы, мимолетности мгновения и единения со всем окружающим, заслушаешься!

Пораженная, я сплела тонкую сеть заклинаний, которая «пометила» этого волка и навсегда изменила его судьбу. Уже к вечеру следующего дня три молчаливых мужика из соседнего поселения привезли к нам клетку – в которой томился пленник с густой серой шерстью, разбавленной черными проталинами по хребту и бокам.

Я расплатилась с этими крестьянами, поспешившими покинуть наше поселение, и посмотрела на хищника.

Желтые глаза внимательно следили за мной, когда подошла ближе. Зарычав, волк оскалился, показав острые белые клыки, и напрягся всем телом, слегка присев на задние лапы, готовый в любой момент спружинить и броситься на меня. Его желания читались без труда. Порвать врагу глотку и умчаться в лес, к своим, в стаю.

– Забудь об этом, – прошептала я, встав напротив клетки, которую поставили в центре двора. – Сегодня у тебя начнется совсем другая жизнь. – Махнула рукой застывшей неподалеку молоденькой ведьме и, когда та, с опаской поглядывая на зверя, подошла, сказала, – открой клетку.

– Верховная мать, да как же можно? – ахнула она. – Ведь растерзает зверюга вас!

– Делай, что тебе велено.

– Помоги, Богиня! – девушка подошла к волку, дрожащей рукой выдернула штырь из крепления и, взвизгнув, отскочила в сторону.

Дверца не открылась, но умный хищник понял, что свобода близко. Бросившись на прутья, он заставил клетку распахнуться. Волк медленно вышел из нее, словно перетек на снег и, скалясь, пошел на меня. Мышцы играли под густым мехом. Лапы, одна за другой, изящно ступали вперед, сокращая расстояние между нами. Черный нос морщился, когда хищник скалился, демонстрируя острые клыки.

– Не пугай, не выйдет, – я усмехнулась, когда животное остановилось и вновь слегка присело на задние лапы, готовясь к прыжку.

Повела рукой, и Сила плетью взвилась в воздух. Невидимый кнут рассек воздух и щелкнул по снегу, оглушающим хлопком ударив по ушам. Волк замер на секунду, но мятежное сердце снова толкнуло его вперед.

Что ж, у тебя суровый нрав, мы уже поняли. Я усмехнулась и тоже замерла. Зверь замешкался, не понимая, чего от меня ждать. Но из двух вариантов – бежать или нападать, выбрал последнее. Оттолкнувшись от снега, он легко взвился в воздух, громко рыча. Да так в нем и завис, послушный моей воле.

Не понимая, что происходит, хищник беспомощно задергал лапами, косясь по сторонам. Рык перетек в сиплый визг. Я медленно опустила его на землю, но не позволила сдвинуться с места. Когда успокоился, подошла, присела рядом на корточки и положила ладонь на холку. Заглянула в глаза.